Восточное наследство
Шрифт:
Ерожин позвонил Боброву и попросил прислать кого-нибудь из женщин в салон на Новый Арбат в качестве своей жены. Пусть та найдет Галю и подстрижется. Бобров усмехнулся и обещал поручение выполнить.
— Вечно ты чего-нибудь придумаешь, Ерожин. Записывай из своей биографии. Ты посетил Фергану с седьмого по двенадцатое июля одна тысяча девятьсот семьдесят пятого года.
Записал? Доволен? — Ерожин поблагодарил. — Ты жмот. Одними благодарностями уходишь. Баллистам бутылку обещал. Я — за «спасибо», — пожурил
— Ладно, разберемся, — пообещал Ерожин.
Саркисов торчал в баре на Тверской. Тянул безалкогольное пиво и заигрывал с проститутками. Невдалеке томился Коля Маслов. Ерожин сидел в машине и мучительно пытался припомнить день рождения Нади. Звонить и спрашивать об этом у девушки было не по-джентльменски. Ерожин решил справиться у Аксенова. Подошел Кроткий.
— Петр Григорьевич, привет. Сижу на даче из последних сил. Ты же меня разоришь, — заворчал Сева.
— Как здоровье Веры? — поинтересовался Ерожин.
— Пока так же. Сипит. От врача отказалась.
Бабушка с Лидой лечат ее травками, — ответил Сева.
Ерожин объяснил, что боится пропустить день рождения Нади и оставить ее без подарка, надо знать точное число.
— Откуда я знаю, сейчас, спрошу у Ивана Вячеславовича, — растерялся Кроткий.
— Ты своей жены день рождения знаешь? — допытывался Ерожин.
— Своей, конечно, знаю. В августе. Двадцатого. При чем тут Надя?
— Если предположить, что они родились в один день, число можно вычислить, — рассмеялся Ерожин.
— Совсем из ума выжил. Скорей лови убийцу. Я больше арестованным сидеть не могу.
Меня тут на диете держат, — пожаловался Кроткий.
Ерожин отключил мобильный телефон и принялся подсчитывать.
— г-Деньги считаете? — поинтересовался Дима.
— Скажи, женщины всегда девять месяцев ребенка вынашивают? — не обращая внимания на вопрос Вязова, спросил Ерожин.
— Бывает, семимесячных рожают, — со знанием дела сообщил Дима. Ему жена три месяца назад подарила сына, и он имел большой объем информации по данному вопросу.
— А больше девяти бывает? — продолжал допрос Ерожин.
— У слоних, кажется, бывает, а у женщин не слыхал. — Вязов на полном серьезе стал размышлять над вопросом Петра Григорьевича. — Точно, больше девяти не могут. Плод созреет и начнет там такое творить. Не приведи Господи!
— Тринадцать месяцев! — восторженно крикнул Ерожин.
Дима вытаращил глаза.
— Женщина — тринадцать месяцев?!
— Нет, у меня тут свои подсчеты.
Дима замолчал и, на всякий случай, решил с подполковником быть поосторожнее. Три часа прошли без изменений. Маслов два раза выходил и рассказал, что Гарик клеит девочек.
Судя по всему, те не хотят бесплатно, а Гарику не хочется платить. Он желает обойтись своим обаянием.
В половине десятого вечера Саркисов вышел с тощей размазанной девчонкой
— Нашел, — буркнул Дима, заводя движок.
— Сговорились, — подтвердил Маслов, усаживаясь в машину.
По дороге пытались прослушать разговор Саркисова с его новой подругой. Мешали помехи. Но общий смысл сводился к музыке. Девушка любила песни Газманова и открылась, что могла бы отпустить певцу любовь совершенно бесплатно и в том количестве, который певец запросит.
— Чем я хуже? — допытывался Гарик.
— Ты не Газманов, — объясняла девица и напряженно хихикала.
— Вот дура, — не выдержал Дима, стараясь держать дистанцию, укрываясь в потоке.
— Это мы еще поглядим, — философски заметил Маслов.
Ерожин в дискуссии участия не принял.
Петр Григорьевич все время возвращался к своему радостному открытию и, повторяя про себя: «Тринадцать. Тринадцать месяцев!», — блаженно улыбался.
Возле своей башни в Чертаново Гарик долго запирал машину, включил сигнализацию, приладил замки на педаль и руль, после чего повел свою приятельницу в дом. Дима включил передатчик. Тишина нарушилась щелчком дверного замка и писком девушки.
— Ну, не лезь сразу. Давай хоть выпьем, — уговаривала она Гарика. Видно, тот продолжал идти к цели, потому что девушка с кокетливого попискивания перешла на деловой тон:
— Давай сперва рассчитаемся. — Потом очень тихо и недовольно:
— Почему так мало? Мы же договорились на полтинник. Гони баксы.
Гарик совал рубли. Объяснял, что предлагает хороший курс. Саркисов явно решил немного выгадать и красноречиво доказывал, что тачка и бензин тоже стоят денег. Потом наступила молчаливая пауза. Ерожин подумал, что они наконец договорились, но оказалось, что Гарик принес спиртное.
— Ты меня напоишь какой-нибудь дрянью.
Я отключусь, ты свое дело сделаешь и привет.
Пока не рассчитаешься, пить не буду.
— Пойми, — доказывал Гарик, — если ты отключишься, и я тебе сейчас дам денег, то смогу потом эти деньги забрать.
— Доходчиво объясняет, — усмехнулся Маслов.
— Весьма, — согласился Дима.
Ерожин снова достал телеграфный бланк.
Покрутил в руках и спросил Ма слова:
— Коля, ты говоришь, он бланк на телеграфе заполнял долго?
— Минуты три-четыре, — ответил Маслов.
— Очень странно, — медленно, как бы про себя, произнес Ерожин.
— На меньше я не согласна, — продолжался торг в квартире.
— Как тебя зовут? — спросил Гарик.
— Софой, — ответила девушка.
Дима повернулся к Ерожину:
— Видите, товарищ подполковник, они наконец познакомились.
— Послушай, Софочка, — продолжал Гарик, — погляди на себя, ты тощая, глаза смоешь, глядеть не на что. Сорок долларов на тебя красная цена.