Воспоминания о будущем. Новые горизонты
Шрифт:
На празднике было всё. Угощения на общем столе: мясо, рыба, орехи, ягоды, сыр, каштаны, жёлуди. Были танцы мужчин и женщин. Отдельно сидели старики – почётные члены общины. Деревня как единый организм, согласованно добывая ресурсы, которых хватало и для себя, и для Пирамиды, и оставалось для «экспорта». От «рабовладельцев» новой семье подарили котёл – символ новой семьи. Ещё одна свадьба, проводились две одновременно, сопровождалась переходом одного из общинников в другую семью, для поддержания баланса. Это был «контрольный в голову» для практикантов. Завтра у всех полдня на съёмки, и они улетают.
Сергей с Ольгой ехали в берлинском метро. Прямой перевод – подземная железная дорога, и оно ему соответствовало. Хотя на некоторых станциях после реконструкции появились украшения, но по сравнению с метро в России – это только первые робкие шаги. Вагон полупустой. Они вошли в среднюю дверь. Несколько пассажиров в вагоне заняты своими делами. Им ехать три остановки. В Берлине они открывали завод компании. Он как официальное лицо, жена как журналист. Потом по поручения тёти Элис съездили в еврейскую общину Берлина, передали посылку. Это была небольшая плата за то, что члены СЕМЬИ могли остановиться на ночь в любой еврейской общине Европы. Даже если не было мест в гостинице, любая еврейская семья считала за честь предоставить место для ночлега и питание членам семьи «малышки Элис», разумеется, бесплатно. За всё платила СЕМЬЯ, через Элис, поддерживая еврейские общины в Европе.
Осталась станция и перегон. Потом они выходят в аэропорт. Для них всегда забронировано место. В Лондоне надо готовиться к силовой операции Его роль – передовой застрельщик. Он первым пойдёт в бой. Жена беспокоится, капризничает, но это нервы. Её не возьмёт с собой, будут только околосемейные журналисты. Пусть дома переживает. Вагон постепенно наполняется. Уже заняты все сидения, много пассажиров едет стоя. Станция. Кто-то выйдет, кто-то зайдёт.
На станции в вагон ввалилась толпа мигрантов с востока, давняя беда толерантной Европы. К идеям толерантности и гуманизма прибавился «комплекс благодарности» за то, что ряд стран Ближнего Востока приняли у себя беженцев после КАТАСТРОФЫ. Теперь приехавшие в Европу требовали «вернуть долг», с процентами, разумеется. Толпа оттеснила берлинцев от одного конца вагона, «заперев» в углу пару немок. Двери закрылись, и из-за смеющейся толпы послышался женский крик. Ольга посмотрела на мужа, улыбнулась, но вдруг её лицо исказилось гневом. Она развернулась, и с криком «Скотина» влепила пощёчину ближайшему мигранту. В толпе мигрантов захохотали. Сергей взял жену за талию, отодвинул за себя, и, развернувшись к толпе, потребовал извинений. Но они явно не хотели извиняться, и жертвы, зажатые в углу, отчаянно кричали. Простые берлинцы сгрудились в другом конце вагона, затравленно смотря на все это.
Не получив извинений Сергей достал из кармана фляжку, открыл её, отпил два глотка, больше не надо, положил её в карман ветровки. В Берлине в этот день было прохладно. Снял ветровку, отдав её жене. Толпа смеялась до тех пор, пока не увидела его футболку. На ней был медведь, стоящий перед триколором. Перед толпой был русский. Нетолерантный, накаченный русский, и явно разозлённый. Наступила гробовая тишина.
Что он выпил? В СЕМЬЕ это называют «сжиматель времени». Хотя его мозг уже переключил организм в «боевой» режим. Его организм теперь был одной боевой машиной, но надо тянуть время. «Химия» ещё не подействовала. Размять пальцы, шею, ему нужны тёплые мышцы. На выброс ножа – «бабочки» он не отреагировал, лишь напряг мышцы пресса, остановить одежду. Всё, на него напали, камеры это зафиксировали, теперь можно ломать, по-другому его не учили. Их 17, он один, но вагон не даст возможность подходить более чем трём одновременно, и они будут мешать друг другу. Прямой в челюсть тому, кто ударил ножом, освободить пространство.
Человеческий глаз воспринимает 24 кадра в секунду. Его боевые рефлексы – 36 кадров. Первый сгрёб ещё двоих, улетел влево. Справа с кастетом, бьёт крюком, но слишком медленно. Ясно. У него 30 кадров восприятия, 45 рефлексы. Убрать голову с траектории, ударом ладони подкорректировать положение руки. Кастет влетит в поручень, и он сломает себе кисть. Третий делает шаг вперёд – опережающий в солнечное. Отдыхай. Второй орёт от боли – не опасен. Четвёртый далековато – шаг вперёд. Пошли молотить горох. Что-то они замедлились. Ясно, 36 на 60. Это максимум для рефлексов, больше только на боевом стимуляторе. Удары чётки и точны. Двоих сгребло сбитым в угол. По их лицам понятно – не бойцы. 42 на 60. Остались только на задней площадке, орут. А он улыбается, закусило. 48 на 60, 2G по восприятию, 2,5G по рефлексам. 12 вырублены, 5 прижаты на сидениях и не опасны. Прошло 2 минуты, стимулятор ещё действует.
Ольга подошла сзади, положила руки мужу на плечи, прижалась всем телом, прижавшись щекой к плечу. Так она всегда делала, когда он вставал раньше. Бить было не кого. Сергей подошёл к несостоявшимся жертвам мигрантов и подал им руку.
– Пойдёмте. Вам ни чего не угрожает.
Ольга перевела. Женщины робко встали и, опираясь на руку Сергея, вышли из угла. Пассажиры оставили незанятыми сидения между дверями вагона около толпы мигрантов. На них и посадили несостоявшихся жертв. Они плакали, повторяя «Данке шён». Зрители, очнувшись от первого шока, аплодировали.
На станции их уже ждала полиция. Мигрантов вынесли на перрон, вывели тех, кто мог ходить, вывели остальных пассажиров как свидетелей. Отвели в стационарный полицейский участок при метро, начали допрашивать. В распоряжении полиции были записи как с камер внутри вагона, так и с камер свидетелей. Через пару часов допрос был окончен. К Сергею не было вопросов, защита личной безопасности. Проба на алкоголь отрицательная, да и симпатии на его стороне, надоел произвол мигрантов. Формального основания задерживать его не было, всё было на его стороне.
Комиссар полиции смотрел им вслед и вспоминал прошлогодний «Октоберфест». Первый раз он прошёл без усиленных мер безопасности. До этого площадку праздника огораживали, подходы усиленно патрулировали, но посетителям приходилось подходить под прессингом толпы мигрантов-мусульман, которые диктовали свои правила. Поэтому посетителей было мало. Но однажды всё изменилось. Всё началось в Гамбурге. Туда зашёл русский военный корабль для срочного мелкого ремонта. Часть команды отпустили в увольнение, а тут праздник. Что там произошло, он видел здесь, в Берлине, через год после тех событий. Кто-то пригласил русских десантников на «Октоберфест». Мигранты прорвали оцепление и начали громить. Русские встали, и с криком «За десант» пошли навстречу. 10 потив 150-и. Когда 35-40 погромщиков уже лежало, остальные разбежались. А ближе к вечеру немцы потянулись на безопасный праздник. Приглашение русских стало традицией, народ ценит безопасность. Пусть они купаются в фонтанах, бьют бутылки о голову, ломают рукой кирпичи. Тем страшнее для тех, кто не любит этот праздник.
– Комиссар. – раздалось по рации. – Здесь толпа мигрантов и правозащитники.
– Сдерживайте толпу. Сейчас поднимусь.
Перед входом толпа мигрантов человек 150, сзади которых 5-6 правозащитников «подогревали» их нетерпение. Он попытался успокоить толпу, но без толку.
– Комиссар. – услышал он знакомый голос. – Может быть мы попробуем?
Перед ним стояла та пара и трое других, явно русских.
– Запугать их сможете? Вон там машины и автобусы. К ним надо оттеснить.
– Оттесним и запугаем.
Четверо встали в ряд. Толпа приутихла, но сзади не унимались правозащитники. Особенно выделялся один.
– Гер комиссар. – продолжила Ольга. – Вон тот человек разыскивается в Возрождённой Англии.
– За что?
– Был под подпиской о невыезде, но бежал по фальшивому паспорту.
– Задержим, проверим.
Толпа начала снова «разогреваться», оттесняя оцепление полиции. Русские начали.
Справа от Сергея стояли двое, слева один, все русские. Познакомились с ними в метро, пока выходили. Мигранты не пускали, а они с жёнами и детьми в колясках. Приехали в больницу Стромбир по направлению, фальшивому. Теперь не знали что делать. Зато Сергей знал. Созвонились. Их заберут в Лондон за счёт внутренних резервов. Всё равно все дети улетели в лагеря. Теперь стояли вчетвером, надо помочь полиции. 4 против 150-и, но они пуганные, по глазам видно.