Воспоминания (Царствование Николая II, Том 2)
Шрифт:
Если финляндцы во многих вопросах были бы более тактичны, не так резки и сухи, что отчасти соответствует их лояльному, но упрямому характеру, - то может быть полное благоволение к ним Государя не изменилось бы.).
Это был {227} первый военный министр, назначенный молодым Императором Николаем. Он и сменил военного министра старика Ванновского, бывшего военным министром во время всего царствования Его Отца и относившегося несколько менторски к молодому Императору, которого он знал с детства. А Николай II своеобразно самолюбив. Он мог терпеть многое, чего не потерпел Его Отец, но не переносил того, на что Его Отец не обращал бы никакого внимания.
Александр III был самолюбивый Царь и благодушный и простой дворянин. Николай II - малосамолюбивый Царь и весьма самолюбивый и манерный преображенский полковник.
Поэтому
Он поэтому и процарствовал без войны, хотя своим характером, определенностью и царскою честностью поднял внешний престиж России так высоко, как он никогда ранее не стоял, и Он был бы поражен, видя, как уронили этот престиж после Его смерти. А вот военная черта Его Сына Императора Николая II. Государь вступил на престол, командуя до того времени в чине полковника батальоном Преображенского полка и, как известно, никогда на войне не был и ни в какой экспедиции не участвовал. За некоторое время до ухода Ванновского с поста военного министра, он {228} болел, а потому одно лето совсем не присутствовал в Красносельском лагере.. Военный министр ген. Ванновский вернулся осенью и вскоре я его видел после одного всеподданнейшего доклада и он с некоторою почтительною усмешкою мне сказал: "вот я сегодня был у Государя. Его Величество мне сказал, что Он сожалеет, что я по болезни не был в Красносельском лагере и не присутствовал при обыкновенном параде, заключающем лагерные сборы. Он прибавил, что большинство частей и в особенности Преображенский полк представились Ему в отличном виде, сказав: ведь вы знаете, Петр Семенович, что кого угодно, а Меня уже в этом деле не проведешь".
Генерал Куропаткин, сделавшись военным министром, конечно, прежде всего бросился на проекты, которые разрабатывались в этом министерстве, но оставались по тем или другим причинам временно или навсегда без движения. Как в области командования армиями, так еще в большей степени в области организационной у него не было никакого творческого таланта, он всегда брал чью либо мысль, чей либо проблеск воли и на них выделывал всякие, часто прескучные, узоры. Если у него не было творчества, то взамен сего он обладал большим трудолюбием. В числе массы проектов, которые в различные времена составлялись в министерстве, был проект, имевший целью большее сближение русских войск Имперских с войсками Великого Княжества Финляндского.
Нужно заметить, что наш Государь Николай II имеет женский характер. Кем то было сделано замечание, что только по игре природы незадолго до рождения Он был снабжен атрибутами, отличающими мужчину от женщины.
Всякий Его докладчик, в особенности Им назначенный, (а не наследственный от Отца) в первое время после, назначения пользуется особою Его благосклонностью, часто переходящею границы умеренности, но затем более или менее скоро благосклонность эта сменяется индифферентностью, а иногда и нередко чувством какой то злобы, связанной с злопамятством, за то, что когда то Он его любил и, значит, недостойно, если чувство это прошло. В первое время Куропаткин совсем овладел сердцем Государя и Государыни. Георгиевский кавалер {229} (даже 2-ой степени) с репутацией, совершенно верной, человека отменно храброго и мужественного (храброго лично) и офицер генерального штаба с отлично повешенным языком.
А ведь большинство наших офицеров генерального штаба все знают, кроме того, что им более всего нужно было бы знать: искусство воевать; они обо всем судят.
Европейски культурный человек скоро бы заметил, что Куропаткин субъект с европейской точки зрения довольно невежественный, но Государь этого заметить не мог. Он мог разве заметить, что Куропаткин салонно мало культурен, например ест рыбу ножом, не говорит на иностранных языках и т. п., но зато он с "истинно" русскими чувствами вояка. Чтобы проявить наглядно эти чувства, он сейчас же и поднял финляндский вопрос: надо же их сделать русскими, по крайней мере войска.
Мысль о необходимости такой меры имелась еще у Александра III, но затем она не получила осуществления, вероятно, потому, что она не вызывалась практическими неотложными государственными интересами в виду многократно проявленной и доказанной верности финляндских войск Императору и Великому Князю Финляндскому. Генерал Куропаткин взял в свои руки этот проект, причем пошел в нем гораздо далее первоначальных предположений (еще гр. Милютина, с которым однако Император Александр II не согласился). Было очевидно, что сейм не примет такой крайний проект. Тогда явился вопрос о порядке разрешения финляндских дел общегосударственного значения, который уже давно стоял на очереди, но не являлась такая практическая необходимость решения этого вопроса. Вопрос этот, действительно, следовало решить и было бы согласно закону, если бы подлежащий министр внес его в законосовещательное учреждение того времени, т. е. в Государственный Совет.
Покуда был жив генерал-губернатор, почтеннейший и достойнейший человек граф Гейден, генерал-адъютант, бывший начальник главного штаба при графе Милютине, он несколько сдерживал порывы, но скоро граф Гейден умер, явился вопрос о его заместительстве.
В это время приехал с визитом к Государю король Румынский. Во время парадного обеда королю я сидел рядом с генерал-адъютантом Бобриковым, начальником штаба петербургского {230} военного округа. Перед обедом я узнал, что он назначен вместо Гейдена. Я его поздравил. Его назначение мне ничего не говорило.
Бобриков никогда ни в чем себя не проявил, на войнах никогда не был, он представлял тип бесталанного штабного писаря, но он был начальником штаба Великого Князя Владимира Александровича, прекрасного, благороднейшего человека, человека весьма образованного и культурного, хотя не всегда уравновешенного. Во всяком случае он был действительно царский сын. Я спросил Бобрикова, доволен ли он этим назначением. Он мне ответил, что он находит, что его миссия тождественна или подобна миссии графа Муравьева, когда он был назначен генерал-губернатором в Вильну. На это неожиданное сравнение я ему ответил, что не могу согласиться с таким сравнением. "Муравьев был назначен, чтобы погасить восстание, а вы по-видимому назначены, чтобы создать восстание..." После этого я уже никогда в интимные разговоры с Бобриковым не пускался .. .*
Генерал Куропаткин уговорил Его Величество пойти более решительно по пути объединения финляндских войск с войсками Российской Империи и сломить те возражения, который представлял по этому предмету финляндский сейм и финляндский главный управитель. Для того, чтобы совершить эту операцию, 17 августа 1899 года государственный секретарь Плеве был назначен Министром Статс-Секретарем Великого Княжества Финляндского вместо умершего, весьма почтенного финляндского статс-секретаря Дена, который, конечно, не мог бы сочувствовать тому направленно дел, которое хотел дать Куропаткин, и всякий статс-секретарь Финляндии, который был бы назначен из финляндцев, хотя бы он был и русский генерал, служивший в русских войсках всю свою жизнь, на такую операцию не пошел бы. Для этого нужно было назначить не финляндца, а человека, кроме того такого, который умет кривить душой и руководствоваться не столько принципами, сколько выгодами, как личными своими, так, пожалуй, и государственными - так как их понимали генерал Куропаткин и В.К. Плеве.