Воспоминания о Рамане Махарши. Встречи, приводящие к трансформации

Годман Дэвид

Она готовила из них вкусные кушанья, приносила мне примерно горсть и убеждала съесть это. Мне ни разу не удалось отвертеться! Иногда я помогал ей готовить – шел к ней и резал овощи. Она очень доверяла мне. Каждый день она ходила в город и просила милостыню по домам – рис, муку, дал и тому подобное. Она держала их в широкогорлом глиняном сосуде.

Время от времени она готовила кашу из этой муки и дала, приносила ее с овощным карри и говорила: „Свами, Свами, вчера одна добрая женщина дала мне немного муки. Я сварила кашу, Свами“.

Она думала, что я ничего не знаю. Когда ее не было, я открывал

дверь этого мантапама и находил в сосуде несколько видов продуктов. Но она была полностью во мне уверена. Она больше никому не позволяла входить в этот мантапам. Когда не могла найти никаких овощей, она сидела там и грустила. В таких случаях я взбирался на дерево тамаринда, срывал несколько нежных листочков и давал их ей. А она каждый день снабжала меня пищей. Сама она никогда это не ела. Она приносила всевозможные карри и говорила: „Свами это любит“.

Она была очень предана мне и очень внимательна. Даже когда ей было восемьдесят лет, она бродила по всей горе. Она жила на горе еще до того, как я пришел туда.

«Неужели она ничего не боялась?» – спросила я.

Бхагаван ответил: «Нет, а чего ей было бояться? Знаешь, что случилось однажды? Я пошел в Скандашрам и остался там на ночь. Паланисвами был в пещере Вирупакша. В полночь в ее жилище проник вор. Он уже собирался сбежать с ее вещами, как вдруг она проснулась и крикнула: „Кто там?!“

Вор закрыл ей рот рукой, но ей каким-то образом удалось прокричать изо всех сил: „О Аннамалай (Аруначала)! Вор! Вор!“

Ее крик было слышно даже в Скандашраме, где я ночевал. Я крикнул ей в ответ: „Я здесь! Я уже иду! Кто там?“ С этими словами я ринулся туда со всех ног. По пути, оказавшись у пещеры Вирупакша, я спросил Паланисвами об этих криках, и он сказал: „Я слышал крики из пещеры старухи, но я думал, она вскрикнула во сне“.

В пещере у мангового дерева и в пещере Джадасвами жили люди, но, кажется, никто из них не слышал ее криков».

«Их услышал тот, кто должен был их услышать, и сам Аруначала ответил на ее зов», – сказала я.

Кивнув в знак согласия, Бхагаван продолжал: «Услышав мой крик, вор убежал. Мы оба (Бхагаван и Паланисвами) пошли к ней, спросили, где вор, и, поскольку никого не было, мы засмеялись и сказали, что ей все это померещилось.

Она сказала: „Нет, Свами. Когда он уносил вещи, я спросила, кто здесь, и он закрыл мне рот руками, чтобы я не кричала. Мне каким-то образом удалось крикнуть во всю глотку. Наверное, это вы мне ответили, что идете сюда. Он услышал это и убежал“.

Там не было никаких источников света, поэтому мы зажгли лучину и обыскали ее жилище. Мы нашли сосуд. Вокруг него валялись какие-то мелкие вещи. Тогда мы поняли, что это правда».

Я сказала: «Она глубоко верила в Бога. Она была рождена не просто так, а ради какой-то цели».

Бхагаван кивнул головой и замолчал [199] .

Бхагаван рассказывал о Кирайпатти и в 1946 г., и в его рассказе было несколько дополнительных деталей, которых нет в рассказе Сури Нагаммы.

199

Сури Нагамма, «Письма и Шри Раманашрама», письмо 51 от 25 июля 1948 г.

Кирайпатти уже жила в большом храме в городе, когда я впервые пришел туда. Она жила у святыни Субраманьяна в храме и кормила садху. Позже она начала приносить мне еду от женщины из касты каммала (кузнецов), а через какое-то время эта женщина-каммала стала приносить мне еду сама вместо того, чтобы передавать ее с Кирайпатти. В то время у Кирайпатти были спутанные волосы. Позже, когда я перебрался в пещеру Вирупакша, она жила в храме Гухай Намашивайя. К тому моменту она все волосы сбрила. Она жила в мантапаме и почитала образ Намашивайи и другие изображения, вырезанные там на стенах и столбах. Священник приходил и проводил пуджу храмовым мурти, но она почитала изображения на стенах мантапама, где она жила, и делала подношения пищи этим божествам.

Просыпаясь утром, она шла прогуляться на небольшой холм, оттуда – до того места, где сейчас находится наш ашрам, затем в Скандашрам, а затем обратно туда, где она жила. По дороге она собирала дрова и коровий навоз и тащила их вязанкой на спине и на поясе. Она также собирала всевозможные зеленые листья, чтобы готовить из них еду… Она преподносила пищу изображениям [божеств] на стенах и столбах, а затем приходила и давала ее мне, и только после этого уходила и ела сама. Вечером она шла в город просить милостыню, и не было ни одного дома в городе, который бы она не знала.

…Она была очень привязана ко мне. Иногда я шел вместе с ней и помогал собирать листья и овощи, например, с дерева кассии. Случалось, я помогал ей чистить и подготавливать овощи к варке, а затем оставался и ел вместе с ней. Она умерла до того, как мы перебрались сюда – до 1922 г. Ее похоронили совсем недалеко отсюда, под тамариндовым деревом, напротив храма Дакшинамурти [200] .

Одна посетительница ашрама спросила, почему такая хорошая преданная, как Кирайпатти, переродилась коровой.

200

Девараджа Мудальяр, «Корова Лакшми», с. 12–14. Очень похожий рассказ был опубликован в «День за днем с Бхагаваном», 26 января 1946 г.

Вопрос [Рани Мазумдар]: Говорят, что старушка Кирайпатти переродилась коровой Лакшми. Как же так получилось, что такая женщина, на долю которой выпало редкое счастье служить Бхагавану так хорошо и с такой любовью, должна была вообще переродиться – и более того, переродиться коровой? Разве во всех наших книгах не говорится, что родиться человеком – наилучшая участь из всех возмож– ных?

Бхагаван: Я никогда не говорил, что Кирайпатти родилась коровой.