Восстание короля
Шрифт:
В лагере орков поддельный сын Обальда подошёл к своему предполагаемому отцу с королевским блюдом и питьём: всё было проверенно дегустаторами — предосторожность, которая стала важной в последний десяток дней или около того, после неожиданного потемнения небес и появления слухов, что назревает война.
Фальшивый Лоргру должным образом оказал почтение и отошёл, а король Обальд начал есть, запивая каждый кусок большим глотком паршивого вина.
— Король Обальд умрёт к утру, — уверенно сказал Равель. — И начнётся борьба за власть среди его многочисленных сыновей, так как наследник будет обвинён
— И ни один из них не победит, — сказал Тиаго.
— Скорее, ни один не выживет, — согласился Равель, своей улыбкой показывая, что он сделает все возможное, и убедится, что результат будет именно такой. — Хартаск потребует трон, и кто среди орков посмеет выступить против могучего полководца, когда его поддержат дроу Мензоберранзана и легион ледяных гигантов из Белого Сияния?
Тиаго кивнул. Это было так легко. Сарибель не разочаровала, и ярл Фиммель Орелсон обратился к другим кланам гигантов вдоль Хребта Мира, и уговорил их присоединиться. Они стремились к сражению. Само существование огромного королевства Много-стрел, сильно сократило традиционные набеги ледяных гигантов на славный народ Серебряных Пределов, а орки, конечно, не имели имущества или даже домашнего скота, чтобы тратить время на их грабёж.
— Для нас даже лучше, что король Обальд не согласился с Урюгой, — произнёс Равель, отрывая Тиаго от размышлений. Оружейник посмотрел на своего друга-волшебника и предложил ему продолжить.
— Обальд всегда был слабым лидером, — объяснил Равель. — При любой возможности, когда город или цитадель предложили бы мир, он, скорее всего, пошёл бы и подписал договор, который ему подсунут. Он всегда был и останется, более заинтересованный своим предком и созданием мирных Много-стрел, чем чем-либо ещё. Но Хартаск? Нет. Он хочет вкусить крови, никак не меньше.
— Но теперь королевство может быть разделено, — предупредил Тиаго.
Равель покачал головой.
— Большинство орков согласно с Хартаском, — сказал он. — Твари устали от воображаемых линий, определяющих их границы. За пределами владений Тёмной Стрелы, где король Обальд держит самых лояльных к нему и его делу, орки шепчутся о семье Обальда, живущей в роскоши из-за соглашения, которое они подписали с дворфами и другими королевствами. Среди толпы есть глубокое негодование, и есть… голод для сражения, для победы, для крови. Сообщение Хартаска для многих будет подобно громкому призыву рожка самого Груумша.
— Обальд будет быстро забыт, — согласился Тиаго. — Выброшен из истории в кучу сажи, которая будет заметена под уголок грязной шкуры, а если о нём и вспомнят, то только с презрением.
— Сто тысяч орков пройдут с легионами гигантов позади них, — продолжил Равель, и его красные глаза мерцали в свете факела.
— Мы вытащим гоблинов, багбиров и огров и из каждой норы Подземья, чтобы усилить их ряды, — поддержал, охваченный возбуждением Тиаго.
— И других тёмных тварей, — сказал Равель и Тиаго засмеялся.
Их послали сюда начать войну.
Дроу были особенно хороши в выполнении этой специфической задачи.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПОД СУМРАЧНЫМ НЕБОМ
Насколько легче мне идти, когда я знаю, что иду по дороге справедливости, когда я знаю, что мой путь верен. Без сомнения и колебаний, я шагаю, стремясь добраться до намеченной цели, зная, что когда я достигну её, передо мной откроется путь ещё лучше того что я прошёл.
Такой была моя дорога обратно в Гаунтлгрим, для спасения потерянного друга. И таков был путь из этого тёмного места до Порта Лласт, чтобы вернуть спасённых пленников в их дома.
И вот теперь передо мной дорога к Широкой Скамье, где Тибблдорф Пвент будет освобождён от проклятия. Я иду без промедления.
Но что относительно нашей будущей поездки после этого, к Мифрил Наллу и королевству Много-стрел… чтобы начать войну?
Мои шаги замедлятся, а восторг приключений с моими старыми друзьями померкнет под тяжестью тьмы перед нами? И если я не смогу согласиться с утверждениями Кэтти-бри, что орки неисправимы, или не смогу согласиться с уверенностью Бренора, что война уже начата в виде набегов орков, тогда что это разногласие предвещает для дружбы и единства Компаньонов Халла?
Я не стану убивать по приказу, даже приказу друга. Нет, чтобы обнажить клинки, я должен быть убеждён сердцем и душой, что борюсь ради справедливости или защиты, что за это стоит бороться, стоит умереть, и самое главное — ради этого стоит убивать.
Для меня это имеет первостепенное значение, и я твёрдо решил прожить так свою жизнь. Этого недостаточно для Бренора, чтобы объявить войну оркам Много-стрел и начать их преследование. Я не наёмник за золотые монеты или дружбу. Необходимо большее.
Нужно моё согласие с решением пойти на войну.
Я надеюсь, что буду наслаждаться путешествием в Мифрил Халл. Меня будут окружать те друзья, которыми я дорожу больше всего, и снова все вместе мы пойдём новыми путями. Но скорее всего мои шаги будут немного короче, возможно немного тяжелее, под гнётом неспокойной совести.
Или это не совесть, возможно, — это замешательство, потому что я не убеждён, но остаюсь при своём мнении.
Проще говоря, я не уверен. Поскольку даже притом, что слова, которые Кэтти-бри говорит, — и я в это верю — исходят от Миликки, они не стали тем, что я чувствую в своём сердце — а это должно быть главнее. Да, даже превыше шёпота богини.
Некоторые назвали бы это упорство гордыней или чистым высокомерием, и возможно они были бы правы в какой-то мере, утверждая, что во мне это есть. Для меня же это не высокомерие, но глубокая личная ответственность. Когда я впервые нашёл богиню, я принял её, потому что учение Миликки удачно описывало всё то, что я нёс в своих мыслях и сердце. Её принципы соответствовали моим, так мне казалось. Если бы не это, она значила бы для меня не больше, чем кто-либо другой бог в пантеоне Торила.