Восстание
Шрифт:
– С твоей репутацией они были бы дураками, если бы попытались это сделать, - ухмыльнулся Катон. Он отметил отсутствие каких-либо других признаков жизни в здании. Из коридора, который вел за занавешенную перегородку в бордель, пристроенный к гостинице, не доносилось ни звука.
– А как насчет ваших женщин?
– Если и случаются какие-то неприятности, то больше всего страдают женщины, - сказала Порция. Я посадила их на корабль, идущий в Рутупий, как только здесь стало не безопасно. За них отвечает одна из пожилых женщин. Я дала ей достаточно денег, чтобы она могла присматривать за ними в течение нескольких месяцев.
– На ее лице появилось страдальческое выражение, затем она повернулась к проходу, ведущему на кухню.
– Ты, должно быть, проголодался. Я принесу тебе миску.
Катон сел напротив Клавдии и Петронеллы.
– Как Луций справляется?
– Он еще ребенок, - сказала Петронелла.
– Вы знаете, каково это в таком возрасте. Все – приключение, и ты не понимаешь, что происходит, кроме того, что ты играешь, ешь и спишь.
– Он думает, что это захватывающе приключение, - добавила Клавдия. Бедняга. Возможно, это к лучшему.
Порция вернулась и поставила перед Катоном чашу из самосской глины, а затем положила немного тушеного мяса из кастрюли, стоявшей в конце стола.
– Вот. А теперь расскажи нам, как ты здесь очутился. Я думала, что армия все еще сражается с друидами в горах.
За едой Катон рассказал в общих чертах о кампании и высадке на острове Мона, которая ознаменовала окончательное завоевание очага культа друидов. Он рассказал им, как в тот самый момент, когда Светоний и его уставшие от битв люди праздновали победу, до них дошла весть о начале восстания и падении Камулодунума, а также о том, что они должны добраться до Лондиниума раньше Боудикки и ее орды.
– Наместник здесь?
– Взволнованно спросила Порция. - И армия тоже?
– Нет. Только всадники из моей когорты и несколько других конных подразделений. Основные силы отстают от нас на несколько дней.
– Прибудут ли они вовремя, чтобы остановить мятежников?
– спросила Клавдия.
– Я не знаю. Повстанцы гораздо ближе к Лондиниуму; они могут быть здесь в течение нескольких дней, если захотят. Задолго до прибытия основной колонны. Мы больше всего надеемся, что Второй легион доберется сюда первым. Наместник послал за ними еще до того, как мы покинули Деву. Они могут прибыть в любой момент, и тогда есть шанс удерживать город достаточно долго, чтобы прибыла остальная армия и дала нам шанс победить Боудикку.
– А если Второй легион не прибудет вовремя, что тогда?
– Клавдия сделала паузу.
– Можно ли удержать Лондиниум?
– Нет. У Светония достаточно людей, чтобы восстановить некое подобие порядка на улицах, но слишком мало, чтобы иметь хоть какую-то надежду удержать дворец наместника, не говоря уже об остальном городе. Если помощь не прибудет в ближайшее время, ему придется вывести своих людей.
Порция нахмурилась.
– Он не может этого сделать... Да как он смеет? Я уже потеряла все, что было на моем складе. Мой запас вина расстащили мародеры. Все, что у меня осталось, – это этот дом и мой сундучок с серебром. Если я брошу трактир, все, что мы с Макроном вложили в это дело, пропадет. Я не уйду. Если мятежники придут, я буду их ждать.
Петронелла взяла ее руку и слегка сжала.
– Если солдаты уйдут из города, то и мы должны уйти. Нет смысла оставаться здесь, чтобы умереть.
– Тьфу! Я старая женщина, моя девочка. Слишком стара, чтобы начинать все сначала. Я пустила корни в Лондиниуме и здесь и останусь, и если мятежники придут за мной, что ж, я пойду на смерть, сражаясь за свое, как и мой сын.
Катон наблюдал за ней отчасти с жалостью, отчасти с изумлением. Он понимал, откуда у его друга такая упрямая храбрость, но, как бы ни были похвальны слова Порции, у нее не было шансов выжить, если она решит остаться, а Светоний и его солдаты уйдут. Нужно было заставить ее образумиться.
– Я буду с вами откровенен. Я сомневаюсь, что у нас есть шанс удержать Лондиниум, даже если бы Второй легион прибыл вовремя. В наши дни это легион только-лишь по названию. Большинство парней в его рядах все еще проходят обучение перед отправкой на усиление других легионов в Британии. Им не хватает опыта, и кто знает, как они проявят себя в первом же бою, не имея рядом ветеранов, которые могли бы показать пример. Кроме того, оборона города находится в плачевном состоянии. Здесь все открыто. Конечно, можно забаррикадировать улицы и на какое-то время задержать врага, но если у него есть численность, он всегда найдет способ пройти или обойти любую импровизированную оборону. Единственная надежда на то, что остатки армии доберутся до нас раньше повстанцев. Но и тогда...
– Все настолько безнадежно?
– тихо спросила Клавдия.
– Думаю, да. Лучше всего будет уйти. Я хочу, чтобы вы с Луцием ушли отсюда.
– Покинуть Лондиниум?
– Покинуть Британию. Вам следует отправиться на корабле в Галлию, пока там еще есть свободные места. То же самое касается и тебя, Петронелла, и тебя, Порция.
– Нет!
– твердо ответила старушка.
– Я остаюсь. И если мой мальчик вернется, я буду ждать его здесь.
Катон вздохнул.
– Пожалуйста, будьте благоразумны.
– К черту разум. Я слишком стара, чтобы уходить. Если на этом все закончится для меня, то так тому и быть.
– Вы не понимаете о чем говорите.
Порция схватилась за рукоять тесака и подняла его.
– Испытай меня.
Катон поднял руки в притворной капитуляции.
– Хватит! Я сдаюсь. Возможно, мы сможем поговорить снова утром.
– А что утром, по-твоему, должно измениться?
– с вызовом спросила она его.
– Посмотрим, - сказал он и отодвинул пустую миску.
– А сейчас мне нужно поспать.
– У меня комната рядом с Луцием - сказала Клавдия.
– Кровать достаточно удобная для двоих.
– Ты читаешь мои мысли. Но сначала я должен увидеть своего сына.
Поднявшись из-за стола и пожелав остальным спокойной ночи, они направились к лестнице, ведущей в проход за прилавком, взяв с собой лампу, которая освещала им путь. Клавдия привела его в комнату, где спал Луций. Тихо открыв дверь, Катон вошел и встал над сыном. На мгновение ужасы окружающего мира растворились, а сердце наполнилось нежностью и глубочайшей любовью к Луцию. Катон с трудом удержался от желания погладить его по волосам и прижать к себе, но сейчас была глубокая ночь в темном мире, и он счел за милость дать мальчику спать дальше. Мальчик свернулся клубочком на боку и тихонько похрапывал, его маленькие ручки сжались в кулачки, он хмурился и бормотал какую-то вызывающую чепуху из сна.