Воспоминания душегуба: Друг

Ставров И. В.

Одинокий ручеёк, прогрызший крохотное отверстие в поисках свободы в гранитной скале, обжигал холодом. Повернувшись на живот, я окунул лицо в ледяную воду. Зубы мгновенно свело, но я продолжал жадно глотать воду, пока лёгкие не загорели огнём. Перекатившись на спину, какое-то время хрипло дышал, глядя на окно ясного неба сквозь решётку переплетённых ветвей. Ручейки ледяной влаги стекали по отросшей щетине, теряясь в волосах и заглядывая в уши.

Воспоминания прошедшей ночи набросились неожиданно, заставив меня подскочить. Мышцы пронзило болью и пришлось припасть на колено, хватаясь за голень. Приподняв штанину, облегчённо вздохнул — воспаления и гноя пока не наблюдалось.

Поблизости никого не было слышно, а щебет птиц дарил

надежду. Смыв старую кровь холодной водой, я принялся тщательно промывать рядом с укусами, обдумывая, кто же стоял за нападением на нас той ночью? Следовало пожать руку этому смельчаку. Каргалы наверняка быстро расправились с напавшими, но теплилась надежда, что и их ряды обагрили кровью.

Недалеко возвышался кряж, и осмотреться с большой высоты мне бы не помешало. Одинокий кузнечик вовсю отдувался за своих братьев, работая на износ перед затяжной зимой. Синицы, дрозды и воробьи занялись во все голоса, и из-за них казалось, что в следующий момент спина моя окажется нашпигована стрелами. Но мгновения ужаса плавно перетекали в затяжные арии соловья, который словно пытался о чём-то предупредить, резко переходя с нежных нот на мощные стрекотания.

Подъём дался нелегко. Приходилось следить за каждым шагом, выбирая наиболее безопасный путь по крутому склону. Вопреки ожиданиям, кряж не дал ровным счётом ничего. Высокий сосняк не позволял рассмотреть дальше тридцати локтей, а забраться на голый ствол дерева с раненой ногой оголодавшему и больному на голову… Нет, увольте.

На севере кручи покрывались сплошными лесами, на востоке места неспокойные, и поэтому хорошо охраняемые. Наверняка не без помощи каргалов. На юге же много городов и поселений, где можно залечь на дно и через пару лет в какой-нибудь глухой деревне появится молодой подмастерье с безукоризненным прошлым. А если повезёт, добраться до Каменки, а там и в пустыни Остробережья можно направиться, или в Эренор… В общем, направление перспективное. Какой вывод? Правильно, идём на восток! Считать каргалов дураками нельзя, поэтому наверняка они в первую очередь будут думать о юге как наиболее вероятной цели моего бегства. А мы пойдём туда, где нас не ждут. Раненый пёс наденет шкуру льва и заползёт в клетку, чтобы ночью перегрызть глотки врагам.

Раньше мне казалось, что нет ничего утомительнее, чем подниматься в гору. Как же я ошибался. При спуске нога нагружалась ещё больше, и я не был уверен, что к вечеру смогу нормально передвигаться. Оставалось только недоумевать, как за ночь каргалы меня не нашли? Ливень, конечно, вовремя грянул, но рано или поздно они возьмут след.

Посередине низины, куда я спускался, излучинами текла река, бравшая начало с Южных Гор. Низина, спустя десятка три беру, упиралась в высокий отрог. Далеко вдали можно было заметить Южные Горы, которые и позволили определиться с направлением. Радость длилась недолго. К концу дня желудок прилипал к позвоночнику, а еды найти в таком состоянии было крайне сложно. Но самым скверным было то, что время неумолимо сокращалось. Казалось, можно было почувствовать струну времени, готовую вот-вот лопнуть от натяжения. Приходилось прислушиваться к ощущениям, каждый миг ожидая нападения. Дыхание при ускоренном шаге начинало сбиваться, вызывая одышку. Головокружение уже давно стало привычным, но когда я начинал шататься из стороны в сторону, приходилось ненадолго останавливаться.

Обычно в этих краях ночь длилась долго. В вечерних сумерках жизнь менялась, набрасываясь комарьём и другими насекомыми. В это время терпеть холод было уже очень сложно, но вскоре наступала ночь, дополнительно обжигая кожу равнодушным светом ледяных звёзд. Они зажигались ярко и горели долго, а их нестерпимо хотелось потушить утренним солнцем, которое зальёт этот мир теплом нового дня.

Как ни странно, ночь кончилась быстро. Солнце прибавило сил, позволив идти весь день, а к вечеру совершенно неожиданно встретилась

дорога. Выйдя из кустарника, сдирая с себя репей, из-за недосыпа не сразу заметил, что вышел на ровную поверхность. Ежели не репейник, маячивший передо мной, дороги бы и не заметил. Я не знал, куда она вела, но рано или поздно она должна была кончиться в населённом пункте. В тот момент мне не пришло в голову, что идти по дороге — наивысшая глупость, ведь патрули каю проверят дороги в первую же очередь.

Поздним вечером дошёл до города Селахгасе. Находясь в холмистой местности, древний острог Селахгасе существовал ещё в самые первые года Эпохи Второго Солнца. Кто-то утверждает, что он был построен для обороны от тварей Гиблых Земель, а кто-то, что город существовал ещё во времена Эпохи Первого Солнца. Но Большая Вода стёрла древний город, оставив лишь базальтовый фундамент, на котором уже и строили сепахийцы. Сойдя с дороги, присел у дерева, пытаясь не замечать жалящих насекомых.

Раньше, со снаряжением и будучи здоровым не составило бы труда попасть в город, но сейчас меня одолевали сильные сомнения. От такого быстрого темпа по пересечённой местности боль в ноге начала кусаться безумным пауком, а голова, как и всё последнее время, гудела. Но отдых являлся слишком большой роскошью, ведь стоит прилечь на боковую, и можно уже не проснуться.

Опасность приближалась, и следовало бы поскорее что-то предпринять. За раздумьями чуть не пропустил телегу, выехавшую из города. Наверное, что-то случилось, и, развернувшись, люди подались назад. Заросли репейника отбрасывали хорошую тень, и скользнуть по ней до телеги труда не составило. Спрятаться под телегу было не сложно, но проделывать подобные выкрутасы на ходу мне доводилось впервые. В итоге больно ударился затылком, спиной и копчиком. Причём последним далеко не один раз. По бокам телеги прошагали две пары обуви, и пришлось задержать дыхание.

— Ты чего это воротился?

— Да по его милости!

Звонкий подзатыльник вызвал смех у уставших стражей, а мне пришлось поспешно закрывать глаза и отворачиваться в сторону. Надо мной кто-то пошевелился, осыпав пылью, застрявшей между досок.

— Ладно, езжай давай!

Несмотря на столь короткий разговор, пальцев я уже не чувствовал, держась на упрямстве. На каждой кочке телега осыпала пылью, забивавшейся в нос и попадавшей за шиворот. Приходилось незаметно отфыркиваться, мечтая, что комки грязи и пыль должны вот-вот закончиться. Но время шло, а под одеждой образовались уже завидные островки грязи, словно бы издеваясь надо мной. В какой-то момент начало казаться, что вся телега был загружена исключительно землёй и грязью.

Было трудно понять, куда они едут, и где я нахожусь. В какой-то момент цокот копыт по мостовой прекратился, и это стало последней каплей для моих пальцев. Больно приложившись спиной и многострадальным затылком о каменную мостовую, я перевернулся на живот. В гудящие руки возвращались силы, а голова, наконец, принялась нормально соображать. Выкатившись из-под телеги, я на четвереньках скрылся за углом здания, отряхиваясь от пыли. Избавляться от земли пришлось долго, а чесаться захотелось со удвоенной силой.

Вечерело быстро. Звёзды одна за другой загорались на тёмном покрывале неба, ожидая появления худого месяца. Улица наполнилась отдаляющимся шумом колёс и звонкими подзатыльниками.

Город спал, встретив меня светящимися глазами кошки. Тень шикнула на неё, и та, словно почувствовав незримую защитницу, зашипела, скрывшись за забором.

Патруль появился неожиданно, прошагав мимо укрывшего меня сгустка тени. Я маленький. Меня здесь нет. Тень скрывает меня одеялом тьмы, словно заботливая мать спящее чадо. Я не дышу, ведь стена не умеет дышать. Она способна лишь застыть, как застывает податливая глина на солнце. Никто никогда в жизни меня здесь не найдёт. Старая, как мир, техника скрадывания, помогла и сейчас. Патруль прошёл в двух шагах от меня и даже не обратил внимания.