Восточное наследство
Шрифт:
— Посмотри, какие они красивые, — показал он на отражение.
Мухобад на минуту смутилась, потом огляделась, встала, подошла к музыкальному центру. Тихая музыка потекла, заполняя гулкое пространство пустого дома. Звуки восточной мелодии в европейской стилизации, мягкий свет бра и отраженная в десятках зеркал Мухобад напомнили Ерожину о сказках «Тысячи и одной ночи». Девушка танцевала ему восточный танец. Ерожин с восхищением смотрел на ее темные, сверкающие счастьем глаза, шею, тонкие пластичные руки с маленькими длинными кистями, на втянутый живот, бритый снизу по мусульманскому обычаю.
— Иди ко мне, —
Она, словно дразнясь в танце, то приближалась к нему, то уплывала назад. Наконец Ерожин не выдержал, встал, поймал девушку, бросил ее на кровать и придавил всей тяжестью своих тренированных мышц. Стены и потолок отразили этот танец любви, синхронно повторяя движения в каждом зеркале.
— Мне надо в ванную, — сказала Мухобад, когда они, утомленные, раскатились в разные стороны. — Проводи меня. Я одна боюсь.
Ерожин встал, взял девушку за руку. Он прекрасно помнил планировку дома и теперь вел Мухобад в полной темноте. Горячая вода из душа пошла не сразу. Сперва, фыркая, вместе с воздухом, скопившимся в трубах, ударила рыжая ржавая струя. Постепенно вода согрелась и посветлела. Ерожин запустил Мухобад под душ, а сам вернулся в спальню. Достал из кармана брюк связку ключей. Затем отодвинул ковер в изголовье кровати, обнажив стальную дверцу сейфа. Дверца запиралась на два замка в определенной последовательности.
Ерожин проверил несколько комбинаций. Третья попытка оказалась успешной. Дверца открылась. В стальном шкафу загорелась маленькая лампочка. Ерожин методично вынул пять толстых пачек стодолларовых купюр, пакет с золотыми монетами и папку с бумагами.
Вышел в холл и вернулся со своим маленьким чемоданчиком. Взял пакет с монетами, раскрыл его и высыпал золотые кружочки обратно в сейф. Туда же вернул одну пачку долларов, а четыре упаковки вместе с папкой убрал к себе в чемодан. После чего запер сейф, протер дверцу носовым платком, вернул ковер на место, а чемоданчик в холл. Проделав все это за несколько минут, Ерожин присоединился к Мухобад. Она нежилась в душе и, когда вошел Ерожин, направила шланг на него. Ерожин поцеловал девушку, погладил ее влажные волосы и притянул к себе. Мухобад его отстранила.
— Нельзя, я уже омылась. Теперь это грех.
— Почему? — рассмеялся Ерожин.
— Не смейся. Мусульманка может отдаться мужчине, но потом должна омыть себя. У нас даже есть специальные сосуды с длинным горлышком. Ты видел их на базаре. Эти медные кувшины называются кумганы. Даже в пустыне, прежде чем заниматься любовью, любая женщина проверит, есть ли в кумгане вода.
Если воды нет, она откажет возлюбленному.
Оставляя мокрые следы на пыльных полах дома, они вернулись в спальню.
— Давай уйдем отсюда, — попросила Мухобад. — Я все время вижу перед собой его раздутый труп. Что ты хотел посмотреть?
— Я уже все посмотрел, — улыбнулся Ерожин.
Они катили по ночному городу. Мухобад положила голову на плечо Ерожина.
— Не уезжай, — попросила девушка.
— Глупенькая, что мне у вас делать? Я русский, а у вас теперь своя страна. Кому я нужен? — улыбнулся Ерожин и обнял Мухобад свободной от руля рукой.
— Такой, как ты, везде нужен, — убежденно возразила девушка и грустно спросила:
— Я больше тебя не увижу? У тебя дома жена, дети?
— У меня жены пока нет. Есть невеста. А с женой я давно разошелся. Куда едем? —
— Я живу в микрорайоне. Знаешь дорогу?
— Знаю, — ответил Ерожин и подумал, что дорогу в микрорайон этого городка он и вправду прекрасно знает.
— Хочешь, я поеду с тобой? У тебя будут две невесты. Аллах это разрешает, — предложила Мухобад.
Ерожину очень нравилась эта нежная смуглая узбечка, и он ответил, чтобы ее не обидеть:
— Если твоему Аллаху и моему Богу будет угодно, мы еще увидимся.
Возле подъезда Мухобад чмокнула Ерожина в щеку и сунула в руку бумажку с адресом и телефоном.
Ерожин, вернувшись в гостиницу, оставил казенную машину у входа. Предупредил швейцара, чтобы тот приглядывал за чужой собственностью, и поднялся в номер. Время перевалило за полночь. Ерожин улегся на гостиничную койку, оглядел свой люкс, казавшийся после дворца Шахерезады покойного Вахида жалкой конурой, и, вспомнив танцующую Мухобад, с улыбкой подумал: "Ну и подлец же я.
Меня ждет любимая, молодая, прекрасная девчонка, а я?"
Но угрызения совести оказались не очень глубокими. Ерожин поглядел на свой чемодан, на стены номера, нет ли где объектива камеры? На всякий случай потушил свет.
В полной темноте открыл чемодан, вынул папку Вахида. Закрыл чемодан. После чего взял папку, зажег свет и улегся на кровати.
Папка из настоящей коричневой кожи закрывалась молнией. Ерожин потянул за стальной язычок и раскрыл ее. Содержимое составляли синяя ученическая тетрадь и черный фотографический пакет. Ерожин начал с тетради. Разлинованные в клеточку листки заполняли узбекские надписи, вперемежку с цифрами. Бухгалтерия Вахида, подумал Ерожин и, быстро проглядев тетрадь, отложил ее в сторону.
В черном фотографическом конверте оказалось около десятка снимков. На первом Вахид держал на коленях голую грудастую блондинку. Блондинка поила Вахида из бокала. Тот обнимал ее за талию и скалил зубы. На другой фотографии герой оставался тот же, а блондинку заменяли две кореяночки. Очень юные девушки сидели спиной друг к другу, каждая на одном колене. Выражение лиц девушек и Вахида было до комичности серьезное. Видно, после щелчка фотоаппарата позирующие расхохотались.
На третьем и четвертом снимках запечатлевалось застолье. За столом сидели солидные мужчины в костюмах и галстуках, а блюда разносили обнаженные девицы. Среди них узнавалась уже знакомая грудастая блондинка.
Следующие три фотографии запечатлели хозяина в самые интимные моменты его свиданий с женщинами. Три оставшихся снимка лежали в отдельном бумажном конверте. На первом Ерожин узнал Шуру, первую жену Вахида. Снимок сделан, видимо, еще в калининский период ухаживания. На черно-белом любительском изображении Шура сидела на граните набережной. За ней угадывалась Волга.
Шура весело улыбалась.
На второй карточке отдельного конверта Ерожин увидел цветной портрет Райхон.
У Ерожина за его мужскую жизнь было много женщин. Многих он не помнил имена, многих бы не узнал, встретив на улице. Но Райхон Ерожин помнил. Перед его глазами часто вставали картины той ночи. Вахид осоловел и дремлет на диване. Райхон и Ерожин поднимают его и ведут в спальню, женщина снимает с мужа ботинки, стаскивает брюки. Пьяный Вахид отвечает невнятным мычанием и, коснувшись подушки, сразу засыпает. Работает радиола.