Восточное наследство

Анисимов Андрей Юрьевич

Мобильный телефон имелся и у группы захвата. Ребята соединились с начальством и начали оправдываться:

— Нас вызвали. Хозяйка дома позвонила в милицию и сообщила о грабителе.

— Почему она так напугана? Дом уже грабили? — поинтересовался Ерожин, укладывая в карманы пистолет и документы.

— Нет. В этой деревне полная тишина, — ответил парень и представился:

— Командир взвода младший лейтенант Петров.

— Как тебя зовут, младший лейтенант? — спросил Ерожин.

— Саней, — ответил

Петров и покраснел.

— Саня, я приехал издалека. Мне нужно поговорить с хозяйкой дома. Поговорить неофициально. Она не совершила никакого преступления, но может обладать полезной информацией. Увидев меня, женщина укрылась в доме. Она явно напугана, раз вызвала наряд по телефону. Постарайтесь ее успокоить и попросите выйти сюда. Дальше я справлюсь.

Ерожин остался возле своего джипа, ребята пошли исполнять его поручение. Минут через пять они вернулись вместе с Шурой. Шура продолжала испуганно озираться. В глазах женщины читались боль и страх.

— Шура, это я, Петя Ерожин. Помнишь, мы с тобой и Вахидом гуляли целых две недели, — как можно мягче начал Ерожин.

Шура пристально оглядела мужчину. Ерожин тоже не так уж сильно изменился. Понемногу лицо женщины приняло осмысленное выражение. Потом возникло что-то вроде улыбки, но улыбки жалкой и виноватой:

— Петя? Припоминаю. Да, вспомнила, — наконец твердо признала Шура.

— Подполковник милиции Петр Григорьевич Ерожин, — отрекомендовался он.

— Мы можем отбывать? — спросил младший лейтенант.

— Свободен, Саня, — улыбнулся Ерожин.

Ребята уселись в свой УАЗ и, лихо развернувшись, быстро укатили. Ерожин и Шура постояли друг против друга, затем женщина, словно опомнившись, пригласила гостя в дом.

Ерожин устроился в гостиной и огляделся. Все говорило о полном достатке семьи — и японский телевизор, и добротная мягкая мебель, и музыкальный центр. Шура поставила на стол блюдо квашеной капусты. Ерожин спохватился, выбежал во двор и вернулся с корзиной.

— Вот, тебе из Азии гостинцев привез. Хорошо из рук корзину не выбили. Успел поста вить, — сказал Ерожин, вытаскивая узбекские дары.

— Ты уж меня извини, Петенька. Нервы ни к черту. Вот и устроила истерику. — Шура хотела еще что-то сказать, но в это время в соседней комнате заплакал ребенок. Шура метнулась туда и вернулась с малышом.

— Твой? Не поздновато ли надумала? — удивился Ерожин.

— Внук, — гордо сообщила Шура.

— Выходит, ты у нас бабулька? Не похожа.

За тобой небось мужики вовсю ухлестывают.

Очень складная бабенка, — сделал комплимент Ерожин.

Шура начала отходить. Выражение страха и растерянности сменила довольная улыбка.

Комплимент пришелся кстати, и Шура сразу похорошела. На столе прибывало. За огромным копченым лещом появились жареная курица, язык, иноземная колбаса и

огурцы собственного посола.

— Куда столько? Я же не крокодил! — воскликнул Петр Григорьевич, с ужасом наблюдая за действиями хозяйки.

— Чем богаты, — ответила Шура, продолжая вносить яства. Наконец и она уселась, протянув Ерожину ледяную бутылку шведской водки.

— Открывай.

Малыш, пребывая у Шуры на руках, потянул ручонки к бутылке.

— Силен, — усмехнулся Петр Григорьевич, отвинчивая крышку. — Пожалуй, рановато.

Выпили по рюмке, Шура унесла малыша и, вернувшись, спросила, указав на узбекские гостинцы:

— От него?

— Я прямо из Ташкента, но об этом потом. Расскажи про себя. Живешь, вижу, неплохо, — ушел от вопроса Ерожин. Он хотел дать женщине успокоиться. Рассказ про трагическую гибель Вахида мог снова ее напугать.

— Что рассказывать? Замуж вышла. Мужа люблю. Вы с ним похожи. Алексей такой же поджарый и белобрысый. Солидности не нажили, что ты, что он. Мальчишки. Ты ешь. Закусывай и наливай.

Чистая европейская водка пилась легко, не оставляя сивушного духа. Ерожин отломил леща и с удовольствием отведал жирную розоватую мякоть.

— Откуда лещ?

— Вон река, за забором, — махнула рукой Шура.

— Кто рыбак? Муж?

— Сын, Антон. Он у меня заядлый и добывчивый. Никогда с пустыми руками не воротится И не браконьерит. Ловит честно, — не без гордости за чадо ответила Шура.

— Сколько сыну? — поинтересовался Ерожин, уплетая закуски.

— Двадцать один в марте стукнуло. — Шура положила Ерожину на тарелку куриный окорочок и налила водки.

— И уже женился? — покачал головой Петр Григорьевич.

— Пускай. Девочка очень хорошая. Такую можно больше и не повстречать. И умница, и хозяйка. Вот учится, я и забрала Лешку. Они в городе живут. Антон с отцом работает. Фирма у нас. Стройматериалами торгуем. Налоги душат, но мой Алексей молодец, справляется.

Нам хватает.

Ерожин решил, что Шура уже успокоилась и можно понемногу переходить к делу. Он чокнулся с хозяйкой, махнул рюмку и, закусив огурчиком, спросил:

— Ты мне ничего про свою узбекскую работу рассказать не хочешь?

Шура сразу напряглась. Внимательно взглянула в серые ожидающие глаза Ерожина и вдруг расплакалась.

— Никак, и ты за моим грехом приехал?

Сколько ж я через него натерпелась. Вот он уже мне где, этот грех.

Ерожин ждал, пока Шура успокоится. Женщина перестала всхлипывать, вытерла лицо.

— Пора виниться. Арестуешь? — спросила Шура и по-детски жалобно поглядела на гостя.

— Я тебя арестовывать не собираюсь. И лет много прошло. За давностью уголовной ответственности ты нести не будешь. Я московское дело раскручиваю, потому и пришел. Помощь твоя нужна.