Воспоминания великой княжны. Страницы жизни кузины Николая II. 1890–1918
Шрифт:
Местный Совет и его меняющиеся члены постоянно шантажировали моего отца под тем или иным предлогом ради личной материальной выгоды. В конце концов, новое правительство национализировало и отняло у него дом вместе с ценными коллекциями, сделав там музей.
Весной я уже больше не могла выдержать жизнь в городе. Мы сняли коттедж в Павловске недалеко от моего отца и организовали свою жизнь так, как смогли. Мы посадили овощи, и я сама ухаживала за ними: поливала их утром и вечером; купили козу – коровьего молока достать было невозможно.
Мне предстояло родить в начале июля, и за неделю до этого
Однажды вечером, приблизительно за три недели до назначенного времени, я, как обычно, поливала в саду овощи, а чтобы не замочить чулки и башмаки, делала это босиком. Помню, что две большие лейки казались мне в тот день особенно тяжелыми.
Закончив поливать, я вошла в дом и вдруг почувствовала подозрительную боль в спине. Муж только что возвратился из Петрограда, куда ездил по делам, а свекровь, уехавшая на целый день в Царское Село, еще не вернулась. Муж несколько раз пытался дозвониться в Петроград, чтобы вызвать доктора или опытную акушерку, но тщетно. В сумеречном свете белой северной ночи мы сидели наверху в моей спальне и ждали. Боли становились все сильнее.
Наконец из Царского Села приехала свекровь. Она сразу увидела, как обстоят дела, и поняла, что нельзя терять времени. Она отправила Алека, моего деверя, на поиски какой-нибудь местной акушерки. Прошло два часа. Моя свекровь с помощью старой горничной Тани приготовила комнату и постель и поставила кипятиться воду. Между схватками я ходила по комнате. Любимая собака моего брата, о которой я заботилась со времени его отъезда, чувствуя необычный переполох в доме, спряталась под туалетный столик. Ее пытались выгнать оттуда, но она продолжала туда возвращаться, дрожа и не сводя с меня глаз; а когда кто-нибудь к ней приближался, рычала.
Наконец прозвенел дверной звонок. Это был Алек с местной акушеркой, которую он поднял с постели. Он не осмелился сказать ей, куда он ее везет, боясь, что она может отказаться помочь появиться на свет маленькому новому буржую. Она привезла все, что было необходимо, и оказалась очень умелой. Не задавая вопросов, быстро переоделась в белый халат и приступила к работе. Менее чем через час я услышала крик своего новорожденного младенца и едва смогла поверить, что все позади.
За окном стояла замечательная белая ночь. Чуть больше двадцати пяти лет назад так же спешно вызванная акушерка помогала моей матери в Ильинском. Но мама умерла при родах Дмитрия.
Спустя десять дней я начала вставать с постели, и мы отпраздновали крестины. Отец и бабушка моего мужа должны были стать крестными отцом и матерью новорожденному мальчику, чье появление на свет доставило моему отцу последнюю радость в жизни. Моей мачехе удалось приготовить настоящий пир, и по крайней мере на эти несколько часов мы постарались стряхнуть с себя заботы и тревоги, осаждавшие нас. Кажется, я никогда не видела своего отца в таком веселом настроении, в каком он пребывал в день, когда крестили малыша.
Могли ли мы знать, что в тот же день, почти в тот же самый час, в сотнях и сотнях миль от нас в маленьком сибирском городке Володя, тетя Элла и их товарищи по ссылке заканчивали свое земное существование
Обо всем этом мы, конечно, ничего не знали в тот день, когда праздновали крестины моего сына. И слава богу, не могли знать, что этому новорожденному ребенку не суждено долго прожить. Он умер, едва ему исполнился один год.
Когда наши гости собрались уходить, я вышла на крыльцо проводить отца. Вместо великолепной машины его ждал старый потрепанный экипаж, который бог знает где откопали; он был запряжен рабочей лошадью, раньше использовавшейся в саду. Садовник, одетый в костюм, который не имел ничего общего с ливреей, был за кучера. Отец, который в течение долгого времени носил гражданскую одежду, в этот день был одет в старую твидовую плащ-накидку. Он сел в свой необычный экипаж с такой естественностью, как будто и не привык к чему-то другому. Садовник взял вожжи и тронул лошадь. Экипаж, скрипя и раскачиваясь, поехал. Я долго смотрела вслед медленно уезжавшему экипажу. Широкие плечи моего отца в накидке и его шея под темной шляпой навсегда отпечатались в моей памяти.
Приблизительно в это время пришли туманные сообщения об убийстве царя и его семьи, но мы отказывались им верить. Также из Сибири пришли непроверенные слухи о побеге группы наших родственников, которые находились в Алапаевске; якобы Володя был среди них. Бедная княгиня Палей была вне себя от радости при этой вести, но мой отец хранил молчание, мало доверяя таким разговорам, и это было правильно. Письма от Володи, которые приходили довольно часто, мы перестали получать с июля; его судьба была неизвестна; но отцу не суждено было узнать о смерти сына.
Много месяцев спустя, когда армии адмирала Колчака оккупировали Сибирь, было проведено расследование, и я, находясь в Лондоне, получила различные мелкие вещи Володи:
складную кожаную рамку с фотографиями его родителей, небольшую карманную книжку, в которую были вложены пахнувшие плесенью бумажные деньги, как будто долго пролежавшие в сырой земле, и несколько пожелтевших писем из дома. И все это вместе с официальными фотографиями тел, когда они были извлечены из шахты. Как нам сообщили, тела тети Эллы и Володи лежали рядом. Тела – всего их было семь – были положены в гробы и отправлены в православную миссию в Пекин. Еще позже брат и сестра тети Эллы отвезли ее гроб, а также гроб монахини, которая умерла вместе с ней, в Иерусалим, где теперь она нашла упокоение в Священном городе.
Большевики, все больше и больше ощущая свою силу, обратили свое внимание на образованную часть населения. Сначала они составили хорошо продуманный план уничтожения, направленный против всех, кто хоть каким-то образом был причастен к старому режиму. Судьба братьев Путятиных ужасно расстроила меня. Теперь в любое время могла наступить наша очередь. В отчаянии мы начали строить планы побега. Единственное, что меня останавливало, это мысль о разлуке с отцом, но он использовал все имевшиеся у него средства, чтобы настоять на осуществлении нашего плана.