Шрифт:
Пролог
Кортазар
Прошло почти три десятилетия после того, как Паоло Кортазар и отколовшаяся часть флота прошли через ворота Лаконии. Достаточно времени, чтобы построить небольшую цивилизацию, город, культуру. Достаточно времени, чтобы подтвердить, что инопланетные инженеры разработали протомолекулу в качестве строителя мостов. Они бросили ее в звездные миры, как семена, прорастающие в любой органической жизни, с которой она сталкивались, чтобы создать кольцевые ворота в карманную вселенную, связь между мирами. Пока эта инопланетная цивилизация не погибла, медленная зона и ее кольца были центром империи, которая бросала вызов человеческому разуму. И теперь это повторится снова. Небольшой
Нет, все человечество не очень-то интересовало Паоло. Для него всеобъемлющим был сам факт наличия протомолекулы и технологий, которые она открыла. Она не только изменила форму вселенной вокруг него, но и изменила его личную и профессиональную жизнь. На протяжении десятилетий она была его единственной навязчивой идеей. Его последний парень обвинил его в том, что он в на самом деле любит только протомолекулу, и это положило конец их отношениям.
Паоло не смог этого отрицать. Паоло уже давно почувствовал, что как только он начинал привязываться к другому человеку, он переставал различать, что является для него более важным. Конечно же, изучение протомолекулы и всех бесчисленных направлений научных исследований, которые она принесла, занимало большую часть его времени и внимания. Изучение ее взаимодействия с другими чужеродными артефактами и технологиями, будет теперь делом всей его жизни. Он не раскаивался за свою преданность протомолекуле. Крошечное, красивое пятнышко, столь богатое неявной информацией, было похоже на бутон розы, который никогда не прекращал расцветать. Ничего не могло быть настолько красиво. Его любовник не смог этого принять, и конец их отношений оказался неизбежным. Паоло скучал по нему, но не особенно. Как будто жалел о потерянной паре удобных ботинок.
Было так много других замечательных вещей, способных занять его время.
Перед ним на экране росла решетка углеродов и разворачивалась в сложных, переплетенных узорах. При подборе правильных условий окружающей среды и правильной среды для выращивания, протомолекула автоматически начинала создавать эти решетки. Созданный ею материал был легче, чем равное по объему углеродное волокно и имел большую прочность на растяжение, чем графен. Технологическое управление Военного совета Лаконии попросило его изучить возможность его использования в доспехах для пехотных подразделений. Тенденция решетки к постоянному сцеплению с кожей человека создавала технические проблемы, но она по-прежнему оставалась красивой.
Паоло отрегулировал чувствительность электронного потока и наклонился к монитору, наблюдая, как протомолекула подхватывает свободно плавающие атомы углерода и аккуратно вставляет их в решетку, как будто ребенок, сосредоточенный на своей игре.
– Доктор Кортазар, - послышался голос.
Вместо ответа Паоло фыркнул и махнул рукой, что на любом языке означало «Уйди, я занят».
– Доктор Кортазар, - повторил голос, более настойчиво.
Паоло отвлекся от экрана и повернулся. Бледнокожий человек неопределенного пола в лабораторном халате, держащий большой наручный терминал. Паоло попробовал вспомнить, как его зовут - Кантон? Кантор? Что-то вроде того. Один из технического персонала лаборатории. Компетентный, насколько Паоло мог вспомнить. Но теперь он прерывает его работу, значит это должно быть важно. Нервно взглянув на лицо Катона/Кантора/Кантора он увидел, что тот прекрасно это понимает.
Прежде чем Паоло смог заговорить, техник сказал: - Директор попросил меня напомнить вам, что у вас назначена встреча. С , - голос техника понизился почти до шепота, - ним. С Ним.
Техник имел в виду не директора. Был только один Он.
Прежде чем он встать, Паоло выключил видеодисплей и проверил, чтобы системы мониторинга все записывали.
– Да, конечно, - сказал он. А затем, пытаясь угадать имя техника, добавил -
– Катон, - ответил техник с видимым облегчением.
– Конечно. Пожалуйста, дайте директору знать, что я еду.
– Я должен сопровождать вас, доктор, - сказал Катон, постукивая по ручному терминалу, как будто этот факт был где-то в списке.
– Конечно. Паоло снял свой халат с вешалки у двери и вышел.
Лаборатория биоинженерии и наноинформатики Университета Лаконии была крупнейшей исследовательской лабораторией на планете. Возможно, во всех мирах, заселенных человечеством. Университетский городок расположился почти на сорока гектарах земли на окраине столицы Лаконии. На его лаборатории приходилось почти четверть этого пространства. Как и все, что было в Лаконии, это было на порядок больше, чем было нужно людям, населявшим его сейчас. Он был построен для будущего. Для всех тех, кто придет после.
Паоло быстро шел по гравийной дорожке, проверяя на ходу наручный монитор. Катон подбежал сзади.
– Доктор, - сказал техник, указывая в противоположном направлении: - Я привез карт для вас. Это в Парке C.
– Подгони его к Загону. Мне сначала нужно кое-что сделать.
Катон поколебался немного, выбирая между выполнением прямого приказа начальника и своей ответственной ролью сопровождающего.
– Да, доктор, - сказал Катон, и побежал в другую сторону.
По дороге, пока он шел, Паоло пролистал свой список дел на сегодня, чтобы удостовериться, что он ничего не забыл, затем задернул экран рукавом и поглядел на небо. Чудесный день. Тут и там по ярко-лазурному небу Лаконии проплывали пушистые белые облака. Массивные орбитальные строительные платформы со всей их оснасткой были едва видны: их конструкции, соединенные вместе, и образующие пустоты чистого неба, все вместе напоминали огромный олигонуклеотид, парящий в космосе.
Легкий ветерок доносил слабый прогорклый пластиковый запах местного аналога гриба, выпускающего что-то, походящее на споры. Ветер поднимал перед ним длинные листья собачьего свиста. Гранатометы - примерно из той же экологической ниши, как сверчки с даже несколькими морфологическими сходствами, - цеплялись за растения, шипевшие на него, когда он подходил слишком близко. Он понятия не имел, почему сорняки были названы собачьим свистом. Ему это больше напоминало шипение кошки. И еще бессмысленней было назвать аналог насекомого, который выглядел как сверчок с четырьмя конечностями, гранатометом. Кажется, названия для представителей местной флоры и фауны давались без какого-либо научного обоснования. Люди просто давали разные имена чему-то до тех пор, пока не приходили к согласию. Это раздражало его.
Загон отличался от других лабораторных зданий. Его стены были построены из отдельных листов высокопрочной бронированной обшивки, плотно сваренных между собой под углом девяносто градусов так, чтобы получился темный металлический куб со стороной в двадцать пять метров. Единственный вход в здание охраняли четверо солдат, одетых в легкую броню и вооруженных штурмовыми винтовками.
– Доктор Кортазар, - сказал один из четырех, протягивая руку в универсальном останавливающем жесте.
Паоло вытащил из-под рубашки свой нагрудный жетон на шнурке и предъявил его охраннику, который тут же подключил его к считывающему устройству. Затем он коснулся считывателем кожи на запястье Паоло.
– Прекрасный день, - вежливо сказал охранник, улыбаясь, когда автомат закончил сопоставление удостоверения личности Паоло с его физическими характеристиками и идентифицирующими белками
– Да, прекрасный, - согласился Паоло.
Автомат пропищал, подтверждая, что он действительно был Паоло Кортазаром, президентом Университета Лаконии и руководителем лаборатории экзобиологических исследований. Охранники знали об этом, но ритуал был важен по многим причинам. Дверь распахнулась, и четверо охранников отошли в сторону.