Воссозданный

Хоук Коллин

– Да, - он снял очки и оставил в ладони, о чем-то думая. Он пронзительно разглядывал мое лицо.

– Пока вы не спросили, я скажу. Это Амона. Анубис сказал, что к скарабею привязан кусочек сердца Амона. Я даже могу различить биение сердца, если прислушаюсь.

Доктор Хассан раскрыл рот.

– Поразительно, - я не могла понять по его голосу, был он восхищен или встревожен, но вдруг «поразительно» показалось словом, которое я не хотела слышать от доктора Хассана. Оно не означало ничего хорошего. Оно содержало все слова,

которые он не сказал, как запутанно, неслыханно, трудно, шокирующее или даже «во что ты ввязалась, Лили».

Я пыталась подавить нервные мысли и принялась объяснять все, что случилось, как можно лучше. Он тихо слушал, задавая кроткие вопросы, чтобы прояснить, и когда я закончила, он тяжело осел на край стола.

– Никогда об этом не слышал. История Исиды и ее мужа Осириса – одна из самых хорошо записанных историй Египта, и я никогда не видел в рисунках намеков, что у Исиды был кусочек его сердца. Хотя если теперь подумать…

Оскар встал и быстро набросал точное изображение скарабея сердца на мятом листке, а потом осторожно сложил его и спрятал в один из множества карманов жилета.

– Из всех пар египетского пантеона они связаны сильнее всего, и писали о них больше всего.

Он выдохнул.

– Но они бессмертные. Я не знаю, как работает ваша связь, но я думаю, для смертной она опасна, потому, наверное, Анубис и хочет, чтобы ты прошла церемонию. Лили, врать не буду, я тревожусь. Ты должна пожертвовать и отправиться в опасное путешествие… - он потер шею, словно уже чувствовал напряжение. – Я только надеюсь, что смогу помочь твоим целям исполниться.

– Если кто и может мне помочь, доктор Хассан, то это вы.

– Понадеемся, что ты права. Идем, Лили. Сядем в мою машину.

Мы направились по темной и пыльной лестнице на свет египетского лета. Я спросила:

– Где мы? – жар поднимался от песка и каменных стен волнами.

– Саккара. Древняя столица Мемфиса, - он заметил, что я растерялась, и добавил. – Мы в тридцати километрах южнее от Каира, - он подвел меня к своей машине и объяснил. – Я три месяца работаю здесь на раскопках. Здесь гробница Той, что питала плоть бога, иначе говоря, Майи, кормилицы короля Тутанхамона. Ее нашли в конце девяностых, а я официально слежу за раскопкой ее молельни.

– Здесь есть пирамиды?

– Несколько, включая ступенчатую пирамиду Джосера.

– А вы, - я продолжила шепотом, - спрятали здесь кого-то из братьев?

– Не здесь. Но тело Ахмоса недалеко отсюда. Я не выбираю места, где идут активные раскопки, ведь тогда Сыновей Египта найдут.

– Ох.

Было неприятно думать об Ахмосе, гниющем в скрытой гробнице. Было невыносимо думать так о нем, что говорить об Амоне. Чтобы долго не застревать в этих мыслях, я спросила:

– А как далеко храм…?

– Мединет-Абу.

– Верно. Этот. Он в Луксоре?

– Именно. Около восьми часов пути.

* * *

Мы ехали, и доктор Хассан

почти все время пытался убедиться, что я поняла, как опасен этот план, перечисляя все плохое, что он знал о неправильно пошедших тайных ритуалах, людях, забредших в ловушки, созданные богами, и о преисподней.

Но сердце Амона звало меня. Больше никто не мог этого сделать. Ни Анубис. Ни Астен или Ахмос, ни доктор Хассан. Я – Лиллиана Янг, смертная обычная девушка, что могла быть героем или трагической жертвой, - стояла у истока того, что могло привести к войне между добром и злом, если я не помешаю этому случиться.

Когда мы приехали, было поздно, и храм для туристов был закрыт, но после пары слов ночному сторожу доктор Хассан смог договориться. Сторож открыл деревянные ворота, что были такими низкими, что через них можно было и перелезть.

– Почему они так плохо защищают храмы? – спросила я, пока мы отдалялись от сторожки.

– Не сбивай меня, - сухо ответил доктор Хассан и отдал мне фонарик. – Если я правильно помню, вторая опора в этой стороне.

Мы прошли ворота первой колонны, и доктор Хассан быстро объяснял мне архитектуру:

– Роль колонн близка к иероглифам, изображающим горизонт. Видишь форму? Напоминает два больших холма и восходящее солнце между ними.

– Я помню, что Гора назвали в честь горизонта.

– Близко. Это связано. Когда ты попадаешь в храм, ты попадаешь в королевство солнца или солнечного бога. Каждая колонна – двери в следующее королевство, у каждого отсека свои функции. Запомни эту форму, вдруг она пригодится. Не забудь, Лили, солнце всегда ведет к жизни. Увидеть рассвет – значит принять жизнь. А на закате можно найти смерть.

– Потому вы использовали рассвет в пещере червя, чтобы луч прошел через отверстие в камне?

Оскар улыбнулся.

– Я рад, что ты помнишь.

– Я уже поняла, что когда тебе нравится мумия, стоит обращать внимание на мелочи, как проклятия, камни и скучные археологи.

– К вашему сведению, юная леди, я – один из самых востребованных лекторов в Египте. И уж точно не скучный, - он криво улыбнулся. – На чем я остановился?

– Колонны.

– Ах, да, а еще они могут выступать как украшения или символы. В некоторых можно найти древние лестницы и комнаты. Думаю, одну из таких комнат и имел в виду Анубис.

Мы пошли по открытому двору, окруженному огромными статуями и колоннами.

– Кто это? – спросила я, указывая на статую.

– Рамсес, третий как Осирис.

– Что значит «как Осирис»?

– Фараоны часто изображали себя как богов, чтобы добиться расположения бога или повысить вероятность своего бессмертия.

– Но они ведь не были бессмертными?

– Не знаю. Но после создания таких огромных статуй эти древние цари и фараоны запомнились надолго после своей смерти. Это тоже бессмертие.