Восстание Персеполиса
Шрифт:
– Боюсь, что нет. – Син поддернул рукав и прокрутил дневной график. – Чудовище сегодня никак не желало влезать в штаны.
– По-моему, в яслях ей не по душе одно-единственное – обязательность штанов, – улыбнулась Наталия. И, заглянув в график встреч у него на запястье, посерьезнела. – Когда нам тебя ждать?
– Мне назначены пятнадцать минут в девять ноль-ноль, а больше на сегодня дел нет, так что… – Син не сказал вслух, но и так было ясно: «Встреча с верховным консулом Дуарте от меня не зависит – когда там начнется, когда кончится…»
– Ясно. – Наталия чмокнула его в щеку. – Я сегодня в лаборатории
– Отлично, отлично, – пробормотал Син. – Тогда до встречи.
Темная штабная машина уже подъехала к дверям. Син задержался у зеркала в прихожей, напоследок окинул себя взглядом и стер шальную шрапнель – след завтрака Чудовища. Наталия осталась у стола: исхитрялась поесть сама и добиться, чтобы дочери хоть что-то попадало в рот, а не на рубашку.
Ужас, поднимаясь из живота, подступал к сердцу. Пришлось дюжину раз сглотнуть, прежде чем он сумел заговорить. Син несказанно любил жену и ребенка, и расставаться с ними всегда бывало тяжело. Но в этот раз иначе. Поколения флотских переживали такие утра. Встреча с вышестоящими, предвещающая перемены. Все они выдержали – значит, и он сумеет.
Империя, – сказал однажды преподаватель истории в академии, – смотрит вдаль. Отдельные личности строят империи, потому что хотят оставить эхо своих имен в истории. Они возводят величественные здания из камня и металла, чтобы потомки помнили создателей мира, в котором живут. На Земле существовали строения тысячелетней давности – иной раз только они и напоминали об империях, казавшихся некогда вечными. Спесь – вот как назвал это профессор. Строители силятся материализовать вдохновение. Но они умирают, и их намерения хоронят вместе с ними. Остаются только здания.
Марсиане, строго говоря, не собирались создавать империю, но и они в немалой степени разделяли ту же спесь. Они строили тоннели, жилища-крольчатники в камне Марса, и планировали работы на века, чтобы сделать пригодной для жизни его поверхность.
Но первое поколение ушло, оставив работу незаконченной. И следующее, и так далее, и дети сменяли родителей, пока не выросли такие, кто только тоннели и знал и считал, что они не так уж плохи. Они утратили видение великой мечты – ведь это была не их мечта. Создатели ушли, унесли с собой намерения, и остались только тоннели.
Оглядывая проносящуюся за окном машины столицу Лаконии, Син видел те же громады материи и намерений. Гигантские здания из камня и стали – выстроенные для правительства пока не существующей империи. Вся эта инфраструктура будет излишеством еще не один век. Колонны и шпили воскрешали тысячелетия терранской и марсианской культуры, превращая их в видение необычайного будущего.
Если мечта об империи не сбудется, останутся только большие ненужные здания.
Для старших офицеров Лаконии не было секретом, что лаборатории верховного консула добились огромного прорыва в модификации человеческого организма. Среди важнейших проектов числилось невероятное продление жизни самого верховного консула. Капитан, под началом которого Син служил лейтенантом, получил официальный выговор за то, что спьяну назвал Дуарте «нашим маленьким королем-богом».
Син же понимал, чем так важен этот проект. Империи, как и здания – это материализация вдохновения. Когда создатель умирает, намерения пропадают.
И потому создатель не может позволить себе умереть.
Если слухи не врали и ученые в самом деле работали над бессмертием верховного консула, у них появлялся шанс создать империю, о какой история только мечтала. Вечный вождь, постоянство целей и единое долгосрочное планирование. Все это было прекрасно, однако не объясняло причины вызова на личную встречу с Дуарте.
– Подъезжаем, сэр, – предупредил водитель.
– Я готов, – солгал Син.
Здание государственного совета Лаконии было императорским дворцом по всему, кроме названия. Оно далеко превосходило все прочие городские строения. Здесь заседало правительство, здесь проживал верховный консул с дочерью. После строжайшего досмотра солдатами в парадной боевой броне Сина наконец пропустили внутрь – впервые в жизни.
Он оказался несколько разочарован.
Вряд ли он сам знал, чего ожидал. Может, потолков под пятнадцать футов и массивных каменных колоннад? И красного бархатного ковра перед высоким золотым троном? Рядов министров и слуг, ожидающих приказа верховного консула, а тем временем тайком замышляющих интриги? Он увидел простое фойе с рядами удобных кресел, свободный проход в туалетные комнаты, стенные мониторы, прокручивающие правила безопасности в пределах здания. Выглядело все это уж очень буднично. Слишком административно.
Невысокий улыбчивый человек в красной куртке и черных брюках вошел в самую большую дверь и едва уловимо поклонился.
– Капитан Сантьяго Син, – утвердительно произнес он.
Син встал и едва удержался, чтобы не отдать честь. На вошедшем не было ни военной формы, ни знаков различия, но они находились в доме правителя. Это давило тяжелее любых формальностей.
– Да, сэр, я капитан Син.
– Верховный консул надеется, что вы составите ему компанию за завтраком, – сказал невысокий.
– Разумеется, это честь для меня.
– Идите за мной, – предложил невысокий, выходя в ту же большую дверь. Син повиновался.
Если фойе здания государственного совета было недостаточно торжественным, то остальные помещения выглядели попросту утилитарными. Коридоры между офисными пространствами. В переходах большое движение, расхаживают люди в военной форме, в деловых костюмах и в таких же красных куртках и черных брюках, как у его провожатого. Син не забывал приветствовать каждого, чей ранг того требовал, а остальных старался не замечать. Все человеческое население Лаконии составляли первые колонисты из флота Дуарте и рожденные за последние десятилетия дети. Син и не подозревал, сколько на планете незнакомых ему людей. Маленький провожатый держался так, словно они здесь одни, и сохранял на лице ту же неопределенную улыбку.
Десять минут блужданий по лабиринту коридоров и помещений, и они оказались перед двойной стеклянной дверью, похожей на выход в сад. Открыв дверь, провожатый пропустил Сина, а сам ушел обратно.
– Капитан Син! – воскликнул верховный консул Уинстон Дуарте, абсолютный военный правитель Лаконии. – Прошу вас, присаживайтесь ко мне. Келли, обеспечьте капитана тарелкой.
Еще один в красном с черным, по-видимому Келли, поставил прибор и подвинул капитану стул. Син сел – с радостью, потому что ноги подгибались.