Восстание Персеполиса
Шрифт:
– Вот это все ваше дерьмо, типа мы помогаем вам, вы помогаете нам? Это просто туфта, или что?
– Это правда, - сказал Сингх, чувствуя проблеск интереса. На губах Оверстрита играло нечто, что можно было назвать призраком улыбки.
– Вы здесь, чтобы помочь мне?
– Отпустите мою сестру. Она просто дура, попалась на воровстве, для вас не угроза. Выпустите ее, я знаю кое-что, что вы захотите узнать.
– Человек нервно тер свой большой узловатый нос, пока говорил.
– Надвигается нечто, и я знаю койо, которые за этим стоят, да? Я из Коллектива Вольтера.
– Вы поддерживаете контакты с силами, стоящими за взрывами?
– Возможно, - сказал
– Если этого будет достаточно. Вы мне скажите.
Сингх помолчал, позволив паузе затянуться. Сеть местных жителей, верных ему. Зависимая от его щедрости. Все это было так хорошо.
– Я думаю, мы с тобой подружимся - сказал Сингх.
Глава тридцать первая
Драммер
Со сном у Драммер сложились неприятные отношения. И худшим аспектом было то, что он оставлял ей время для чтения публичных досок объявлений, и новостных лент.
ЧУВСТВО ЦЕЛИ, ЭТО ИМЕННО ТО, ЧТО МАРС ПОТЕРЯЛ С ОТКРЫТИЕМ ВРАТ. ЭТО ВООБЩЕ НЕ ВТОРЖЕНИЕ. ЭТО ВОЗВРАЩЕНИЕ ИСТИННОГО МАРСИАНСКОГО ДУХА НА СВОЕ ЗАКОННОЕ МЕСТО, И Я СЧАСТЛИВ - ДА БЛЯ, ВОСХИЩЕН - ЧТО Я ПРОЖИЛ ДОСТАТОЧНО ДОЛГО, ЧТОБЫ ЭТО УВИДЕТЬ.
Путь, которым все это разыгрывалось, был предсказуем. Целыми днями она чувствовала, как Народный Дом вращается, слишком быстро, вокруг своих осей. Только это не просто скручивало ее тело. Ее разум был слишком тяжелым, чтобы его нести. Она контролировала себя с заторможенностью, как при вождении меха с глючной программой, или управлении роботом-манипулятором на пределе диапазона дальности. Встречи с союзным советом, с адмиралтейством коалиции, со своим персоналом. Интервью и выступления, в которых она заявляла о независимости союза. Она проходила через все это с физическим ощущением, что ее мозг дымится. Все, что ей хотелось сделать с самого начала ее службы и до последнего момента перед тем, как лечь в кровать, это только закрыть глаза.
И когда она наконец это делала, они снова открывались, будто сами по себе.
ЭТИ УБЛЮДКИ ДОЛЖНЫ БЫЛИ БЫТЬ ОТРЕЗАНЫ ЕЩЕ ДО ТОГО, КАК ПРОШЛИ ЧЕРЕЗ ВРАТА. ВОТ ИМЕННО ОБ ЭТОЙ ПРОБЛЕМЕ Я ТВЕРЖУ УЖЕ ГОДАМИ. ПРОФСОЮЗ ЗА ДЕРЬМО НЕ СЧИТАЮТ, КОГДА АРМИЯ СТУЧИТСЯ. И ЕСЛИ ВЫ ХОТЕЛИ КАКИХ-ТО ТАМ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ, ЧТО АДМИНИСТРАЦИЯ ТРАНСПОРТНОГО СОЮЗА НЕ КОМПЕТЕНТНА, ВОТ ОНИ ВАМ. ПРЯМО ЗДЕСЬ, И В ИЗБЫТКЕ.
Она пыталась отдохнуть. Пыталась приманить сон обратно. Ей казалось, что в ее глазах песок. Во рту было сухо. Ей хотелось есть, но она не была голодна. Она хотела воды, но не испытывала жажды. Как будто ее тело знало, что нуждается в чем-то, но все, что оно могло делать, это снова и снова перебирать список возможностей, надеясь найти хоть что-нибудь, что даст ему утешение, которое оно не нашло в прошлый раз. Она поймала себя на страстном желании выкурить целую трубку марихуаны, хотя не курила уже десятилетия.
Она ждала час, может быть, два, затем вставала и проматывала каналы и сетевые дискуссии с пустым аккаунтом, который сделала для этой цели. Она говорила себе, что это исследование, что она оценивает моральный дух населения. Было легко притвориться, что она выискивает что-то, что может помочь. Ей казалось, что она срывает корку с живой раны, и втирает туда соль, но это все-равно было лучше, чем проматывать списки с именами мертвецов. Эмили Сантос-Бака...
Двадцатиминутная запись независимой журналистки с Ганимеда, о необходимости объединиться перед лицом врага. Открытое письмо старого Землянина о выживании в страшные годы после падения астероидов, и о том, почему сейчас все иначе. Круглый стол в открытом салоне на Церере о том, как союз мог бы или не мог бы подойти к этому случаю, и ответить на угрозу Лаконии. Десятки языков, тысячи лиц, голосов и стилей в риторике. Если она искала здесь ясности, она ее не находила.
У МЕНЯ ЖЕНА НА СТАНЦИИ МЕДИНА. ВОТ ТОЛЬКО ПОЛУЧИЛ ОТ НЕЕ СООБЩЕНИЕ, И ОНА ГОВОРИТ, ЧТО ЛАКОНИАНСКИЙ ГУБЕРНАТОР ПРЕДЛАГАЕТ ЛУЧШИЕ УСЛОВИЯ, ЧЕМ ТРАНСПОРТНЫЙ СОЮЗ ПРЕДЛАГАЛ ВСЕМ КТО НА НИХ РАБОТАЕТ. И ОНА ГОВОРИТ ТЕХНОЛОГИИ, КОТОРЫЕ ПРИШЛИ ЧЕРЕЗ ВОРОТА ЛАКОНИИ, НА ПОКОЛЕНИЯ ВПЕРЕДИ ВСЕГО, ЧТО У НАС ЕСТЬ. Я ЗНАЮ, ЧТО МНЕНИЕ НЕ ПОПУЛЯРНОЕ, НО ЕСЛИ ОНИ БУДУТ ОБРАЩАТЬСЯ С РАБОТНИКАМИ ЛУЧШЕ, ДАВАТЬ ЛУЧШЕЕ ОБОРУДОВАНИЕ, И НЕ БУДУТ ЛЕЗТЬ В НАШ БИЗНЕС ПРИ ЭТОМ, ТО Я ДУМАЮ, ЧТО НАШ НАСТОЯЩИЙ ВРАГ ЭТО БЮРОКРАТИЯ В ОФИСАХ ТРАНСПОРТНОГО СОЮЗА!
Другие голоса тоже были, - и много, на самом деле - кто видел в атаке на Медину то, чем это было на самом деле. Она читала эссе о неповиновении перед лицом тирании, слушала музыку, призванную сплотить патриотов против врага. Школа на Луне начала кампанию, в которой дети покрасили свои правые ладони в красный цвет, в знак протеста против Лаконии. Символизм этого действа от нее ускользнул, но тенденция распространилась далеко за пределы школы, и у половины интервьюеров и журналистов на каналах была какая-то ее версия. Красные перчатки, или колпачки на пальцах, или кольца.
Если бы она хотела почувствовать надежду или утешение, было бы легко находить только таких людей и проводить бессонные часы только с ними. Но, как язык, толкающий больной зуб, она продолжала тянуться к другим мнениям. За Лаконией - будущее. Покорение неизбежно. Остановите войну.
Сдайтесь.
Еще были целые ленты, посвященные размышлениям о стратегиях коалиции и союза. Некоторые из разговоров были ужасно похожи на брифинги адмиралтейства коалиции. Другие были основанным на отчаянии оптимизмом, рядившимся в одежды военных теорий. Ничто из этого не добавило Драммер надежды, а кое-что только сделало ее настроение темнее.
И ничего от Сабы. Даже когда Медина сняла информационную блокировку для своей пропаганды, все-равно не было никаких сообщений от него. И от других, борющихся с оккупацией. Она представляла себе, что он все еще там, крадется между палубами, как крыса, способная прогрызаться сквозь сталь. Что Медина падет, и она услышит его голос, объявляющий о их победе. Или их попытка провалится, и она все-равно услышит его голос.
И за всем этим, сжимая ее душу железной рукой, Буря, совершающая свой огромный, величественный прыжок в сторону солнца. Уже на полпути. Уже в торможении. Она прекрасно понимала их стратегию. Один корабль, прокладывающий себе путь перед глазами каждого в каждой системе. Это была демонстрация власти. Неизбежность. Театр, предназначенный для унижения, подчинения и контроля.
То, что она сделала для Фригольда.
Это, как и все другое, удерживало ее за столом в ее апартаментах, пока мимо скользили часы бессонницы. Когда она делала выбор, он казался ей очевидным. Тяжелым, да, но во имя служения более великому миру. Более упорядоченной вселенной. Месту, в котором было бы больше уважения к правилам.
Колонисты в Фригольде сделали свой выбор. Нарушили правила, которые установила она и люди перед ней. Когда она отправила Росинант, она чувствовала себя правой. Теперь она задавалась вопросом, сидели ли колонисты в своих кроватях по ночам. Гадая, как они будут кормить своих детей. Был ли какой-то изящный способ, избежать будущего, которое над ними нависло. Наверное, был.