Восстановление Римской империи. Реформаторы Церкви и претенденты на власть

Хизер Питер

Именно эта новая стратегическая ситуация отправила папу Стефана в путь во Франкию в 753 г. Радуясь уменьшению влияния Константинополя, он тем не менее не хотел, чтобы господство Византии было заменено господством монархов лангобардов. На его взгляд, франки являлись очевидным противовесом честолюбивым устремлениям лангобардов, а так как Пипин хотел получить от папы официальное благословение своих действий, он был готов сыграть предписанную роль, но отчасти. И в 755, и 756 гг. он провел свои армии через Альпы и осадил короля лангобардов в его столице Павии. В 755 г. Айстульф согласился передать папе власть над территориями старого экзархата и Пентаполиса. Однако как только Пипин отправился на родину, Айстульф не сдержал слова и начал свою собственную осаду Рима. Поэтому Пипин возвратился, чтобы повторить все ту же рутину с Павией со схожим исходом. Айстульф опять согласился на ту же самую сделку (как поступит и его преемник Дезидерий в 757 г.), и Пипин вернулся во Франкию, чтобы решить более насущные вопросы.

И на все оставшиеся годы правления Пипина ситуация на том и замерла. Ничто не было сделано, чтобы осуществить согласованную

передачу активов, и монархия Ломбардии с явным удовлетворением оставила Рим в покое, так что на территории поствизантийской Северной и Центральной Италии установилось новое равновесие. Это устраивало Пипина и его магнатов, которым гораздо более интересны были их собственные дела. Оставив в стороне старую войну с саксами (как в 753 и 758 гг.), Пипин все оставшиеся годы своего правления фокусировал внимание на том, чтобы добиться контроля над Галлией. В 752–759 гг. он провел ряд успешных военных походов с целью подчинения ему старой вестготской провинции Септимании, которая теперь находилась под управлением мусульман. Затем его внимание обратилось к Аквитании, которая в VI в. хотя и была частью королевства Меровингов, но сильный герцогский род все же добился независимости в начале VIII в. Начиная с 759 г. Пипин неутомимо «работал» в Аквитании до тех пор, пока после ряда поражений тогдашний герцог Вейфер (внук Эвдо, с которым Карл Мартелл сражался у Пуатье в 732 г.) не был убит кем-то из своих людей в 768 г. Поэтому борьба быстро приближалась к своему концу, когда в сентябре 768 г. умер сам Пипин – по-видимому, неожиданно. Это стало для сына Вейфера Гунальда проблеском надежды. Что гораздо важнее, того и гляди, должна была начаться новая сага о наследственном праве, которая привяжет Каролингов к папской власти и в конечном счете породит их претензии на трон Западной Римской империи [207] .

207

События в Италии: Нобл (1984), 71 и далее; ср. переводы и отличное знакомство с жизнью значимых пап римских у Дэвиса (1992); особенно 92–95. Пипин и Франкия: Маккиттерик (1983), 45–53; Костамбис и др. (2011), 57–65.

Смерть Пипина не послужила поводом бросить какой-либо вызов роду Каролингов внутри Франкии, и власть плавно перешла к его двум сыновьям Карлу и Карломану. Но семейная традиция братских отношений сохранилась, и через год два брата уже оказались на ножах. Поэтому после первоначальной демонстрации солидарности Карлу была предоставлена возможность прикончить Гунальда Аквитанского в одиночку в 769 г., а тем временем его мать пыталась устроить брачный союз между ним и дочерью (возможно, ее звали Герперга) короля лангобардов Дезидерия. Другая дочь этого короля вышла замуж за герцога Баварского, так что этот брак выглядит так, словно он должен был скрепить союз Карла, лангобардов и баварцев, который оставил за скобками – и, значит, под угрозой – Карломана (карта 11, с. 278). Два брата имели одних и тех же родителей, так что здесь, по-видимому, не мачеха вроде Плектруды продвигала своего любимчика. Более поздние источники изображают Карломана упрямым, жалеющим себя и легко поддающимся на лесть человеком, так что она, возможно, руководствовалась здравым, пусть и безжалостным, анализом в отношении того, кто из ее сыновей был более способен стать королем (тем же, наряду с вопросами жадности и эгоизма, руководствовались главные аристократы, делавшие свой политический выбор). Но все эти характеристики были даны через много лет после смерти Карломана. Он не был единственным человеком, почувствовавшим угрозу. Переговоры о браке также вызвали появление на свет сохранившихся до наших дней писем из Рима, в которых папа Стефан нервничает ввиду перспективы брачного союза между одним из франкских королей и лангобардами, которые по-прежнему угрожали папскими территориями и не выполнили еще ни одного из обещаний, записанных в договорах 750-х гг.

Переросли ли (или, скорее, когда) холодные отношения братьев в конфликт, неясно, потому что снова вмешался непредвиденный случай в виде безвременной смерти Карломана 4 декабря 771 г. Карл немедленно взял королевство своего брата под свой контроль, и это, наверное, указывает на то, что Карломан не пользовался любовью и не был эффективным монархом настолько, что его магнаты не проявили ни малейшей склонности к сопротивлению. Карл также прекратил брачные переговоры с лангобардами: задуманный против Карломана союз – что совершенно очевидно – стал теперь ненужным.

Последствия были завораживающими. При таком крутом повороте событий вдова Карломана Герберга (не путать с Герпергой) стала искать убежища у короля лангобардов: настолько она доверяла Карлу в отношении судьбы его племянников и племянниц. Дезидерий не только глубоко опечалился расстройством переговоров о браке (и поэтому был готов принять ее), но и явно решил, что на франков ставить нельзя, и начал снова атаковать папские владения в Центральной Италии, которые по их настоянию он до этого оставил в покое. К этому его, вероятно, побудили смерть папы римского Стефана в январе 772 г. и восхождение на папский престол Адриана I. Первые месяцы у власти любого нового правителя представляют собой отличный момент для испытания его характера.

Волновало ли (и насколько сильно) Карла то, что Дезидерий вырывается из резервации, неясно, но на него давили мощные династические причины, и в конце 773 г. он повел большую армию через Альпы. Король лангобардов явно полагал, что тот снова хочет проиграть ситуацию 755 и 756 гг.,

когда у Пипина не было достаточно политической уверенности в себе, долго находиться вдали от основных земель франков. Все, что должен был сделать его предшественник, – это спрятаться за стенами Павии, согласиться на договор, спасающий репутацию, – и тогда франки уйдут, не причинив серьезного ущерба. Однако Карл был достаточно уверен в себе, чтобы остаться: это опять-таки указывает на то, что распространение его власти на владения его брата не вызвало никакой потенциально опасной политической озлобленности. Армия франков осаждала Павию всю зиму, и Карл совершил продолжительный визит в Рим. К Пасхе 774 г. Дезидерий осознал, что ситуация безнадежна, и сдался. Он был отправлен на север и стал монахом в монастыре Корби. Дети Карломана были переданы своему дяде и таинственно исчезли, и нет никаких указаний на то, где захоронили их тела [208] .

208

Более полные рассказы о маневрах Карла Великого см.: Маккиттерик (1983), 64 и далее; Нельсон (1998); Мак Киттерик (2008) 75 и далее; Костамбис и др. (2011), 65 и далее; ср.: Нельсон (2005), 28–31 – потрясающий рассказ о влиянии на Карла Великого его визита в Рим во время осады Павии. Кинг (1987), 269–279 дает перевод сохранившихся в Codex Carolinus писем этих лет папы Стефана франкским королям. Беспокойство папы перед перспективой планируемого брачного союза между Карлом Великим и королевской семьей лангобардов и последующее облегчение при расстройстве этих планов слишком очевидны (латинский текст: Гундлах (1892), 44–48).

В этом месте мы должны начать знакомиться с некоторыми представлениями, стоящими за одной из самых важных фальсификаций всех времен – документом «Константинов дар». В полном и окончательном виде эти изначальные идеи (еще некоторые помимо них) были воплощены в подложном документе Constitutum Constantini, если давать его официальное название, в котором якобы сохранен текст официального акта дарения первого христианского римского императора Константина I. В нем император дарует папе Сильвестру I и его преемникам как наследникам святого Петра власть не только над городом Римом, но и над всей территорией старой Западной Римской империи – все от вала Адриана до Атласских гор в Северной Африке. Константин делает этот ошеломляющий дар, сообщает «Константинов дар», как радостный ответ на христианское учение Сильвестра и крещение в христианскую веру, а также потому, что папа чудодейственным образом излечил его от проказы. Constitutum в том виде, в каком он у нас есть, должны были составить в совершенно другом контексте, как мы увидим в последней главе, но некоторые ключевые идеи этой более поздней подделки здравствовали и процветали в Риме в конце VIII в. Впервые они появляются в письме от 778 г., которое пришло Карлу от папы Адриана I и которое дошло до нас, потому что франки хранили всю переписку с папами – позднее описанную и сохраненную как Codex Carolinus. В письме содержится знаменитый призыв:

«И подобно тому, как во времена благословенного римского понтифика Сильвестра Божья святая католическая и апостольская римская церковь была воскрешена и возвышена посредством щедрости самого благочестивого Константина – великого императора, который соблаговолил даровать ей власть в этих западных регионах. Так что в эти самые счастливые времена, в которые вы и мы живем, пусть пышно расцветает и торжествует святая Божья церковь – церковь апостола святого Петра и продолжает еще больше возвышаться».

Да, он не страдает словесной экономией, но дело не в этом.

Внезапное появление этого набора идей было тесно связано, безусловно, на одном, а вероятно, и двух уровнях с тем, как Карл ответил на капитуляцию Дезидерия. Совершенно случайно возникшие семейные проблемы, возможно, изначально привели короля франков в Италию, но, уничтожив существующую монархию лангобардов, которая могла их решить, Карл воспользовался случаем выдвинуть свой королевский статус на беспрецедентный уровень. Вместо того чтобы найти себе послушную марионетку-принца из представителей высшей знати лангобардов, Карл сделал то, чего никто не делал на протяжении нескольких сотен лет, – провозгласил себя королем государства, только что завоеванного его войском. Он не отменил идею королевства лангобардов или его самостоятельного функционирования, но он добавил новый титул к своему уже имевшемуся и с лета 774 г. стал королем и франков, и лангобардов. Многие старые чиновники и аристократы остались на своих местах, но за последующие годы Карл позаботился о том, чтобы это происходило на его условиях. И благодаря титулу Карл фактически прибавил королевство лангобардов к созданному им после смерти брата объединенному королевству франков.

В этом чрезвычайно напряженном контексте история о дарах Константина Сильвестру – хотя какой-то ее части было по крайней мере несколько веков на тот момент (то, что папа крестил и вылечил императора, – полная чепуха, но она появляется в жизнеописании Сильвестра в VI в. в Liber Pontificalis – приобрела новое и совершенно прямое значение. Со времени прекращения власти Византии над экзархатом Равенны и городами Пентаполиса папы беспокоились не только о том, что Рим может быть следующим в списке необходимых покупок лангобардов, но и – в более позитивном настроении – о том, чтобы обеспечить свою власть на любой старой территории, находившейся в папской собственности в регионах, уже попавших под пяту лангобардов, и установить папское право на некоторые их старые общественные доходы (от налогов, пошлин, процентов от судебных штрафов). Именно по таким вопросам папа Стефан получал в середине 750-х гг. обещания от Пипина, но тот никогда не выполнял многого на практике.