Воспоминания немецкого генерала. Танковые войска Германии 1939-1945
Шрифт:
Поэтому, что касается французов, немецкое командование вполне могло рассчитывать, что их оборона будет основана на укрепленных позициях и проводиться в жестких рамках доктрины. Доктрина эта была выработана в ходе уроков Первой мировой войны, уроков позиционного противостояния, переоценки огневой мощи и недооценки маневренности.
Эти стратегические и тактические принципы французов, хорошо известные нам в 1940 году и вступавшие в полное противоречие с моими собственными теориями ведения боевых действий, также служили причиной моей уверенности в победе.
К весне 1940 года мы располагали четкой картиной укреплений и диспозиции противника. Нам было известно, что где-то на участке между Монмеди и Седаном линия Мажино была слабее, чем везде. Линию укреплений от Седана до Ла-Манша мы назвали «продолжением линии Мажино». Известно
Линию Мажино обороняли незначительные силы, основная часть французской армии вместе с британским экспедиционным корпусом находилась во Фландрии, между Мёзом и Ла-Маншем, развернувшись фронтом на северо-восток; бельгийские и голландские войска находились в боевой готовности к защите своих границ от нападения с востока.
Дислокация войск противника ясно показывала, что от Германии снова ожидают действий по плану Шлиффена и что основные силы армий союзников готовятся отразить обходные удары немецких сил через Голландию и Бельгию. Никакого резервного прикрытия на случай выдвижения союзнических сил в Бельгию – скажем, в районе Шарлевиля и Вердена – не было заметно. Похоже, никакой приемлемой альтернативы старому плану Шлиффена французское Верховное командование не видело.
Наконец, причиной моей уверенности в победе были знания о боевом порядке неприятеля и предсказуемость его реакции на начало наступления со стороны Германии.
Кроме того, имелся еще ряд факторов общей оценки противника, на которые можно было с той или иной степенью надежности полагаться.
Французских солдат мы знали и уважали со времен Первой мировой войны как храбрых воинов, защищавших свою страну упрямо и энергично. Мы не сомневались, что и на этот раз они поведут себя так же. Но что касается руководства Франции, то мы были крайне удивлены, что оно не воспользовалось моментом и не приняло решения о нападении на Германию осенью 1939 года, когда основные силы немецкой армии, в том числе все бронетанковые части, находились в Польше. Причины такого бездействия нам были не ясны, можно было только строить догадки. В любом случае осторожность французов навела нас на мысль о том, что они все еще надеялись избежать серьезного вооруженного конфликта. Пассивное поведение правительства Франции зимой 1939/40 года говорило о том, что желания воевать у него нет.
Исходя из всего вышеизложенного, я пришел к выводу, что решительный бросок мощного бронетанкового клина через Седан и Амьен до самого Атлантического побережья нанесет противнику сильный удар по крылу его войск, продвигающихся в Бельгию; маловероятно, что у неприятеля найдется достаточно резервов, чтобы отразить этот удар. Я видел, что наши шансы на успех весьма велики, а в этом случае мы отрезали бы все основные силы противника, направлявшиеся в Бельгию.
Теперь мне предстояло убедить как свое начальство, как и подчиненных, что я прав, чтобы заручиться полной свободой сверху и надежной преданностью снизу. Второе мне удалось гораздо хуже, чем первое.
В случае наступления XIX армейский корпус получил приказ двигаться через Люксембург и юг Бельгии, захватить мост через Мёз и предмостные укрепления в Седане и обеспечить пехотным дивизиям переправу. Что делать в случае неожиданного успеха, регламентировано не было.
Была достигнута договоренность о сотрудничестве с люфтваффе. Я должен был пребывать в постоянном контакте с командующим самолетами непосредственной поддержки, – это был человек исключительной храбрости, генерал фон Штуттерхайм – и, одновременно с этим, с авиационным корпусом генерала Лёрцера. Чтобы как можно скорее установить прочную базу для сотрудничества, я пригласил летчиков на свои учения и сам принял участие в летных учениях, организованных генералом Лёрцером. Принципиальной темой для обсуждения было форсирование Мёза. После тщательного изучения проблемы мы сошлись на том, что наилучшим использованием военно-воздушных сил было бы обеспечение наземным войскам постоянной поддержки с воздуха во время самой переправы – то есть не концентрированная бомбардировка, а постоянные налеты и угрожающие имитации налетов на вражеские артиллерийские батареи с самого начала операции и до ее завершения; это заставило бы неприятеля прятаться как от самих налетов, так и от их имитаций. На карте были отмечены как цели налетов,
Незадолго до начала операции было решено, в соответствии с пожеланиями Геринга, погрузить один батальон пехотного полка «Великая Германия» в самолет «шторьх» и утром первого же дня наступления высадить за линией фронта на бельгийской стороне, под Витри, к западу от Мартеланжа, чтобы возбудить панику на линии вражеской обороны.
Все три танковые дивизии корпуса выстроились единым фронтом для молниеносного броска через Люксембург и юг Бельгии. Посередине располагалась 1-я бронетанковая дивизия, за ней – артиллерия, штаб корпуса и большая часть зенитной артиллерии; именно она должна была нанести главный удар. Справа от 1-й шла 2-я бронетанковая дивизия, слева – 10-я бронетанковая дивизия и пехотный полк «Великая Германия». 1-й бронетанковой командовал генерал Кирхнер, 2-й – генерал Фейель, 10-й – генерал Шааль. Я хорошо знал всех троих и полностью полагался на их компетентность и верность. Они разделяли мои воззрения и веру в то, что, бросив танки на врага, их уже нельзя останавливать до самого конца. В нашем случае концом броска представлялся Ла-Манш. Таким же духом был проникнут и каждый солдат, и все были готовы рваться к Ла-Маншу вне зависимости от получения каких-либо приказов после начала наступления.
Прорыв к Ла-Маншу
Сигнал боевой тревоги прозвучал 9 мая 1940 года в 13.30. В 16.00 я уехал из Кобленца и вечером прибыл в штаб корпуса, располагавшийся под Битбургом, в Зоненгофе. Войска, как и предписывал приказ, были выстроены вдоль границы между Вианденом и Эхтернахом.
В 5.30 утра я вместе с 1-й бронетанковой дивизией пересек границу с Люксембургом под Валлендорфом, двигаясь в направлении Мартеланжа. К вечеру первого дня наступления авангард дивизии уже преодолел бельгийские приграничные укрепления и соединился с десантировавшимися ранее частями пехотного полка «Великая Германия», однако углубиться в территорию противника не смог из-за того, что дороги были повсеместно завалены, а объездных путей в этой горной местности не было. За ночь дороги следовало расчистить. 2-я бронетанковая сражалась под Стреншампом, а 10-я, наступая через Абе-ла-Нёв и Эталь, столкнулась с французскими частями – 2-й кавалерийской и 3-й Колониальной пехотной дивизиями. Штаб корпуса расположился в Рамбрю, к западу от Мартеланжа.
Утром 11 мая завалы и минные заграждения вдоль бельгийской границы были пройдены. К полудню 1-я бронетанковая продолжила движение вперед. Теперь мы направлялись к укреплениям, воздвигнутым с обеих сторон Нёфшато, которые обороняли бельгийские Chasseur Ardennais [10] , отступавшие от границы, и французские кавалеристы. После короткого боя Нёфшато был взят, потери с нашей стороны были небольшими. Не остановившись на этом, 1-я бронетанковая продолжила бросок, взяла Бертри и к вечеру достигла Буйона, но этот город французам удалось удерживать всю ночь. Две другие дивизии продолжали двигаться строго по плану, встречая лишь слабое сопротивление. 2-я бронетанковая взяла Либрамон; 10-я понесла небольшие потери под Абе-ла-Нёв; командир 69-го стрелкового полка подполковник Элерман погиб под Сен-Мари 10 мая.
10
Арденнские егеря. (Примеч. пер.)
В ночь с 10 на 11 мая командующий танковой группой генерал фон Клейст, управлявший нашей операцией, отдал приказ 10-й бронетанковой дивизии немедленно изменить направление движения и идти к Лонгви, поскольку оттуда, по донесениям, приближалась французская кавалерия. Я просил отменить этот приказ – отвлечение трети моих войск на отражение предполагаемого нападения вражеской кавалерии ставило под угрозу успешное форсирование Мёза, а соответственно, и всю операцию в целом. Чтобы избежать проблем, связанных с этим удивительным страхом перед кавалерией противника, я приказал, чтобы 10-я бронетанковая дивизия двигалась по параллельной своей предыдущей линии движения дороге и наступала через Рюль к реке Семуа, чтобы выйти к ней между Куньоном и Мортеаном. Наступление продолжалось. Опасность остановки и изменения направления движения миновала. Командование танковой группы в итоге согласилось с нами. Французская кавалерия так и не появилась (см. приложение 4).