Восстание Ника
Шрифт:
Зенон согласился, и димархи до глубокой ночи составляли жалобу.
После того как Калоподий покинул дом Зенона, Элпис сказала Костасу:
– Зря вы напали на этого Дасия. Как бы хуже не было.
– Не будет, моя хорошая, не бойся – сказал Костас. – За твою мать и отца отомстить надо было.
Костас – девятнадцатилетний крепыш, черноглазый, гладко выбритый, с короткой стрижкой чёрных жёстких волос – смотрел серьёзно и спокойно на свою невесту.
Она доверчиво прижалась к нему и произнесла:
– Что-то мне как-то тревожно.
– Всё будет хорошо – ответил он, ласково гладя её по чёрным волнистым волосам. – Господь нам поможет.
– Ты не всё знаешь, Костас.
– Что я не знаю?
– За несколько дней до смерти мамы – тут Элпис всхлипнула и из её глаз покатились слёзы, но она справилась с собой и продолжала:
– Меня приходил сватать Калоподий. Он хотел, что бы меня отдали за его сына Ликариона. Отец отказал потому, что я засватана за тебя. Уходя, Калоподий сказал, что отец ещё пожалеет.
– Думаешь, Дасий не случайно напал на твоих родителей?
– Думаю – нет.
– Ну, вот! А ты его жалеешь.
– Я его не жалею. Мне страшно за тебя.
– За меня бояться не надо. Только для них уже поздно: твоё приданное записано за василевсом.
– Василевс взял, василевс может и вернуть! Пусть даже половину! Всё равно это много.
– Но ты не единственная наследница.
– Единственная. Братья уже бесправны!
– Возможно, ты права. Я поговорю с отцом по этому поводу. Может быть, что-нибудь придумаем.
2
В воскресенье 11 января 532 года на ипподроме всё было почти как обычно: люди следили за скачками, делали ставки. И только на трибунах зелёных царила тишина, чувствовалось напряжение, тревога и некоторое волнение, все знали, что должно произойти.
И вот димархи прасинов встали со своих мест и направились к ложу василевса. Впереди шёл Зенон Ситос.
Со своих мест венеты заметили шествие прасинов.
– Что бы это значило? – спросил, не к кому не обращаясь, сенатор Ориген, мужчина около пятидесяти лет, лысый, только на висках и на затылки виднелись седые волосы. Происходил он из старой римской знати. Его предки перебрались во Второй Рим два или три века назад. Он сидел на трибуне с сыном Проклом в окружении других сенаторов-венетов.
– Жаловаться идут – сказал сидящий рядом с Оригеном сенатор Фотий.
– Да, довели прасинов до отчаянья.
– Хорошо, что их, а не нас, Ориген.
– Рано или поздно и до нас доберутся – возразил Ориген.
– Не дай Бог – Фотий перекрестился.
– Автократор считает, что мы созданы только для того, что бы платить налоги. А налоги брать они умеют и новые придумывают с дьявольской изобретательностью. Вон Каппадокиец, что придумал? Новый налог – аэрикон – цинично окрестив его «деньги из воздуха». Он померил расстояния между домами и с одних берёт налог за то, что дома стоят слишком близко друг к другу, а с других, что слишком далеко. А дома-то не передвинешь!
– Ты прав, Ориген – сказал Фотий. – А налог диаграфи? Его по древнему обычаю взимали только в чрезвычайных ситуациях. А теперь – каждые полгода.
– Да-да – согласился Ориген. – А прасинов просто откровенно грабят.
– Потому что они ещё и еретики-монофизиты – сказал сенатор Аврамий, – не все, но большинство, а мы, венеты, как и нас августейший василевс, православные.
– Зато василиса Феодора благоволит монофизитам – сказал Фотий. – Вон их сколько в Город понаехало! Целый дворец Гормизды им отдали.
– Может быть и правильно, что благоволит. Во-первых, они её, как говорят, когда-то выручили. Как, кстати, и мы, венеты. А во-вторых, разница между православными и монофизитами не велика. Они во всём православные, кроме одного. Они считают, что в Христе есть только одна природа – божественная. И нет человеческой. И что? Мы тоже считаем его Богом!
– Нет, кир Ориген. Если в Нём нет человеческого, значить он не мучился на кресте и не искупил грехи человеческие. Тяжело умирать, не зная, что воскреснешь! А мы все воскреснем!
– Хорошо Богу было умирать, зная, что через три дня воскреснет – сказал Прокл.
Аврамий посмотрел на парня осуждающе, а Ориген сказал:
– Это богохульство, сын.
– Да я ничего – пожал плечами Прокл. – Я так.
– В прошлом году наш василевс – продолжил Ориген, обращаясь к Аврамию, – пригласил в Город монофизитских епископов, Фотий правильно говорит, целый дворец заняли, который, кстати, принадлежит Феодоре. Так ли он поддерживает православных?
– Поддерживает – твёрдо сказал Аврамий.
– Поддерживают – сказал Фотий. – Юстиниан поддерживает православных, а Феодора – монофизитов. Ортодоксы идут с жалобами к василевсу, а монофизиты жалуются василисе, а выгоду получают оба супруга. Это как если бы твоя супруга от какого-то бездетного дядюшки получила бы землю. И тебе бы с этого тоже была бы выгода, Ориген.
– Так же как и наоборот – согласился Ориген. – Но с другой стороны, монофизиты выручили Феодору в Александрии. Она им просто благодарна. Память у неё хорошая. А наш василевс к ней прислушивается.
– Ещё, какая хорошая память – сказал Фотий и перешёл на шёпот – Вы знаете, когда наша василиса ещё не была василисой, а торговала своим телом и выступала в театре, многие ею пользовались. Но сейчас вы не найдёте ни одного, кто мог бы этим похвастаться.
– Так не мудрено. Больше пятнадцати лет прошло с тех пор.
– Меньше – сказал Фотий, – но не в этом дело. Она их всех!
И он показал характерный жест.
– Наказание по грехам – назидательно сказал Ориген, – не надо было ходить в такой театр и глазеть на обнажённое женское тело. Сидели бы дома около жены и смотрели бы не её тело, если заняться больше нечем. Тем более что сейчас Феодора ведёт себя целомудренно.