Воспоминания для будущего
Шрифт:
В жизни нередко случается ощущать двойную радость: от того, что увидел нечто исключительное, и от того, что испытание закончилось. Например, двойная радость после приземления: побывать Икаром и... снова оказаться на земле. Двойная радость от преодоленного препятствия.
Именно в окрестностях Боготы я заметил, как некоторые современные дома из стекла прекрасно сочетаются с окружающей природой. Деревья растут посреди спален. Уже не знаешь, спишь ли дома или прямо в лесу. Это очень соблазнительно, хотя лично я чувствую, что не смог бы в них жить. Я слишком люблю каменные дома и маленькие окна — в них я узнаю домики моего детства, и во мне говорит крестьянский атавизм. Стекло — изолирующий материал.
Впрочем, разве Восток не учит нас тому, что «прана» — энергия, находящаяся в воздухе, которую соответствующие системы дыхания позволяют удерживать даже при выдохе, — что эта «прана» проникает сквозь камень? Сила, проникающая и в наше тело.
Венесуэла
Самолет, увозивший нас из Боготы в Каракас, пролетел над нефтяными вышками Маракайбо. Глядя на эти маленькие Эйфелевы башни, возникающие прямо из моря в шапочках танцующих факелов, мы встретились с Венесуэлой. Эта страна и в самом деле за нимает особое положение: промышленный интерес, который она собой представляет, отметил ее печатью Уолл-стрита. Люди норовят провести тут лишь несколько лет, пока не наживут состояние. 1ем не менее здесьеще сохранились следы древней цивилизации на память о ней я привез оттуда статуэтку.
От аэропорта, расположенного на берегу моря, дорога карабкается вверх по прибрежным скалам, образующим нечто вроде естественного порта. На плоскогорье глазам открывается город Каракас где старые домики постепенно вытесняются современными жилыми массивами.
Насколько в Боготе обмены шли от чистого сердца, настолько здесь, чтобы расположить к себе бизнесменов, приходилось использовать всякого рода обольщения. Актрисы и на этот раз оказали нам неоценимую помощь.
Мы сразу установили контакт с элитой — людьми очень высокой культуры, которые отнеслись к нам чрезвычайно тепло. Я повстречал своего давнего друга — кубинца Алехо Карпентьера, который в свое время помог мне с музыкой к «Нумансии». Мы не виделись многие годы. Он работал на радио, а позднее стал министром культуры в правительстве Фиделя Кастро.
Мы поселились в сногсшибательном отеле, который «источал» музыку Бетховена, Моцарта или Баха во всех помещениях, коридорах, столовой, лифте, бассейне — вплоть до туалетов. Тишины оолыые не существовало — она была упразднена современной жизнью. Это становилось пыткой.
Если говорить о театре, то здесь нам предстояло дать бой.
Б других странах мы выступали с аншлагами, в Каракасе накануне первого спектакля кассы предварительной продажи реализовали только половину билетов.
Бой был выигран, но нам досталось, так как рамки бюджета при столь дальних гастролях очень узки, и хотя французское правительство всячески помогало нам, финансовая ответственность целиком и полностью лежала на нас. В этом путешествии, единственном в своем роде, мы не скаредничали, и я пошел на риск. В те годы самолет стоил баснословных денег. Следовательно, какой бы то ни было срыв исключался.
Нам устраивали изысканные праздники вокруг бассейнов «подвешенных» на вершине горы. Министр внутренних дел сделал нам красивый подарок. Он зафрахтовал военный самолет, чтобы мы могли совершить оригинальную экскурсию. Снова выгадав для своих товарищей «пляжное» время, я распустил труппу на три дня Одни уехали в Тринидад, другие изучали окрестности. Мы с Мадлен и еще несколько фанатиков путешествий выбрали приключение. Нам предоставили самолет ДС-3 — два пилота «сорвцголовы», бесстрашная стюардесса, виски, гитары и огромный букет гладиолусов, назначение
Место назначения — Канаяма, военный лагерь в девственном лесу на берегах реки Карони, притока Ориноко, на юге Венесуэлы, у границы с английской Гвианой. Цель путешествия — водопад Ангела, высочайший в мире: высота падения его струи девятьсот метров.
Вылетаем утром. Посадка в Сью-Боливаре на берегах Ориноко. Нас принимают местные деятели. Обед в ратуше. Возле нее небольшой лоток. Индейцы продают тут слитки золота, найденные в округе. Я покупаю два или три настоящих необработанных самородка. После трапезы нам показывают номер — знаменитых рыб пиранья, которые за несколько минут пожирают быка. В воду бросают ногу животного, а через минуту вытаскивают начисто обглоданную кость. Убедительная демонстрация.
Мы снова в воздухе, летим над серебристо-черными горами. Это высоченные холмы, содержащие 95% железа. Постепенно холмы сменяет тропический лес, который становится все гуще. Совершаем над ним бреющий полет.
— А что если мы упадем?
— Полчаса спустя не останется никаких следов... обломки самолета зарастут, а нас сожрут хищники.
Над нами скапливаются тучи. Некоторые из них выглядят плотными. Это отвесные скалы. Самолет набирает высоту. Танцует. Прорезает впечатляющие черные, белые, розовые нагромождения, пронзенные шпагами солнечных лучей. Картины Дантова ада. Поднимаемся еще выше, и внезапно почти над головой различаем кусок алюминия, сморщенный и сверкающий на солнце. Из-под этого серебристого листка, похоже, и берет начало струя водопада, чтобы низвергнуться в пустоту. Тонкая, длинная, она падает в легкой дымке пара. Прыжок Ангела! Что касается металла это не что иное, как остатки самолета, некогда потерпевшего тут аварию. Мы в свою очередь ныряем в облака и скалы.
Пока самолет — такое время всегда тянется бесконечно — пробивается сквозь толщу водяных паров, когда уже не видно ничего, все умолкают. В самолете воцаряется полная тишина. Смесь тревоги с надеждой. Затем под нами снова возникают лес, озера и другие водопады. Вода цвета кока-колы. Самолет летит кругами. Он ищет посадочную дорожку. Она оказалась всего лишь узким коридором в зарослях кустарника, и мы наконец садимся на траву.
И все-таки тут светит солнце. Нас встречают два начальника лагеря — литовец и молодой немец, красивый, как Зигфрид. Вокруг девственный лес, орхидеи вылезают прямо из стволов. У меня впечатление, что я попал в доисторические времена, когда человека еще не существовало.
Один из летчиков достает из самолета букет гладиолусов. Мы непроизвольно следуем за ним и подходим к холмику, отмеченному католическим крестом. Гладиолусы предназначались летчику, который разбился в полете, предшествовавшем нашему.
Канаяма — всего лишь простой барак. Рядом сарай с раскладушками. Прямо под открытым небом к деревьям привязаны гамаки. Распределение спальных мест. Нам с Мадлен выделяют по гамаку рядом с гамаком литовца, который будет охранять наш сон. Остальные переночуют в сарае. Каждому выдают по простыне.
От своего рода террасы, которая выложена щебенкой, кокосовые пальмы отлого спускаются до самой черной воды озера, омывающей их ноги. Что это обнажается на поверхности? Черепашьи спины. Вдали на добрый километр растянулись три водопада, низвергающиеся более чем со стометровой высоты.
Воздух перенасыщен влагой, и летчикам время от времени приходится идти заводить моторы.
В девственном лесу множество струящихся ручейков. Мы переправляемся в лодках на противоположный берег озера. Затем углубляемся в лесную чащу чуть ли не ползком под низкими ветвями. Я не отстаю от своего проводника нн на шаг. Мы продвигаемся, скользя между лианами. Проводник советует мне: