Восточный рубеж(ОКДВА против японской армии)
Шрифт:
Как только укреплённый район будет прорван, корпус входит в прорыв и наступает в общем направлении на Хайлар с задачей разгрома тылов, резервов и выхода в тыл группировки противника, действующей между рекой Аргунь и Хайларом, то есть подавляет всю оперативную глубину. Корпус должна усиливать стрелковая дивизия, посаженная на автомашины механизированная бригада, усиленная переправочными средствами, форсирует Аргунь и наносит удар по тылам и резервам противника с последующим выходом в район Хайлара (53). Такие были планы на будущее. Это был один из вариантов наступательной операции, не принятый Москвой, так как танковая бригада РГК в последующие годы так и не появилась в Забайкалье. Но вполне естественно, что при наличии такой мощной группировки подвижных войск в Забайкалье говорить об оборонительной стратегии на границе не приходилось. Механизированные корпуса перебрасываются через всю страну не для обороны.
В июне 1934 г. подводили итоги мероприятий
И положение с горючим было гораздо хуже, чем с насыщением ОКДВА боевой техникой. В том же докладе Сталину отмечалось, что обеспечение ОКДВА авиабензином и бензином для машин и танков к 1 июня доведено до 19 %, по смазочным маслам до 40 %, что обеспечивает боевые действия мехвойск до 15 боевых дней и морского флота до шести боевых дней. Признавалось, что по ОКДВА обеспечение маслами и горючим крайне недостаточно. Учитывая возможные нарушения подвоза с возникновением войны, ограниченные запасы горючего могут поставить боевую технику ОКДВА в полное бездействие. Такое положение требовало в последующие годы очень больших капиталовложений в строительство бензохранилищ по всей огромной территории ОКДВА (55).
К октябрю 1934 г. стало ясно, что казарменное строительство в Забайкалье развёртывается очень медленно и не удастся в срок к 1 мая 1935 г. обеспечить казарменным фондом и жильём прибывающие части 11 — го механизированного корпуса. Возможно, что были обстоятельства военно-политического характера, учитывающие изменение обстановки в дальневосточном регионе и связанные с положением на КВЖД. Обе стороны на переговорах упёрлись, и конфликт на трассе мог вспыхнуть в любой момент. В этих условиях нужно было иметь мощную подвижную группировку, способную вести наступление на Хайлар и далее до Цицикара. Очевидно, поэтому в Москве и приняли решение начать переброску корпуса поздней осенью 34-го, а не весной 35-го. Корпус был переброшен в составе: управления, отдельных батальонов связи, разведывательного, сапёрного и зенитно-пулемётного. В состав частей корпуса входили отдельные роты регулирования движения и автотранспортная, а также ремонтно-восстановительный парк. Из боевых частей, ввиду отсутствия казарменного фонда, была переброшена только одна 32-я механизированная бригада. И чтобы создать полноценное боевое соединение, было решено включить в состав корпуса 6-ю отдельную механизированную бригаду. Получился не совсем боеспособный корпус, так как в его составе не было стрелково-пулемётной бригады (56). Командованию группы, а потом округа потребовалось четыре года для того, чтобы убедить Москву полностью доукомплектовать корпус.
К 1935 г. общая численность вооружённых сил Востока (с МСДВ и АКВФ) достигла 241 311 человек, количество танков, танкеток и бронемашин выросло с 1340 до 2343, а боевых самолётов, с авиацией МСДВ, с 745 до 1438. Цифры были впечатляющие. На Дальнем Востоке в результате огромных усилий, жертв и колоссальных затрат исчисляемых сотнями миллионов рублей была создана вооружённая группировка, которая по всем показателям превосходила численность Квантунской и Корейской армий Японии. В сухопутных войсках было 99 736 человек, в ВВС—27.052, в коннице—22 149, в мотомеханизированных войсках— 18 848 человек и гарнизоны УРов — 18 522 человека (57). ВВС имели 10 авиационных бригад и 18 отдельных эскадрилий. На их вооружении имелось 213 тяжёлых бомбардировщиков (ТБ-3 и ТБ-1), 325 истребителей и 133 морских разведчика. Половину боевых самолётов (701) составляли бипланы Р-5, которые стояли на вооружении легкобомбардировочных и штурмовых авиабригад (58). Стрелковые войска имели 14 стрелковых дивизий, из них кадровых — 9, территориальных — 2, колхозных — 3, отдельных стрелковых полков — 2. Стратегическая конница имела кадровых кавалерийских дивизий — 2,
В 1934 г. политическая разведка продолжала снабжать генсека документальной информацией о действиях Японии против Советского Союза. 11 марта Ягода направил Сталину очередной разведывательный материал. В сопроводительном письме он писал: «Направляю при этом документальный агентурно изъятый японский материал, направленный японским военным атташе в Турции в адрес Генерального штаба Японии в Токио. Документ представляет оценку возможности использования мусульманских государств по линии политико-стратегических мероприятий против СССР, а также соображения по поводу проведения необходимых мер в мирное время» (60). Доклад был составлен японским военным атташе в Турции Канда Масатанэ. Судя по тому, что текст доклада был завизирован начальником Особого отдела Гаем, фотокопия этого документа была получена агентурным путём в японском посольстве в Москве. Канда Масатанэ за эти годы превратился из скромного офицера японской разведки в военного атташе в Турции. Но, по-видимому, он находился около советских границ и продолжал заниматься разведкой против СССР. В январе 34-го он совершил поездку в Ирак, Сирию, Палестину и Египет. Основная задача — попытка использовать мусульманский мир против Советского Союза. Японская разведка ещё в 30-е гг. хорошо понимала значение дестабилизации в Кавказском и Среднеазиатском регионе.
В предисловии своего доклада военный атташе отмечал: «…в связи с напряжением наших взаимоотношений с СССР, возникает необходимость введения наших политико-стратегических мероприятий в стадию конкретизации. Считаю также, что нынешняя ситуация в Европе требует, чтобы наша империя как можно скорее обратила внимание на использование мусульманских государств» (61). В генштабе продолжали готовиться к войне и, чтобы исключить усиление Дальневосточной группировки Красной Армии во время войны, планировали организацию подрывных и диверсионных мероприятий на Кавказе и в Средней Азии, рассчитывая, что для подавления возникших беспорядков туда будут направлены значительные силы.
Изменившаяся в 1934 г. обстановка в Европе оценивалась военным атташе как улучшение военно-политического положения на западных границах СССР. В докладе есть соответствующий абзац: «Улучшение внешнеполитических отношений между СССР, с одной стороны, и Польшей, Францией и другими государствами — с другой, отнюдь не носят долговечного характера. Однако, предполагая в ближайшем будущем возникновение войны с СССР, мы должны быть готовы к тому, что эта война начнётся в общем при тех международно-политических условиях, которые существуют в данный момент». Интересно, что этот пассаж был отмечен Сталиным при просмотре документа, и на полях он поставил знак вопроса. Подчеркнул генсек и ещё одну фразу доклада: «Чтобы Япония утвердила свою мощь, мусульмане должны помочь ей в войне с СССР, которую она прежде всего имеет в виду провести». Основной вывод доклада Масатанэ был следующим: «… Нашей целью должно явиться использование религиозных чувств мусульман, возбуждение вражды против СССР, объявившего войну религии. Мы должны растолковать мусульманам смысл нашей священной войны против Советского Союза и заставить их оказать нам моральную и конкретную поддержку» (62).
Сталин, конечно, помнил публикацию в «Известиях» от 4 марта 1932 г. И у него появилась идея повторить удачный опыт. Поэтому доклад Масатанэ вместе с сопроводительной запиской Ягоды был отправлен Карлу Радеку с резолюцией Сталина: «т. Радеку. Не стоит ли опубликовать, может быть с некоторыми пропусками? И. Ст.».
Радек, познакомившись с докладом, ответил 17 марта. Привожу ответ полностью.
«Дорогой товарищ Сталин.
1. Не зная состояния наших переговоров с ними и Вашей оценки военной опасности, я стесняюсь иметь суждение о целесообразности печатания.
Печатание документа имеет одно преимущество: показывает опасность стране и миру. Но это можем достигнуть и другими средствами, в то время как напечатание вещь очень острая.
2. Если считаете нужным печатать, то, думаю, лучше без сокращений. Сокращать стоит, если бы надо было выбросить для нас не подходящее, а такого не нашёл. Жду указаний.
Сердечный привет. К. Радек» (63).
Очевидно, доводы Радека показались Сталину убедительными. Публикации в печати не последовало и его ответ с резолюцией: «Мой архив. И. Ст.» был положен в папку документов политической разведки.