Воспоминания
Шрифт:
2. Москва (4° 1521, папка 449)
3. [Рубинштейновский конкурс] (4°1521, папка 208)
4. [Антон Рубинштейн] (4° 1521, папка 208)
5. Л. Н. Толстой (4° 1521, папки 367 и 209)
6. В. И. Сафонов (4°1521, папки 444 и 449)
7. [Исай Добровейн] (4°1521, папка 445)
8. [Аренский] (4° 1521, папка 445)
9. [Рахманинов] (4° 1521, папка 445)
10. [Исаак Левитан] (4° 1521, папка 209)
11. Герценштейн, Петрункевич, Скирмут, Кони (4° 1521, папка 209)
12. А. Ф. Кони (4°1521, папка 209)
13. Максим Горький — Ал[ексей] Максимович] Пешков (4°1521, папка 367)
14. [1904] (4*1521, папка 446)
15. [1905] (4°1521, папка 446)
16. 1906 г[од] (4° 1521, папка 446)
17. Давид Васильевич Высоцкий (4°1521, папка 396)
18. [1907. Поездка в Палестину] (4°1521, папка 450)
19. Мое первое посещение Палестины (4° 1521, папка 410)
20. [О Бетховене] (4° 1521, папка 390)
21. “Музей Музыки” (4° 1521, папка 343)
22. [Бетховенская студия] (4° 1521, папка 343)
23. Иллюстрации (афиши) (4° 1521, папки 367, 395 и 405)
24. Проект Музея Музыки (4° 1521, папка 343)
Юлия
Давид Соломонович Шор (1867–1942), пианист и музыкальный деятель, основатель и руководитель Московского трио (1892–1924) и Бегховенской студии (1911–1917), был хорошо известен в музыкальной среде столичной и провинциальной России на рубеже XIX–XX вв. Вот что писала о нем “Еврейская энциклопедия” в 1913 г.:
“Ш[ор] составил известное Московское трио, с успехом игравшее в России и за границей. Ш[ор] выступал в Москве и провинции, как лектор по истории музыки, иллюстрируя лекции фортепианным исполнением. Ш[ор] популярен в Москве, как музыкальный педагог” [2] .
В состав Московского трио входили: пианист Давид Шор, скрипач Давид Крейн (1869–1926), первая скрипка балетного оркестра Большого театра в 1900–1926 годах, и виолончелист Модест Альтшулл ер (1873–1963), которого после эмиграции в США в конце 1890-х гг. заменил Рудольф Эрлих (1866–1924). Московский книгоиздатель и меценат Михаил Сабашников (1871–1943) в своих “Записках” отмечал “заслуженную известность” камерного ансамбля под руководством Шора среди московской и провинциальной публики: [грио] “насажда[ло] у нас в то йремя еще мало распространенную любовь к камерной музыке” [3] .
2
Еврейская энциклопедия (репринтное воспроизведение издания Общества для научных еврейских изданий и издательства Брокгауз — Ефрон. Москва, 1991. Т. 16. С.69.
3
Сабашников М. Записки. Москва, 1995. С.112.
Беллетрист и переводчик Татьяна Щепкина — Куперник (1874–1952), которой с детства любовь к музыке была так же свойственна, как и любовь к литературе [4] , посвятила Шору одно из своих стихотворений.
Тонкий запах белого левкоя; Гайдн, Рамо [5] , Бетховен, милый Бах… Ощущенье сладкого покоя И невольная улыбка на губах… Оживает вдруг душа Бехштейна [6] Под касаньем сильных нежных рук… Точно прелесть сказки, легковейно, Радостно летит за звуком звук. Слыша их — печаль свою оставишь И уйдешь от суетных забот… Кто умеет гак касаться клавиш, — И сердца ласкать умеет тот! [7]4
Мать Щепкиной — Куперник — Ольга Щепкина, внучка знаменитого актера Михаила Щепкина (1788–1863), была пианисткой, ученицей пианиста и дирижера, основателя (в 1866 г.) Московской консерватории Николая Рубинштейна (1835–1881). Любовь к музыке, традиционную в семье, она прививала и дочери. О М. Щепкине см.: Энциклопедический музыкальный словарь. Москва, 1966. С.595.
5
Жан Филипп Рамо (1683–1764), французский композитор и музыкальный теоретик.
6
Название европейской фортепианной фирмы, получившей свое название по имени ее основателя, немецкого предпринимателя Карла Бехштейна (1826–1900). Фирма имела представительство и в России.
7
Неопубликованное стихотворение Щепкиной — Куперник, датированное 24.04.25. Сохранилось в архиве семьи Шор в Национальной и университетской библиотеке Иерусалима (в дальнейшем НУБИ), 4° 1521, папка 345.
Успех открывал Шору двери многих известных домов Москвы. Жена Льва Толстого (1828–1910), Софья Андреевна (1844–1919), приглашала его на семейные музыкальные вечера. Толстой вспоминает об одной из встреч с Шором в своих дневниках, отзываясь о нем как о незаурядном знатоке музыки, способном не только исполнять ее, но и умевшем ясно и доступно излагать воплощенную в музыкальном произведении идею.
“1893 г. 22 декабря.
На днях был тут музыкант Шор. Мы с ним говорили о музыке, и мне в первый раз уяснилось истинное значение искусства, даже драматического. Это будет первое из того, что я думал за это время” [8] .
8
Толстой Л. Дневники // Собрание сочинений в двадцати двух томах. Москва, 1985. Т.21. С.499.
Вплоть до смерти Толстого Шор был частым гостем в его доме. О посещениях Шора вспоминают Софья Андреевна [9] и старший сын писателя, Сергей Львович (1863–1947).
Список ценителей музыкального дарования Шора можно продолжить, в их числе было много известнейших музыкантов и писателей того времени: русский философ и поэт Вячеслав Иванов [10] (1866–1949), писатель Федор Степун [11] (1884–1965), пианист и дирижер Большого театра (с 1919 г.), а затем Сток гольмской оперы (с 1941 г.) Исай Добровейн [12] (1891–1953), пианист и руководитель симфонического оркестра в Детройте (с 1918 г.) Осип Габрилович (1878–1936), художник Леонид Пастернак [13] (1862–1945) и многие другие.
9
Толстая С. Дневники. Москва, 1978. Т.2. С.420.
10
Свое восхищение талантом Шора Иванов выразил в нескольких письмах к нему (1925 г.), находящихся в архиве семьи Шор // НУБИ, 4°1521, папки 340 и 336. А кроме того, и в письме к еврейскому философу Мартину Буберу (1878–1965), датированном 19.06Т 34. Vjaceslav Ivanov. Dichtung und Briefwechsel aus dem deutschsprachigen Nachlass.(Hrsg.) M. Wachtel. Mainz, 1995. S.45. См. также: Сегал Д., В. Иванов и семья Шор // Cahiers du monde russe et sovietique. Vol XXXV, 1994.
11
Степун Ф. Бывшее и несбывшееся. Нью — Йорк, 1956. Т.2. С. 274–275.
12
См.: письма Добровейна к Шору 1925 г. // НУБИ, 4° 1521, папка 387.
13
См.: письма Пастернака 1932–1941 гг. // НУБИ, 4°1521, папка 392.
В настоящее время имя Шора знакомо, пожалуй, лишь узкому кругу специалистов в области камерной музыки и исследователям истории еврейской культуры, для большинства оно практически забыто. Этот факт объясняется в значительной степени спецификой профессии музыканта — исполнителя: Шор не писал музыку, после него не осталось произведений, исполнение которых восстановило бы его имя для потомков, нет и звукозаписей с его исполнением, которые могли бы сохранить память о нем как о музыканте. Можно получить лишь опосредованное представление о его исполнительском мастерстве — по отрывочным воспоминаниям современников, что предполагает целенаправленный исследовательский поиск.
Между тем судьба этого еврейского музыканта, добившегося колоссального успеха и признания, — уникальна. Жизнь и творчество Шора вобрали в себя гуманистические идеалы русской, еврейской и европейской культур. Не раз публично заявляя о своем еврействе и активно участвуя в российском сионистском движении (и временами даже играя в нем ведущую роль), а также позже, живя в Палестине, Шор всегда подчеркивал, что культура еврейского народа немыслима без интеграции в ней других культур. “Духовное собирательство” было его кредо и символом его веры; именно такое поведение представлялось ему в наибольшей степени отвечающим высокой миссии артиста, педагога и сионистского деятеля. Его стремление сочетать в исполнительском искусстве еврейскую, русскую и европейскую музыкальную традицию было обусловлено его особым музыкальным восприятием мира — для него как музыканта достижение гармонии было важнейшим моментом творчества. На этом пути Шору приходилось как сталкиваться с предрассудками российской музыкальной элиты, очень неохотно принимавшей в свою среду евреев и пренебрегавшей еврейской музыкой, так и преодолевать непонимание части еврейской интеллигенции, считавшей, что с еврейской культурой можно обождать и что на данном этапе сионистское движение должно иметь ясную и “сравнительно легко достижимую цель” [14] — создание для евреев обеспеченного законом убежища в Палестине.
14
Сионизм // Краткая еврейская энциклопедия. Иерусалим, 1992. Т.7. С. 880 — 881.
Этим проблемам, центральным для биографии Шора, ставшим неким стержнем, вокруг которого сконцентрировались основные события его жизни, посвящена данная статья, охватывающая три периода жизни Шора: российский, разделенный Октябрьской революцией 1917 года на дореволюционный (I) и послеоктябрьский (И), и палестинский (III). Каждый период рассматривается с различной степенью подробности. Основное внимание уделено первому периоду, освещающему то время, к которому относятся публикуемые в данной книге дневниковые записи, воспоминания, эссе и письма Шора. Данная работа — одна из первых попыток опубликовать [15] и проанализировать его рукописное наследие, которое является в некотором смысле духовным завещанием музыканта, где он касается главных вопросов, волновавших тогда деятелей еврейской культуры, и которые, как мы увидим, но сей день не утратили своей актуальности.
15
Попытки систематизировать мемуары отца были предприняты его сыном, Евсеем Шором (1891 — 197–1). Он подготовил выдержки из воспоминаний отца (около шести страниц), сопроводив их краткой статьей о нем. Публикация этих материалов на иврите состоялась год спустя после смерти Е. Шора в периодическом сборнике на иврите “He'avar”. См.: Shor D. Zikhronot // He'avar. Tel — Aviv, 1975. № 21. С. 136–144. Краткие биографические данные о Давиде Шоре с оценкой его вклада в развитие музыкальной культуры Израиля приводит его невестка Падива (Надежда) Шор (ур. Фридляндер), опубликовавшая две брошюры о Шорах — отце и сыне — на иврите. См.: Shor N. Lezekher hamusyqay vehamehanekh hadagul prof. Yhoshu’a Shor z”l. Holon, 1974. C. 5–8. А также: Shor N. Hap’aut ’al saf hamusyqah. Tel — Aviv, 1980. C. 54.