Восстание
Шрифт:
Сзади послышался крик, и Катон обернулся и увидел префекта ведущей когорты, Десятой Галльской, отдающего приказ своим людям подняться в седла.
– Ладно. Я оставлю вам несколько человек для сопровождения.
– Он сделал паузу и посмотрел на хирурга.
– Я не буду приказывать тебе остаться и сделать это, Фриген. Но ты согласен на это?
– Я бы нехотел конечно оставаться, но это лучший вариант, который есть у центуриона, господин.
– Я буду воспринимать это как да. Тогда сделай это как можно быстрее и догоняй когорту.
– Хорошо, господин.
– Хирург
Первая турма Десятой уже двинулась в путь, а Светоний и его офицеры направлялись к своему месту в общей колонне.
– Увидимся завтра в дороге или в лагере, - сказал Катон, сжимая предплечья Макрона, а затем, более осторожно, неповрежденную конечность Гитеция.
– Пусть Фортуна сопутствует вам.
Он пошел прочь, чтобы найти Туберона и отдать приказ десяти ауксиллариям остаться, а остальным возобновить марш. Вернувшись в седло, он пропустил свою колонну, прежде чем помахать Макрону в последний раз, а затем галопом помчался, чтобы занять позицию во главе когорты.
Макрон некоторое время наблюдал, прежде чем повернуться к хирургу, который очистил один из внешних столов таверны и установил свои инструменты на другой, блестящий набор прекрасных лезвий и пил.
– Что нам нужно сделать?
– Мне понадобится огонь и котелок, чтобы нагреть это.
– Фриген протянул ему банку, и Макрон снял крышку и понюхал едкое содержимое.
– Когда я его наношу, оно должно быть максимально горячим, - объяснил хирург.
На кухне в задней части постоялого двора под железной сковородкой лежал слой теплого пепла. Растопка и дрова были аккуратно сложены сбоку вместе с трутницей. Макрон разжег огонь и поставил на него один из тяжелых железных котлов, затем вылил смолу и приказал одному из солдат присматривать за ним. Еще двое были отправлены на вершину близлежащего холма, чтобы наблюдать за дорогой. Гитеций сидел на скамейке и смотрел вдаль, а Макрон подошел к нему.
– Ты готов к этому?
– А если бы это было не так, имело бы какое-то значение?
– Ветеран мрачно улыбнулся.
– Это позор. Когда все это закончится, и я вернусь к тому, что осталось от моего дома, работы в саду займут вдвое больше времени.
– Так что займись другим времяпровождением. Именно это я и сделал, когда вышел в отставку, живя в Камулодунуме. Например, чтобы пить, нужна только одна рука.
– Мне бы сейчас не помешало выпить.
– Внутри есть немного вина. Я принесу его тебе.
– Нет. Лучше не быть пьяным, когда я вернусь в седло после того, как Фриген сделает свою работу.
Один из ауксиллариев, отвечающий за подогрев смолы, появился в дверях постоялого двора и объявил, что она готова.
– Пришло время, - сказал Макрон.
Двое ветеранов подошли к столам, приготовленным хирургом.
– Если бы вы легли здесь, господин, - указал Фриген.
Гитеций расслабился и лег ровно. Фриген протянул ему толстый кусок дерева, обтянутый кожей.
– Прикуси это, когда придет время. Это лучше, чем откусить себе язык.
– Он посмотрел на Макрона.
– Тебе придется держать его плечи опущенными. По одному человеку
Когда все были на своих местах и Макрон прижал плечи ветерана к столешнице, Фриген мягко заговорил.
– Лучше всего отвернуться и закрыть глаза.
– К Плутону в задницу, - Гитеций посмотрел прямо в небо и стиснул зубы.
Фриген поправил руку центуриона так, чтобы она вытянулась под прямым углом к его телу, затем потянулся за скальпелем с другого стола и наклонился над раной.
Он работал быстро, и острый край скальпеля быстро расправился с разорванной плотью, обнажив кость, залитую кровью. Лицо Гитеция сморщилось от агонии, и он издал низкий жалобный звук глубоко в горле, подчиняясь этому процессу. Отложив скальпель в сторону, Фриген взял тряпку, чтобы вытереть руки, прежде чем потянуться за изящной на вид пилой. Он повернулся к ауксилларию с кухни.
– Держи наготове смолу, как только я тебя позову.
Челюсть Гитеция напряглась, а мышцы шеи вытянулись, словно толстые веревки, когда хирург опустил лезвие пилы к кости. Его действия сопровождал тихий скрежет, и Макрон, несмотря на долгие годы знакомства с ранами, почувствовал, как у него скрутило живот.
Кость с хрустом разошлась, и Фриген потребовал смолы. Солдат вытащил кастрюлю, ручку которой обернул в толстый кусок ткани, и поставил ее туда, куда указал хирург.
Стук копыт заставил Макрона посмотреть вверх, и он увидел одного из дозорных, скачущего к ним с холма. Мгновение спустя он остановился недалеко от стола, на котором растянулся Гитеций.
– Господин, мы заметили врага! Пятьдесят человек во главе с тремя колесницами идут по дороге.
Макрон кивнул хирургу.
– Сделай это. Быстро.
Фриген использовал небольшую ложку, чтобы нанести кипящую смолу на обнаженную кость и иссохшие кровеносные сосуды. Челюсть Гитеция отвисла, деревянный брусок упал на стол, он потерял сознание и обмяк. Хирург добавлял смолу, чтобы прижечь плоть, пока не убедился, что сделал все необходимое.
Макрон повернулся к наблюдателю.
– Как далеко они?
– Менее трех километров, господин.
– Дерьмо, - он посмотрел на Фригена.
– Что осталось сделать?
– Нам придется подождать, пока смола высохнет и затвердеет настолько, что я смогу закрыть рану, сшив складки кожи вместе.
– Сколько?
Хирург пожал плечами.
– Недолго.
Макрон зашипел от бесполезного ответа и переключил свое внимание на наблюдателя.
– Возвращайся на холм. Когда они будут в пределах половины от той дистанции, возвращайся сюда. Вы оба.
Ауксилларий развернул своего коня и поскакал обратно к напарнику, все еще наблюдавшему с холма.
Пока они ждали, пока смола потускнеет и затвердеет, Фриген поспешно вытер инструменты, которыми он пользовался, и сложил все обратно в сундучок, за исключением шовной иглы и ниток. Гитеций пошевелился и открыл глаза, затем его голова склонилась набок, и он вновь потерял сознание.
– Сможет ли он уехать вовремя?
– спросил Макрон.
– Не сам. Лучше всего, чтобы его привязали к седлу, а по бокам – по человеку.