Воспоминания о Рерихах
Шрифт:
Приехав в Роклэнд, мы сели на пароход, поужинали. Посидели часа два на палубе: Е.И. мне много рассказывала о физическом и моральном воспитании своих детей. И действительно немудрено, что вышли такие чудесные сыновья при такой прекрасной системе. Идеальная диета — нормальная, здоровая, легкая; полная забота о желудке и вообще обо всем организме ребенка, приобретение детям всевозможных самых дорогих игрушек, самого прекрасного, самых лучших книг по природе, ботанике, зоологии, воспитание в них чувства красоты, развитие в них любви к животным. Е.И. — самая идеальная мать, какую я когда-либо встречала, не говоря уже о том, что это одна из мудрейших и начитаннейших женщин. И какое дивное сердце! Какая любовь к людям!
Она мне, между прочим, на днях рассказывала,
Прожили мы с Рерихами на Монхигане немного больше месяца, с 7 июля до 10 августа, имели наслаждение проводить с ними целые дни в беседах и планах о Школе и нашей будущей совместной жизни здесь и в России в будущем. Три раза в день встречались за столом. Сколько смеха, шуток, тонкий юмор Н.К., его неподражаемые рассказы, воспоминания, глубокие беседы с Е.И., полные эзотерического и религиозного значения! Ее дивное сверкающее лицо, полное красоты и блеска, прямо не от мира сего. Длинные почти каждодневные прогулки. Три раза в неделю — общие Беседы с Мастером и счастье слушать вместе с Рерихами мудрость Учения, и благость любви, направленной на нас; поучение нас на деятельность. Это был лучший месяц в моей жизни и жизни Нуци, и это время положило краеугольный камень в основу всей нашей будущей жизни.
<…> Расстались с нами сегодня Рерихи прямо как отец и мать. Теперь едем в Нью-Йорк на новую деятельность для Школы и «Корона Мунди».
10 августа 1922 года мы выехали с Н.К. и Е.И. из Монхигана вместе. Они поехали к Крейну под Бостоном на два дня погостить, а мы — в Нью-Йорк, как нам было указано М.М. У нас была дивная дорога до Бостона, время пролетело как сон в разговорах о будущем, Школе, их [Рерихов] миссии. В Бостоне мы расстались и поехали дальше.
По приезде в Нью-Йорк мы застали Грант работающей в Школе очень усердно и ревниво. До того ревниво, что она не хотела участия никого из остальных в работе. Были небольшие трения, которые постепенно нарастали, но не серьезно. Кое-что видно было между Хорш[ами] и Г[рант].
15.09.22 (Нью-Йорк)
Беседа с Рерихами о планах культурного строительства
11 сентября приехали Рерихи. Мы все встречали их на вокзале, а вечером пошли навестить их в отель. У всех было дивное настроение, чувствовалось, что приехал мозг и душа всего. На следующий день все собрались в Школе, много ценного мы услышали от Н.К., его идеи о «Корона Мунди» — начать дело не с большого дома и «окна на Пятой авеню» [64] , а незаметно, скромно, нащупывая друзей и врагов. Дом М.М. велел найти с весны [65] . Мы все время встречались в Школе, все семь человек, а также одни с Н.К. и Е.И., где у нас была уже Беседа вместе.
64
Пятая авеню — самая фешенебельная улица Нью-Йорка, на которой находятся самые дорогие и престижные магазины, салоны и т. п. — Прим. сост.
65
Имеется в виду новое здание для Школы и «Корона Мунди», впоследствии купленное Л. Хоршем. — Прим. сост.
В четверг у нас было собрание, на котором Н.К. просил нас всех работать и учиться у него эти десять месяцев. Вчера, 14 сентября, после разговора был вечером сеанс, на котором писали автоматически Хорш, Грант и Ента. Были получены дивные Указания.
20.09.22
Н.К. Рерих о случае с Чистяковым. — Дела в Школе. — Необычные видения Е.И. Рерих в России и в Нью-Йорке
Н.К. на днях рассказал мне об удивительном событии. Прошлой зимой сюда приехал Чистяков, очень культурный человек, интересующийся народным образованием и имеющий большой пост в Сибири. На него было обращено серьезное внимание, ему посылались дивные послания через Рерихов, давались поручения. Но он не применил этих указаний. Его оставили. На днях он написал письмо Муромцеву, в котором пишет о потере своей должности и страшно жалеет, что не воспользовался в прошлом году всем ему указанным, ибо мог бы именно теперь все это применить и работать на этом поприще. Теперь же он абсолютно без всякого дела. Еще один факт того, как Н.К. мне на днях сказал: «Все, что дается, это как через мегафон. Вы получаете и посылаете миру как вашу работу, но если отказываетесь от этого, то мегафон превращается в воронку, и все это хлынет на вас же обратно и образует опасность, в большинстве случаев очень серьезную».
Вечером были у Рерихов. В этот же день утром приехала Грант из Детройта, куда уезжала на пять дней. До ее приезда все работали дружно, все были счастливы. По приезде она всех допросила, каждого в отдельности, о том, что было за время ее отсутствия. Очень ревнует, и мы чувствуем будущие трения. <…>
Мадам Хорш была три дня тому назад у японской танцовщицы — пригласила ее танцевать у нас на первом приеме. Та ей вдруг заявила, что наша Школа не имеет учеников, что она, видно, узнала от Толстой, ибо потом в разговоре упомянула ее имя. Но разговор был закончен тем, что она танцевать будет, если мы ее пригласим на факультет и будем рекламировать ее класс. На другой день Н.К. пришел в Школу и передал нам следующее сообщение, полученное Рерихами накануне вечером: «Щит Мой подозревают японцы. Друзей в них не вижу. Поставь лучше первой Индию». Конечно, мы сейчас же написали японской танцовщице вежливое письмо и отклонили ее участие в приеме. Теперь понятно, что Толстые враждебны Школе — именно потому они были исключены из каталога.
В Школе во вторник, 19 сентября, Н.К. и Нуцей были найдены в открытом ящике все послания Грант, лежащие на виду, потом бумажка, на которой было написано полностью Имя, а также на виду бумага, на которой писали автоматически в прошлую субботу. <…> Мы все были огорчены, ибо много раз уже получали предупреждение о том, чтобы не упоминать Имени и быть осторожными с тайной. Еще 31 августа было Сказано Рерихам на Монхигане: «Предупреди новых, Имя Мое не сходит с языка». Решили быть чрезвычайно осторожными в будущем.
Е.И. рассказала: ясновидящая в Чикаго сказала им, что видит, как Руки протягивают лавровый венец от Н.К. к Е.И. и обратно. Кроме того, на Н.К. надевали разные чалмы — красную, белую, пурпуровую, причем она сказала, что он будет носить пурпуровую чалму и одеяние.
Опять Е.И. рассказала видение с мальчиком в 1914 году в России. В этот день она была в церкви и видела Лик Христа, благословляющего детей. Придя домой, покормила кроликов и, ложась вечером, испытывала чувство благостного покоя, которому даже поразилась. Проснувшись ночью, Е.И. увидела перед собой видение дивного мальчика с огромными глазами. Она почувствовала такую огромную радость, что подумала: не брат ли это ее? — но нет; не муж ли ее? — до того ощущала близость и счастье. Это было появление М.
В прошлом году, еще в Hotel des Artistes, Е.И. вечером легла спать (Н.К. уехал в Бостон) и была разбужена толчком; проснувшись, увидела у кровати, возле столика, большую руку, светящуюся, которая что-то писала карандашом на листе бумаги. Успела разобрать только: «Ты должна достичь», но испугалась читать дальше, до того ей было жутко слышать шум карандаша на бумаге. Три раза она открывала глаза, чтобы прочесть, но все пугалась, на четвертый раз видение исчезло. <…>