Восточное наследство
Шрифт:
«Хонда» спустилась с Каменного моста и свернула на Новый Арбат.
— К сестренке, — предположил Вязов.
У женского салона «Хонда» и впрямь притормозила и поползла, выискивая свободное место. Наконец, обнаружив щель, Гарик загнал в нее иномарку, дав задний ход.
— Мастер, — прокомментировал Дима шоферский маневр Саркисова.
Гарик вышел из машины и, оглядевшись, нажал сигнальное устройство. «Хонда» пискнула, два раза подморгнула подфарниками и затихла.
— Почему оглядывается? Подозревает слежку? — спросил у ребят Ерожин.
— Гаишников высматривает.
— Ребята, я пойду погляжу на сестренку.
Если останусь в салоне, ведите его дальше.
Думаю, он потом на работу. Будем держать связь по мобильному, — предупредил Ерожин и отправился в женский салон.
Гарик беседовал с худощавой брюнеткой у окна холла. Ерожин сделал вид, что изучает список услуг, а за это время быстро заметил кресло, где под стеклянным колпаком в ожидании мастера томилась клиентка, и, поняв, что это кресло сестрички, принялся изучать Гарика и Галю. Небольшого роста, черненький, очень моложавый Гарик относился к категории мужчин, возраст которых определить невозможно. Ему могло быть и двадцать пять, и сорок. Но почему-то Гарику больше подходило слово «моложавый», чем молодой. Галя — в тапочках, без каблуков, ростом повыше брата, казалась постарше. Короткая черная стрижка по новой моде начала века, уверенная косметика на грани приличия. Сетка мелких морщин.
«Лет тридцать пять, тридцать восемь», — предположил Ерожин. Брат и сестра говорили очень тихо. Гарик что-то объяснял Гале, та слушала и кивала. Ерожину показалось, что брат дает сестре какое-то наставление. Гарик зыркнул в его строну, Ерожин подошел к Гале.
— Извините меня, ради Бога, что я вас отрываю от поклонника. Можно к вам в салон привести жену?
— Приводи, — ответила Галя.
— Часов в шесть вечера, если без очереди? — улыбнулся Ерожин. — У меня сегодня презентация. Хочу, чтоб моя половина не подкачала.
— Веди ко мне. Я сегодня до конца. Авансик подбросишь — подержу кресло, — улыбнулась в ответ Галя.
— Ладно, вы договаривайтесь, мне пора, — сообщил Гарик и побежал к своей «Хонде».
Ерожин поблагодарил Галю и, вытащив сто тысяч, вручил женщине.
— Могу надеяться? — кокетливо спросил он — Надейся. Я и тебя могу постричь, только прическа у тебя коротковата, — сказала Галя, пристально разглядывая Ерожина. — А ты не мент?
Ерожин, заметив в глазах Гали женское любопытство к своей персоне, не растерялся:
— Поднимай выше.
— Комитетчик?
— Угадала. Только бывший. Теперь фирмач, — подмигнул Ерожин.
— Все вы теперь фирмачи. Ладно, приводи жену, — разрешила Галя и, махнув в сторону кресла, добавила:
— Некогда мне. Клиентка небось задубела.
Выйдя на улицу, Ерожин огляделся. Оперативники уехали за «Хондой». Он внимательно осмотрел три ближайшие машины и в одной наметанным глазом обнаружил женщину, внимательно изучающую за рулем журнал мод.
— Наша, — вычислил Ерожин и зашагал по широкому тротуару Нового Арбата.
До больницы на Красной Пресне он дошел пешком. Ерожин любил ходить. Но просто так гулять по Москве обычно не получалось. И теперь он с удовольствием отмахал километра
Разглядывая красивых молодых женщин, он с гордостью подумал, что его Надя всем даст фору. Такой необычной, утонченной красоты Ерожин раньше не видел. Он вынул телефона позвонил Боброву.
— Познакомился с сестренкой, — сообщил он и попросил Боброва заказать его личное дело и выписать точные даты его азиатской командировки двадцатилетней давности.
— Зачем тебе? Мемуары решил писать? — удивился Бобров, но пообещал.
Саркисов после Нового Арбата действительно отправился на работу. Ерожин подсел к ребятам в машину и понял, что хочет есть.
— Дима, сходи в магазин. Принеси чего-нибудь пожевать, — попросил Ерожин и выдал Вязову деньги. — И попить.
— Чего попить? Фанты? — спросил Дима, вылезая из машины.
— Лучше молочка, — ответил Ерожин, вспомнив, что позавтракал только чипсами.
Через пять минут после ухода Димы появился Саркисов. Он поглядел на часы и, усевшись в «Хонду», резко рванул с места.
«Остались без завтрака», — огорчился Ерожин. Быстро сев за руль вместо Димы, с трудом нагнал «Хонду». Та метнулась на Большую Никитскую, затем в переулок, повернула налево и задами подкатила к Центральному телеграфу.
— Иди за ним, — сказал Ерожин Маслову. — Меня он видел.
Коля Маслов моментально растворился в толпе, снующей возле здания. Саркисов вернулся минут через двадцать. Маслов ничего интересного не заметил. Саркисов стоял в очереди к окошку, где сдают телеграммы, и заполнял бланк. Писал долго, минуты три, не выходя из очереди. Затем не дождался, скомкал бланк, кинул в урну и ушел. Вот бланк. Ерожин разгладил мятый листок. Там шариковой ручкой в графе «адрес» значилось: «Тбилиси, улица Хилианская. Саркисовой Гюльнар Михайловне». На строчках для сообщений Гарик написал несколько слов: «Мама, в этом месяце много работы и приехать не смогу». И подпись:
«Гарик». Ерожин спрятал листок в карман и, позвонив Боброву, попросил уточнить адрес.
— Не пришлось бы тебе лететь в Тбилиси и выручать правительство дружественной Грузии, — пошутил Бобров, приняв телефонограмму.
Саркисов вернулся к больнице и, снова проделав с «Хондой» антиугонную процедуру, скрылся в дверях. Дима с пакетом припасов грустно разглядывал афишу. Продукты, нарезанные и запечатанные в целлофан, были быстро распакованы и сметены. Иноземные копчености красивыми тонкими ломтями уходили внутрь, не оставляя выраженного вкуса.
«Что-то солоноватое и влажное», — подумал Ерожин, запивая молоком иноземную нарезку. И вспомнил ташкентский обед с Насыровым и его слова: «Вы, москвичи, привыкли проглатывать еду, как куры».
Петр Григорьевич, закончив трапезу, вновь развернул телеграфный бланк. Долго разглядывал его, о чем-то размышляя. Мысль так и не сформировалась во что-то определенное.
Саркисов отработал до пяти вечера и поехал на Ленинский проспект, зашел там в аптеку, затем развернулся в сторону центра.