Восставшие миры
Шрифт:
— А ты против чего выступаешь?
— Что можешь предложить?
Нынче ночью должен умереть человек.
Худой светловолосый мужчина сидел в темноте и думал об этом. Задолго до прибытия на Трон он знал, что кому-то суждено погибнуть, но обещал — клялся всеми святыми, — что никто не погибнет от его руки и по его приказу. А сегодня, в этот вечер, все переменилось.
Он приказал убить человека. Не важно, что это убийца, которого надо убить, пока он снова кого-нибудь не убил. Не важно, что уже слишком поздно искать другой способ
Он приказал убить человека. Ужасно.
Пока Канья и Йозеф, тени среди теней, разминались у него за спиной, светловолосый мужчина сидел неподвижно, глядя перед собой в окно. Окно находится невысоко. Города во внешних мирах растут вширь, а не ввысь, и города на Троне, в старейшем из внешних миров, исключения не составляют. По вечерам круглые фонари заливают улицы бледно-оранжевым светом, накопленным за день от солнца. Люди нескончаемыми потоками движутся к Залу Свободы на торжественную церемонию в честь Дня Революции. Вскоре он с двумя своими компаньонами присоединится к ним.
Светловолосый мужчина глубоко вдохнул, задержал дыхание, медленно выдохнул, надеясь слегка разрядить внутреннее напряжение. Ничего не вышло. Его родной мисё на подоконнике, реагируя на тугую пружину этого напряжения, высунул из глиняного горшка прямой ствол, застыв в позе токкан. Оглянувшись на прыгавшие, изгибавшиеся, кувыркавшиеся позади него тени, мужчина открыл рот, но слова не шли с языка. Ему вдруг захотелось вообще все бросить. План ничего подобного не предусматривал. Хорошо бы его отменить, да только невозможно. Начался ход событий, завертелись колеса, люди поставлены в щекотливое и опасное положение. Через это надо пройти. План принесет плоды через годы, но нынешние действия одного-единственного человека могут все погубить. Его необходимо остановить.
Светловолосый мужчина сглотнул — оказалось, горло пересохло.
— Пора.
Тени остановились.
В доимперские времена зал именовался Земным; планета, где он находился, носила название Целум. После революции его переименовали в Зал Свободы, а планету — в Трон, центр новой Империи внешних миров. Впрочем, на сводчатом потолке по-прежнему изображались созвездия так, как видятся из материнского мира, и сейчас к этим самым созвездиям кондиционеры гнали жаркий воздух, пропитанный зловонием спрессованной внизу толпы.
Дэн Брунин не обращал внимания ни на жару, ни на празднующих, толкавшихся вокруг. Мысли его были заняты совсем другим. Он старался держаться позади, что довольно легко удавалось, ибо каждый присутствующий стремился пробиться вперед, чтоб поближе увидеть Метепа VII. Отмечался День Революции — годовщина разрыва внешних миров с Землей.
Брунину не составляло труда смешаться с толпой. Ростом он был около метра восьмидесяти; черные волосы и бородку коротко стриг по современной тройской моде; обладал плотным сложением, близким к пухлости; носил повседневный засаленный и поношенный комбинезон. Единственная отличительная черта — треугольный, размерами с ноготь большого пальца, шрам на правой щеке, с виду то ли от ожога, то ли от пореза. Только ему самому известно, что шрам образовался на месте жестоко сорванного отцом куска кожи, пораженного нолеветолским лишаем, когда Дэну было пять лет от роду.
Толпившиеся вокруг него добропорядочные граждане не замечали, что его внимание, в отличие от них, обращено не на трибуну. Метеп VII, «правитель внешних миров», произносил ежегодную речь в честь Дня Революции — двести шестого, — и Брунин точно знал, что она ничем не отличается от всех прочих, которые он с большим трудом выслушивал за прошедшие годы. Вместо этого он внимательно разглядывал резные колонны, обрамляющие Зал Свободы. Между колоннадой и наружной стеной оставался узкий проход, и, хотя Брунин никого не видел, ему было точно известно, что наверху прячется один из его повстанцев, готовый положить конец карьере и жизни Метепа VII.
Выбить дыру в верхней части колонны было не так-то просто. Колонны сделаны из тройского камня вроде гранита, и нишу, куда поместился бы человек, пришлось три дня выжигать высокоэнергетическим лазером. Гигантский амфитеатр почти всегда пустовал, предназначаясь для редких государственных событий. Тем не менее ежедневная отправка туда четырех человек с необходимым оборудованием изрядно истрепала всем нервы.
Вчера утром убийцу запрятали в нишу, заделанную потом термостойким эпоксидным клеем. Обеспечили небольшой запас еды, воды, воздуха. Утром в День Революции, просвечивая зал инфракрасными лучами, имперские силы безопасности его не заметили.
Сейчас он уже вылез, размялся с радостным облегчением, собрал легкое лучевое ружье с дальнобойным прицелом. Сегодня великий день, говорил он себе. Метеп в последнее время старается не появляться на публике, а при редких явлениях его со всех сторон прикрывают. Нынче, в День Революции, позволил себе по традиции на несколько минут остаться без охраны. Убийца хорошо знает, как этим воспользоваться. Метеп должен умереть — это единственный способ покончить с Империей.
За себя киллер не боялся. Они с Брунином пришли к общему мнению, что убийце Метепа нечего опасаться официальной кары. Империя мгновенно развалится, в лучшем случае его объявят героем, в худшем — он затеряется в воцарившемся хаосе. Так или иначе, выйдет из переделки целым — если сумеет убить Метепа, прежде чем его обнаружит охрана.
Он поставил простой телескопический прицел. На такое оружие устанавливается и самый современный самонаводящийся прицел, но такой вариант был отвергнут из-за слабой возможности датчиков уловить ничтожное количество энергии, потребляемое подобным устройством, после чего охрана его засечет. Выбрав удобную позицию, он установил ружье на двуноге на краю узенькой перемычки. Метеп стоит перед ним метрах в шестидесяти. Простое дело — не надо делать поправок на расстояние, не надо целиться. Протонный луч ударит прямо в цель со скоростью света.
Убийца посмотрел вниз на толпу. Он чуть-чуть высунулся, но виден был только тем, кто стоял в дальнем конце зала, а все они глядели на сцену. Кроме одного. Возникло неприятное ощущение, будто при каждом взгляде на толпу кто-то внизу — не разберешь, мужчина или женщина, — поспешно отворачивается. Наверняка не Брунин, который стоит позади в ожидании смерти Метепа. Нет, его кто-то заметил. Почему ж нет сигнала тревоги? Возможно, сочувствующий или зевака, принявший его за охранника.
Лучше покончить с делом. Один выстрел… и все будет кончено, больше ничего не потребуется. Как только он выпустит лучевой заряд, взвоют сирены тревоги, сканеры за микросекунды засекут позицию, к нему мигом бросятся силы безопасности. Один выстрел — и он снова спрячется в нише в колонне. Но Метеп уже будет мертв с аккуратненькой дырочкой, выжженной в черепе.