Воспоминания
Шрифт:
Поднимая вопрос о слиянии национальной культуры с мировой, Шор тем самым увидел и сумел сформулировать проблему, превратившуюся в дальнейшем, после провозглашения государства Израиль, в центральную и жизненно важную, — в проблему взаимосвязи и взаимопроникновения еврейской, русской и западной культур в современном Израиле; проблему, породившую две спорные концепции о характере израильской культуры — плавильный котел и киббуц галуйот (параллельное сосуществование в израильском государстве культур из стран рассеяния). Почти столетие тому назад Шор предвидел, что будущее еврейской культуры — в незамкнутости на самое себя, в открытости чужим культурным ценностям и традициям. В дневниковых записях 1924 г. Шор почти слово в слово повторит свои слова из доклада:
“Раскрепощение национальных рамок и приобщение к человечеству, слияние с ним. Внести всюду эту настойчивость, энергию, интенсивность, остроту ума, и этим обогатить другие культуры, обогатить себя достоинствами других наций. Мне эта идея не то чтобы понравилась, но стала частью моего существа”.
Следует коснуться еще одного момента в докладе Шора. В то время в сионизме различалось два течения: сионизм “духовный” (к которому примкнул Шор) и сионизм “политический”.
Последний в определенной мере был вызван энтузиазмом, охватившим часть еврейской общественности после первого сионистского конгресса. Отношение представителей “политического” направления, вложивших свою энергию в налаживание социальной и политической жизни евреев, к “духовным” сионистам было явно скептическим; их считали далекими от реальности и от решения насущных проблем. В этом контексте очень характерно звучит одна из ремарок С. Быховского [47] , прокомментировавшего для читателей “Рассвета” доклад Шора о Палестине.
47
Предположительно — доктор Шнеур Залман (Соломон) Быховский (Волынь, Россия 1865 — Варшава 1934), врач, публицист и активист сионистского движения, участник 1-го (1897) и 5-го сионистских конгрессов (1901); на последнем он вошел в комиссию по культуре наряду с Ахад — ха — Амом и известным лидером сионистского движения Нахумом Соколовым (1859–1936). О Быховском см.: Encyclopedia of Zionism and Israel. Ed. by Raphael Patai. New York, 1971. p. 171. Об участии Быховского в 5-м сионистском конгрессе см: Zanzyfer А. Ра’атеу hag’ulah. Tel — Aviv, 1912. С. 113.
“Как я упомянул выше, г. докладчик не обогатил нас никакими статистическими данными или сравнительными таблицами […]“ [48] .
Кроме того, Быховский всюду по тексту называет Шора “несионистом”. Однако, в то время как “политические” сионисты видели лишь ближайшее будущее — заселение Эрец — Исраэль и создание там жизнеспособного еврейского общества, их оппоненты считали, что основной целью сионизма должно являться создание духовного центра в Палестине для всего еврейского народа и развитие еврейской культуры в России (такую позицию занимал автор концепции “духовного” сионизма Ахад — ха- Ам, 1856–1927). Эта концепция соответствовала взглядам Шора, признававшего первенство духовной жизни над внешними формами общественного устройства. В его глазах действительную ценность для национального дела имела сознательная и плодотворная культурная работа, “соучастником” которой он хотел себя видеть. На этой почве и произошло его сближение с сионистами Москвы, положившее начало его многолетней деятельности на этом поприще.
48
Быховский С. Ук. соч.
Пользуясь своей известностью, вызывавшей благоволение высших чиновников Москвы к устраиваемым им мероприятиям, Шор брал на себя устройство концертов в пользу студен — тов — евреев. Эти концерты проходили в рамках культурных мероприятий, проводимых крупнейшей еврейской культурно — просветительской организацией — Обществом для распространения просвещения между евреями в России.
“Я помню первый такой вечер в Немецком клубе. Впервые еврейский артист получил в Москве разрешение на такой вечер. Настроение приподнятое. На программах красуется виньетка художника Леонида Осиповича Пастернака (‘Три музыканта’, картинка которую я подарил Бецалелю), с которым мы очень подружились […]. Зал переполнен. Концертная программа прошла успешно”.
Один из подобных концертов, посвященный памяти бывшего председателя московского отделения Общества, юриста Владимира Гаркави (1844–1911), описан в отчете Общества за 1911 г.: “Благодаря участию в концерте “Московского трио” художественный и материальный успех концерта превзошли все ожидания”.
Стремление поощрять еврейское национальное музыкальное творчество приводит Шора к участию в учреждении Общества еврейской народной музыки 64 (зарегистрированного в Петербурге 4 марта 1908 г.), наряду с композитором и музыковедом Шломо Розовским (1878–1962), председателем Общества Давидом Черномордиковым (1869–1947), основоположниками еврейской музыкальной фольклористики Зиновием Кисельгофом (1876–1939) и Йоэлем Энгелем (1868–1927). Учредители Общества “задумали объединить деятелей музыкального искусства для собирания, исследования и разработки образцов еврейского музыкального творчества, чтобы несомненно обогатить мировую сокровищницу звуков”. Шор становится членом правления Общества, при его московском отделении (возникшем год спустя) он создает смешанный хор и выступает в дискуссиях о характере национальной музыки. В 1916 г. в третьем январском выпуске сионистской газеты “Еврейская жизнь” (Москва), заменившей закрытый в 1915 г. петроградский “Рассвет”, упоминается доклад Шора “Евреи в музыке и музыка у евреев”, зачитанный им на закрытом собрании Общества еврейской музыки 29 декабря 1916 г. и вызвавший оживленные прения.
И все же, несмотря на активное участие в еврейских культурных начинаниях, Шор предпочитает более широкое отношение к культуре, рамки национального кажутся ему слишком узкими: “сионизм универсальный” так определил Шор свое кредо в докладе 1908 г.; “идея ‘человечества’ — вот что меня всегда привлекало” [49] — продолжит он в дневниках 1924 г.
В 1905 и 1906 гг. Шор обдумывает создание Бетховенской академии (позже он предпочел более скромное определение — Бетховенская студия), музыкально — просветительского учреждения, которое будет пропагандировать идею “духовного всечеловеческого братства”, воплощенную в музыке Бетховена, которого Шор боготворил не только как композитора, чьи произведения составляли основную часть репертуара Московского трио, но и как величайшего гуманиста своего времени.
49
Шор Д. Москва 1923–24 [05.01.24].
“Революция 1905 года, грандиозная всеобщая забастовка и волна общего братства, едва успевшая прокатиться по нашей необъятной стране, так грубо [и] жестоко подавленная карательными отрядами, оставили неизгладимый след в душе. Идея всеобщего братства, высший идеал Бетховена был попран насильниками, и с этим мириться не хотелось” [50] .
Вера Шора в заразительность личного примера, которым был для него Бетховен, не изменявший своим идеалам под давлением обстоятельств, определит в дальнейшем цели Бетховенской студии — “в наше время, когда колеблются устои, поддерживающие человека”, опорой ему может послужить чужой индивидуальный духовный опыт.
50
Шор Д. [Неопубликованные фрагменты] // НУБИ, 4° 1521, папка 204. На формирование мировоззрения Бетховена сильнейшее воздействие оказали события Великой французской революции (1789–1799). Основные идейные мотивы его творчества — героическая борьба за свободу, равенство, братство — идеалы, провозглашенные Великой французской революцией. “Бетховен, — пишет французский писатель и музыковед Ромен Роллан (1866–1944), — последний представитель великого немецкого оптимистического идеализма, веривший в пришествие свободы и братства для человечества…” (Цит. по: Роллан Р. Девятая симфония //Собрание сочинений в 14 тт. Москва, 1957. Т. 12. С.28–29).
Шор Д. [Неопубликованные фрагменты].
“[…] Дух Бетховена точно веет надо мною и помогает мне разбираться в себе самом, в своих силах и средствах” [51] .
Год спустя, побывав на родине Бетховена, Шор укрепляется в мысли, что изучение бетховенского опыта и наследия поможет найти ключ к пониманию пережитых и переживаемых бурных событий и способствовать выходу из духовного кризиса общества, разочарованного — после кратковременного опьянения “освободительным движением” 1905 г. — в том, что в его силах изменить жизнь страны.
51
Там же.
Одним из первых прообразов Бетховенской студии был проект Общества “Музея музыки”. Цель Общества — демонстрация музыкальных произведений, “сопровождаемая философскими, научными и историческими толкованиями” [52] , а также проведение концертов, лекций и музыкальных выставок. К сожалению, архив Шора не располагает сведениями (кроме проекта устава Общества) о реальной деятельности “Музея музыки”, и можно предположить, что этот проект Шора остался нереализованным.
52
Проект устава Общества “Музей музыки” см. в “Приложениях”.
В 1911 г. Шор осуществляет наконец свою давнюю мечту, создает Бетховенскую студию (Москва, Крестовоздвиженский пер., 7), получив материальную поддержку богатого филантропа Давида Высоцкого (1860 — после 1925).
Сравнительно за короткий срок музыкальное учреждение Шора завоевало всеобщее признание, и не в последнюю очередь благодаря творческому, неформальному подходу к музыке. Эта особенность студии рельефно выступала на фоне господства техницизма и формализма в музыке. В своей студии Шор устраивал циклы исторических концертов (первый состоялся в октябре 1912), концерты — лекции и музыкальные вечера; при ней существовало издательство, выпустившее в 1914 г. “Музыкальный справочник” и “Музыкальный альманах — справочник” (под ред. Евсея Шора [53] ). В студии Шор намеревался сочетать занятия музыкой с музыкальным образованием и воспитанием посредством музыки, в основе которых лежала идея, что “ученье дает человеку знания, а воспитание приводит к [его] духовному развитию или даже перерождает его”. Шор предлагал не ждать “прогресса” общей культуры и нравственности общества, а способствовать ему и начать процесс совершенствования каждой личности, “углуби[вшись] в духовную жизнь Бетховена”, которая, как записано в программе студии, “глубоко поучительна, как соединение нравственного и художественного совершенства” [54] .
53
О нем см. примечание 18.
Шор Д. [Неопубликованные фрагменты].
54
Программа Бетховенской студии // НУБИ, 4° 1521, папка 343.