Воспоминания о С. Н. Рерихе. Сборник, посвященный 100-летию со дня рождения С. Н. Рериха
Шрифт:
В моем детстве, а родилась я в Эстонии в 1931 году, был духовный авторитет – владыка Павел, архиепископ. Он был похож на Николая Чудотворца и по своим делам, и по облику. Внешне суровый, но добродетельный и справедливый. Этот идеал духовного человека воскрес для меня в лице Святослава Николаевича. Он стал таким же источником духовной радости и веры, Вестником Высшего Мира, как владыка Павел, как Юрий Николаевич. Его благородное влияние на людей сказывалось немедленно. Люди стремились к нему как к служителю Прекрасного, чувствуя в нем душевность, сердечную чистоту, мудрость знания, самоотверженность. Я никогда не воспринимала Святослава Николаевича как человека светского, хотя поведение его в этом смысле было безукоризненно. Величественным был весь его облик: стройная осанка, внимательный взгляд, немногословность, спокойствие, внутренняя сосредоточенность и постоянное предстояние перед чем-то для меня недоступно возвышенным. Его пристальный взгляд вызывал во мне безотчетный страх и трепет, а редкий ласковый взор – благоговейную любовь. Я чувствовала, что передо мной все понимающий человек.
Накануне открытия юбилейной выставки в Третьяковской галерее в 1974 году Святослав Николаевич показывал свою экспозицию индийскому послу и его супруге с их окружением. Я ходила на значительном расстоянии и пыталась сфотографировать Святослава Николаевича. Вдруг появилась административная дама и громко потребовала: «Не мешайте человеку показывать картины!» На это я ответила: «Перед нами великий художник!» Святослав Николаевич заметил грубое проявление преданности и так грозно посмотрел в мою сторону, что я до сих пор чувствую его внушительный взгляд и свой стыд. Подобные переживания вблизи Святослава Николаевича всегда становились внутренними событиями моего духовного роста.
Иногда выражение лица Святослава Николаевича очень напоминало портретные черты Николая Константиновича или Юрия Николаевича. Сходство с братом сказывалось даже в его походке, а иногда я улавливала в нем черты русского простолюдина. Видела это неоднократно и при разных обстоятельствах, особенно ярко на прогулке в Петродворце (Петергофе) в июне 1960 года. Погрузившись в размышления, Святослав Николаевич быстро пошел в сторону от фонтанов. Решительная походка напомнила Юрия Николаевича, на лице возникло выражение полного портретного сходства с Николаем Константиновичем. Он исчез в толпе, а Девика Рани шла со мной, как обычно, медленной царственной походкой. Когда Святослав Николаевич возвращался, идя нам навстречу, я впервые заметила в нем совершенно другого человека, эдакого крепкого русского крестьянина, и удивилась тому, как в этом человеке сочетаются одновременно аристократическая утонченность и русская простонародность.
Живопись Святослава Николаевича и его личность для меня нерасторжимы. Все богатство его души выражено в картинах. Любовь к Красоте была для него ведущей силой. Он сам говорил, что стремится передать в живописи свою радость от ощущения Красоты во всем. Святославу Николаевичу удалось выразить и такое сокровенное понятие, как тайна женственности. В портрете Девики Рани на синем фоне, в красном сари, с ветвью кораллового дерева над головою, создан одухотворенный, идеально возвышенный образ женщины, напоминающий икону «Умиление», на которую молился Серафим Саровский.
Как великий художник и гуманист Святослав Николаевич видел суть каждого человека и знал, как помочь. Он понимал и любил людей, независимо от их общественного положения.
Мы знаем серию картин Святослава Николаевича «Мои соседи» из жизни индийских крестьян. Он говорил, что это не только его соседи по месту жительства. Картины надо воспринимать философски: мы все – соседи на Планете!
Любовь Святослава Николаевича к народной жизни выражалась и в его рассказах об этих людях, об их необычных способностях и духовных достижениях. Удивительным чувством красоты и сноровкой обладает, оказывается, самая бедная индийская крестьянка. Для украшения хижины у нее нет никаких средств, кроме золы из очага. Утром она последней уходит на работу в поле. Сначала начисто выметает глиняный пол, берет золу и ловко просеивает ее сквозь пальцы, создавая таким способом неповторимые великолепные ковровые узоры.
Восхищался Святослав Николаевич и изумительной памятью неграмотного народа. На праздничных сходах индийские крестьяне могут часами слушать рассказы друг друга о героях народного эпоса. При этом они не допускают ни малейших неточностей в описании их подвигов.
Святослав Николаевич общался также с известным во всем мире человеком – Саи Бабой, который сам приходил к Святославу Николаевичу. Он рассказал, что Саи Баба не только обладает сверхъестественными способностями. Он человек большой духовности и умеет собой управлять. Саи Баба считает феномены или чудеса, которые он творит, скорейшим путем к сердцу людского множества. Благодаря этому и завоевал свою славу. Однако Саи Баба не единственный такой человек в Индии, просто другие ведут отшельнический образ жизни и не имеют близких отношений с людьми. Они встречаются и на севере, и на юге Индии. Святослав Николаевич сказал, что знает отшельника, живущего неподалеку от его дома в горах, силы которого даже превышают способности Саи Бабы.
Все, о чем рассуждал Святослав Николаевич, всегда было всем нам не только интересно, но и поучительно. Духовные запросы, по его наблюдению, даже у образованных людей оказываются порой очень примитивны. В одном из селений в долине Кулу обосновались хиппи. Группу возглавлял образованнейший швейцарец, который закончил несколько университетов, один из них даже в Японии. Группа обрела свою «теорию духовного озарения». Они совершали вот какой ритуал: приняв наркотики, били в огромный гонг и трубили в огромную трубу изо всех сил, рождая кошмарные звуки и галлюцинации. Швейцарец предлагал и Святославу Николаевичу с Девикой Рани присоединиться к их ритуалу. Позднее, встретив однажды Святослава Николаевича, этот человек сказал, что он теперь абсолютно счастлив. И Святослав Николаевич ответил: «Замечательно! Вот и продолжайте свою “счастливую” жизнь!»
Духовно прекрасная личность Святослава Николаевича сказывалась не только в его облике, но и в удивительной способности говорить о необыкновенном обыкновенным языком. В самых простых словах он открывал людям преобразующий сознание смысл Красоты. Он говорил о Красоте как о совершенстве, к которому стремится вся эволюция мира. Чувство красоты заложено во всей Природе. И человеческое стремление к Красоте исходит из общих глубин всех царств Природы. Это стало для меня откровением.
Люди тянулись к нему как к целителю душ, как к преподобному старцу. Когда некто выразил недовольство по поводу того, что Святослав Николаевич уделил слишком много внимания одной душевнобольной женщине, просидев с ней в кабинете своего гостиничного номера два с лишним часа, он ответил, что врач нужен больному, а здоровый сам справится со своими проблемами [18] .
18
«…Не здоровые имеют нужду во враче, но больные» (Матфей, 9: 12). – Ред.
Святослав Николаевич больше ориентировал меня на личность Н. К. Рериха и не говорил о подробностях своей личной жизни и творчества. Только со временем я поняла, что Святослав Николаевич считал своим призванием, своим долгом, своей миссией исполнение воли родителей. Этой же цели служило и его искусство.
Смысл жизни для Святослава Николаевича, как и для всей Семьи, заключался в Служении человечеству. Каждый из Четырех нес свой подвиг, свой жертвенный труд. После длительного трудового дня в музее или после официальных выступлений в других местах (в Доме дружбы народов, Доме ученых, Доме кино, Доме писателей и т. д.) каждый вечер допоздна Святослав Николаевич еще и в гостинице со смирением подвижника принимал бесконечных посетителей. Он думал не о себе. Мне пришлось быть одним из немногих свидетелей того, как тяжко было в Москве Юрию Николаевичу и какое личное мужество проявлял Святослав Николаевич после смерти Брата, оказавшись наедине с чудовищем советского партийно-государственного аппарата! Эстафета единоборства с уродливыми представлениями и непредсказуемым поведением власти перешла от Юрия Николаевича к Святославу Николаевичу.
Посетителей Святослав Николаевич принимал ежедневно в течение всего пребывания в Москве или Ленинграде. Ложился поздно, вставал рано. Гостей постоянно приглашал пообедать вместе. Себе всегда заказывал блюда из курицы. Умел пошутить. Во время подготовки персональной выставки Святослава Николаевича в 1974 году в Третьяковской галерее ее устроители отклонили две картины – «Рошан Ваджифдар» и портрет Христа («Господом твоим»). Изящный изгиб упругого тела крутобедрой индийской танцовщицы показался им неприемлемым, вредным для советской молодежи. В гостинице за обедом Святослав Николаевич шутил: «Ведь я же прикрыл неприемлемое с их точки зрения!» Этот портрет в полный рост был написан в 1956 году, а в 1960-м Святослав Николаевич любовался портретом совершенно другой танцовщицы – Иды Рубинштейн в Русском музее в Ленинграде. Очень долго стоял перед этим шедевром В. А. Серова.