Восточная война
Шрифт:
Александр, как обер-офицер лейб-гвардии, должен был уделять этой дисциплине определенное время. И уделял, без всякого, впрочем, энтузиазма, но определенные рефлексы наработал. Поэтому жесткий, но банальный удар кинжал смог парировать. Одной рукой отбил атакующую «лапку», второй, развернутой ладонью толкнул девицу в грудь, разрывая дистанцию. Веса в этой особе было немного, так что толчка хватило, чтобы отлетела к стенке, по которой и сползла на пол.
– Не стрелять! – Рявкнул Блок. – Это всего лишь глупая девчонка…
Та прошипела что-то едкое и многообещающее, реагируя на произошедшее. Вряд ли поняла слова
– Ямэтэ[6]! – Раздраженно воскликнул генерал, обращаясь к девушке.
Та что-то надрывно ему ответила. Между ними завязалась перепалка, быстро разозлившая Блока.
Пам. Ударил его «ночной карабин». И девица замерла с открытым ртом и округлившимися до невозможности глазами. Пуля ударила в стенку над ее головой, осыпав красивые, чисто вымытые волосы побелкой. Совсем рядом. Совсем близко…
Блок же тем временем, приложив пальчик к губам и произнес:
– Т-с-с-с-с…
А потом улыбнулся самым благожелательным образом. Вполне искренне, надо сказать. Потому она ему нравилась. Милая. Страстная. В какой-то мере даже безумная… прекрасная незнакомка. Жаль, что они встретились в таких условиях. Очень жаль[7].
Чуть помедлив, он подошел к ошарашенной девушке. Присев на корточки забрал у нее кинжал. И осторожно щелкнул ее по носу пальчиком. Она никак не отреагировала. Молча и как-то отстраненно смотря куда-то в пустоту прямо перед собой.
Закончив с ней Александр вернулся к японским офицерам. Время не ждало. Требовалось быстрее их разоружать. Вязать. И решать, что делать дальше. Всех, само собой, тащить не имело смысла. Но вот генерал точной нуждался в «эвакуации». Как и документы, ради которых они и явились в этот городок, ставший ключевой точкой тылового обеспечения развернутых в Маньчжурии японских войск.
Спустя полчаса все было закончено и бойцы начали отход. А городке тем временем потихоньку поднималась паника. Склады разгорались. Хуже того, поднятые по тревоги бойцы гарнизона оказались обстреляны из «ночных карабинов». Они ведь в одних подштанниках выбежали и бросились тушить склады без оружия в руках. Плохая идея, за которую они заплатили кровью «не отходя от кассы».
Миновали брод. Засыпав его за собой «чесноком». Подходы к нему, тоже «засеяли». В темноте – самое то. Тем более, что многие японские солдаты бегали по улице босиком, не успев обуться.
Бах! Бабах! Бах!
Донеслась серия несильных взрывов от понтонного моста. И минут пять спустя вернулся первый взвод, после чего весь эскадрон начал сворачиваться и готовиться к отступлению. Пора было и честь знать. Все что хотели – сделали. И даже больше.
– Куда это они так спешат? – Хохотнул Федор Дмитриевич - командир взвода тяжелого вооружения, которого все почему-то называли не иначе как «дядя Федор». И ударил по ним из станковых пулеметов. Так – пару относительно длинных очередей, просто чтобы обозначить присутствие. После которых японцы спешно откатились, начав накапливать силы. Но эскадрон не стал их ждать и геройствовать. Конечно, посмотреть на то, как супостаты налетят с разбегу на «чеснок», очень хотелось. Однако не решились. Слишком высока была угроза подхода канонерок. Зачем рисковать? Глупо. Пара шести шрапнелей и половины эскадрона попросту не станет. А оно надо? Ради чего? Сиюминутного зрелища?
Отходили осторожно, горными тропами, стараясь не попадаться на глаза местным жителям. Да и вообще никому. Японцы, безусловно, активизировались и самым активным образом искали их силами своей кавалерии. Эскадрон был силен… но силен как эскадрон. Сталкиваться с серьезными силами японцев в полевом сражении ему было не с руки. Их миссия заключалась в другом. Однако, несмотря на все предосторожности, к исходу второго дня, Александра, что дежурил по охранению окликнули, привлекая внимание:
– Командир! Александр Александрович! Смотрите! Баба!
– Баба? – Удивился Блок и, сняв защитные крышки с бинокля, глянул в указанном направлении. – Действительно… баба… - Верхом на лошади сидела та самая особа из особняка.
– Снять ее? – Деловито поинтересовался Игорь Иванович[8], ласково огладив свой карабин с оптическим прицелом.
– Погоди Печкин, погоди.
После чего Блок подошел к сэру Гамильтону, взятому в плен там же, в здании штаба. Он оказался британским наблюдателем, раненым под Ляо-Яном и выехавшим на лечение в тыл. Рана пустяковая, но Ояма воспользовался первым же поводом, чтобы избавиться от этих любопытных глаз и излишне назойливых советов.
– Вы хорошо говорите по-японски? – Спросил он его по-английски.
– Сносно.
– Спросите у генерала Куроки, кто эта девушка, - спросил он и указал в сторону конной девицы, видневшейся на холме. – И почему она нас преследует. Это опасно. Хорошо, что еще достаточно светло и мы ее смогли узнать. В сумерках же ее бы просто застрелили, приняв за солдата японских разъездов.
– Бака![9] – Грозно сведя брови, ругнулся генерал, не дожидаясь перевода. А потом добавил уже на английском с сильным акцентом. – Я понимаю его речь. Эта девушка моя родственница. Племянница.
Тем временем девица пнула коня в бока и поскакала к обнаруженному ей лагерю русских. Возле него она притормозила и подъехала совсем шагом. Довольно ловко слезка с коня, несмотря на свои одежды. И, подойдя ближе к генералу, села в традиционную для японцев позу на коленях. После чего залопотала на своем, на птичьем.
– Что хочет эта женщина? – Напрягся Александр у генерала.
– Она просит меня, как главу рода, разрешить ей совершить самоубийство.
– Что?! – Охренел Блок.
– А… - небрежно махнул здоровой рукой Гамильтон. – Это все их средневековые обычаи. Плен по традициям Японии – позор. Лучше смерть, чем плен. Раньше так было. И для женщин тоже. Она – женщина-буке – воинского сословия. В случае угрозы пленения она должна защищать своего господина, - Гамильтон кивнул на генерала. – Если же все становиться крайне плохо, то помочь тому умереть, если он не в состоянии сам совершить самоубийство. А потом убить себя.
– Что это за бред?! – Воскликнул шокированный Александр.
– И не спрашивайте, - покачал головой Гамильтон. – Но это их традиции. И не вежливо их не соблюдать. Вы забрали ее кинжал. Верните его девушке. В конце концов, это даже познавательно. Я никогда не видел, как перерезают сами себе горло.
– Это правда? – Слегка осипшим голосом спросил Александр у генерала.
– В общих чертах, - глянув с нескрываемым пренебрежением на сэра Гамильтона, ответил Тамэмото Куроки. – Норико воспитывалась в старых традициях и очень серьезно к ним относится.