Воспоминания для будущего
Шрифт:
Мы приглашены иа посадку. Оказывается, наш самолет поведет тот же самый пилот боинга, с которым мы летели из Монтевидео.
— Командир, надеюсь, что этот полет пройдет лучше.
— Дорогой мсье, пройди он хуже, никого из нас уже не будет, чтобы о нем рассказать.
Труд и... трудности.
Северная Америка
Свой первый визит мы нанесли туда в 1952 году, Жуве опередил нас на год-два. Он играл «Школу жен» в маленьком театре. Его успех воодушевил французское правительство.
В нашем репертуаре шесть спектаклей.
Наш путь прошел через Монреаль и Квебек. Маршрут, по которому мы ехали в Канаду, сегодня кажется забавным. Но ведь с тех пор прошло двадцать лет!
Поезд Париж — Глазго. Английский пароход, на котором мы поднимаемся в Сен-Лоран. Стояла осень, куда ни глянь, клены отдавали стране свое золото. Встреча с белочками.
В Канаде цель была достигнута. Я уже рассказывал, как духовенство впервые переступило порог театра Her Majesty’s.
В Нью-Йорк приезжаем поездом. Сол Юрок, знаменитый импресарио, друг Шаляпина, встречает нас на центральном вокзале. Садимся в желтое такси, блестящее, как большой скарабей, и вот мы уже катим по Пятой авеню. Что же я вижу в витринах универмагов, роскошных магазинов? Статуэтки Батиста! Добрая слава «Детей райка» подготовила почву, и Сол Юрок сумел воспользоваться благоприятным обстоятельством. Значит, от нас ждали многого! О да! И это нас ко многому обязывало.
В вечер премьеры состоялся большой прием в «Уолдорфе». Наш посол и мадам Бонне чудесно нам помогали. Публика произвела на нас приятное впечатление. И тем не менее на Юроке лица не было.
Я не понимал, что же все-таки происходит... А между тем званый вечер, на мой взгляд, удался. Несколько минут спустя Юрок возвращается свежий и румяный — в газетах «Таймс» и «Нью-Йорк геральд» появились отличные рецензии на спектакль... Партия выиграна! В Нью-Йорке от премьеры зависит весь сезон.
Пятьдесят дней прошли в атмосфере нарастающего благоденствия. По заказу Юрока увеличен заголовок одной из статей Уолтера Керра «French сап do everything!»62. Мы стали «калифами на час». Успех был таким, что мы могли верить — все в порядке. Я рассказываю об этом ради продолжения.
Из Соединенных Штатов нам предстояло в начале января отправиться в Египет. Сезон в Нью-Йорке заканчивался в праздники, и встречать Новый год мы собирались на пароходе «Либерте», где уже были забронированы каюты.
Наш маршрут проходил через Гавр, затем Марсель, откуда, пересев на другое судно, мы должны были плыть в Каир.
31 декабря мы с грустью покидаем Нью-Йорк. Иредставится ли еще случай пережить такие минуты? Должен сразу оговориться: ни из Нью-Йорка, ни вообще из Соединенных Штатов мы никогда не увозили плохих воспоминаний. Я знаю почему и дальше скажу об этом.
Итак, с провожающими нас друзьями являемся в порт — он находится в самом городе.
Я
В забронированной для нас каюте-люкс распечатываем почту. Иосол Египта в Соединенных Штатах желает нам счастливого пути и большого успеха. Мы знаем, что все наши спектакли в Египте должны пройти с аншлагом.
На улице жуткий холод, а через две недели мы обретем солнце пирамид.
Взволнованные, мы чувствуем, как трансатлантический пароход уже заскользил по воде. Огни города исчезают в тумане. Статуя Свободы машет нам ручкой. Подул ветер, нагоняя шторм Все, или почти все, заболели морской болезнью. Словно сейчас вижу, как мы с Пьером Бертеном, вдвоем, затерялись за длинным новогодним столом перед горой икры, а метрдотель, организовавший этот прием, расхваливает нам меню с интонациями Саша Гитри!
Шторм разыгрался не на шутку. В таких случаях я нахожусь в постоянном движении. Я считаю, что лежать — неправильно. Спускаюсь в трюмы, на тот этаж, где бассейн. Наклон поверхности воды в нем временами достигает 45°. По судну бьют двадцатиметровые валы. Выходить на палубы запрещено — может сдуть ветром.
Мы плывем в этом приятном месиве уже около полутора суток, когда бортовой связист вручает мне телеграмму: Египет длй нас закрыт. Там революция. Негиб63 хочет «избавить нас от неприятностей».
И вот все мы безработные и смешны в своих номерах люкс. «Блеск и нищета бродячих комедиантов».
Конечно, случай из ряда вон выходящий. Тем не менее надо жить, и я чувствую ответственность за коллектив. Последующие три дня проходят в обмене телеграммами. Мы организуем импровизированное турне.
«Либерте» замедляет ход. Море утихает. Теперь мы плывем в «гороховом пюре» ледяного серого тумана. В нем стонут сигнальные рожки. Гавр возникает подобно призраку, едва различимый в грязной вате утра. Наши лица бледны, как этот день. Закутанные шарфами до ушей, мы пропитались влагой, как воздух.
Нам удалось договориться с кинотеатром Гавра, и мы сыграли «Репетицию» Ануя в импровизированных декорациях... На следующий день нас ждал автобус, и мы проехали по дорогам, покрытым гололедом, до Реймса, а оттуда в Кольмар. В Эльзасе у Мадлен стало нарывать горло.
Автобусом дело не ограничивалось — были также поезда, часы ожидания на железнодорожных вокзалах, где мы согревались у чугунных печурок.
Ну и продрогли же они, «калифы на час»!
Но самое прекрасное в этой истории то, что, не говоря о разнице в комфорте, мы встречали здесь такое же человеческое тепло, такой же горячий прием, такую же дружбу, как и у наших американских друзей.