Восточная война
Шрифт:
Не подрассчитали…
Но японцы уходили… они отступали… спешно…
И Деникин не верил своим глазам. В его голове просто не укладывалось то, что они сумел устоять… что они сумели удержаться…
[1] При массе каждой флешетты 25 грамм это означало сброс по меньшей мере 1 млн. 280 тысяч флешетт.
[2] Спираль Бруно – противопехотное заграждение в виде винтовой линии диаметром 0,7-1,3 м, свитой из нескольких пересекающихся нитей колючей проволоки, растянутой на опорах поперек вероятного движения противника.
Часть 2. Глава 8
Глава 8
1904 год, 22 мая, Ляо-Ян
Раннее
Солнце. Туман. Тишина.
И тут вся эта идиллия разорвалась орудиями, которые в захлеб, перебивая друг друга, стали «читать свой рэп» или исполнять какую-то кошмарную композицию в стиле «а капелла». Стрелять начало все, что могло добрасывать свои снаряды до японских позиций.
В каждой дивизии имелось штатно по дивизиону длинноствольных 87-мм полевых пушек и два дивизиона 107-мм полевых гаубиц. Плюс, в интересах корпуса Ренненкампфу был придан дивизион 107-мм тяжелых пушек и два дивизиона 152-мм тяжелых гаубиц. Имелись и полевые мортиры калибром 152-мм и 203-мм, но они до японцев не добивали. Но это все – штатная полевая артиллерия. Дополнительно для укрепления обороны корпус имел два отдельных артиллерийских полка, укомплектованных 107-мм полевыми гаубицами. И целую батарею 152-мм осадных пушек, приданных Ренненкампфу для контрбатарейной борьбы. Кроме того, Ляо-Ян был усилен двумя железнодорожными дивизионами 127-мм орудий, одним 203-мм и одним 305-мм. Само собой – морских орудий, длинноствольных.
Сила!
Огромная сила[1]!
Где шрапнелью, где осколочно-фугасными снарядами она и ударила. И если полевая артиллерия работала обычными снарядами, то железнодорожная оперировала игрушками новыми, которые с собой и привезла. Кроме стреловидной шрапнели, там имелись и гранаты нового типа, точнее бомбы, если в старой классификации говорить. Это были большого удлинения относительно тонкостенные стальные чушки. У которых, вдоль внутренней поверхности корпуса, плотно укладывалась спираль из насеченной стальной проволоки. У 127-мм в один слой, у 203-мм – в два, у 305-мм в три.
Ну и взрывчатое вещество было не просто пироксилином в том или ином варианте или там тротилом, а смесью на основе гексогена[2]. Ганс Геннинг в 1899 году получил патент на способ производства этого «лекарственного препарата[3]». А в 1900 году в России уже открылась небольшая фабрика по его выпуску. Совсем крошечная, чтобы не привлекать излишнее внимание. В 1901 году еще одна, покрупнее. В 1902 еще три. И все разбросаны на просторах России, прикрывшись совершенно нейтральными названиями. Так что к началу 1904 года в распоряжении Императора были определенные запасы гексогена, которое он и применил, чтобы локально усилить свою артиллерию. Много ведь не требовалось. Чай не Первая Мировая и не Вторая. Тот же 127-мм снаряд массой около тридцати килограмм вмещал порядка четырех с гаком килограмм взрывчатого вещества. Ну пусть пять кило для равного счета. На тысячу таких «подарков» требовалось соответственно пять тонн взрывчатки для производства которой нужно было всего две тонны гексогена. Много. Но вполне терпимо. И он мог себе это позволить. Но, увы, корабельные снаряды Тихоокеанского флота и 2-ой эскадры переоснастить не успели. Хотя Император хотел. Тянули до последнего, опасаясь утечек, вот и умудрились перехитрить сами себя.
Но не суть. Главное – железнодорожная артиллерия под Ляо-Яном вдарила так, что земля затряслась. Особой надобности накрывать едва окопавшиеся японские силы ни 203-мм, ни 305-мм снарядами, да еще такими мощными не было. Там и калибры пожиже справились бы. Но Ренненкампф ударил, считая, что хуже не будет. Так и оказалось. Деморализация от обстрела такими тяжелыми калибрами стала чудовищной, не столько убивая,
А потом вперед пошла пехота и полетел дирижабль.
Наступление Ренненкампф проводил силами сразу двух дивизий, стремясь массировать свои невеликие силы. При этом артиллерия не прекращала «долбить», ведя огонь на подавление и не давая японцам сильно высовываться и обстреливать наступающую русскую пехоту.
Сначала выключились 305-мм орудия, потом 203-мм, 152-мм и 127-мм. Дальше 107-мм и, наконец, когда до японских позиций было около ста пятидесяти метров, замолчали 87-мм пушки. Из-за угрозы поражения своих.
Японцы не строили оборону эшелонировано в глубину. Это пока применялось только русскими, вкупе с концепцией гибкой обороны. Поэтому проводить так называемое «артиллерийское наступление» не было смысла. Не куда его вести. Вот «стволы» и замолчали. А солдаты, не теряя ни секунды, бегом ринулись вперед, стремясь как можно скорее достигнуть вражеских траншей. Все роты, взводы и отделения были поделены на рабочие тройки - звенья. В каждой из которых двое держало стрелковое оружие наизготовку, готовясь прикрывать товарища. А третий шел с гранатой в руке и готовился ее кинуть.
Ничего хитрого. Обычная «немецкая» «колотушка» копеечной цены. Терочный запал. Начинка амматолом. Банальность. Хоть и не все одно опережающая эпоху.
Секунда. Вторая. Третья.
И солдатики единым порывом дернули за фарфоровые кольца. А потом гранаты полетели в траншеи, откуда уже начали потихоньку высовываться японцы. По их любопытным «моськам», правда, тут же стреляли прикрывающие. Но все одно – требовалось спешить.
Раз.
И волна взрывов прокатилась по траншеям. Не очень стройная. Не очень ладная. Кое-где и мимо гранату бросили. Где-то и метателя пристрелили. Но и того, что прогремело – хватило с избытком.
Взбежав на бруствер бойцы, не спускаясь, начали расстреливать все, что копошилось внизу. Во все, даже в, казалось, мертвые тела, летели «контрольные» пули. Благо, что русские карабины lever-action позволяли работать очень быстро и ловко…
И тут японская пехота, расположенная в тылу, включая отошедшие части Ноги, Оку и Нодзи, перешла в наступление. Маршал Ояма не мог упустить такой возможности. Ведь русских было вон – раз два и обчелся. Всего две дивизии. Причем на японских позициях, а не на своих. Массы станковых пулеметов и легких полевых гаубиц у них не было. А значит, что? Правильно. Их нужно попытаться достать.
Никаких условностей. Никаких приготовлений. Никакой потери времени. Просто всем, кто был еще на ногах был отдан приказ: «Примкнуть штыки!» и «В Атаку!» Он бросил в атаку всех. Вообще всех. Даже поваров и конюхов. И сам, достав из ножен свой клинок, пошел в бой. Смерть или победа! Позор его от поражений был настолько нестерпим, что он иначе и поступить не мог.
– БАНЗАЙ!!! – Раздалось громовой эхо над полем.
И огромная масса людей бесформенной, рассеянной толпой побежала вперед. В атаку! Пытаясь перекричать свой страх перед, казалось, непобедимым противником. Пытаясь утолить свою ярость в крови этих проклятых гайдзинов.
И тут в дело вновь вступили 127-мм морские пушки железнодорожных дивизионов. Две дюжины стволов ударили на пределе своей скорострельности шрапнелью. Той самой, со множеством стрелок вместо свинцовых шариков. Плюс им «подтявкивали» 203-мм дивизион и 305-мм, не способные, конечно, даже близко достигать такой плотности обстрела. А вдоль фронта двинулся дирижабль, который только этого и ждал. Собственно, эта контратака была предсказуема. Поэтому Ренненкампф решил усилить плотность огня и за его счет. И без него, конечно, справились бы, как он думал. Но если дирижабль есть, то почему он должен простаивать.