Восток — дело темное, Неневеста!
Шрифт:
— Смотри, Неневеста. — Жук подвел мне «коня» и начал объяснять, как им управлять.
Да почти наш скутер, только необычные аксессуары и раскраска рыжая в яблоках.
— Да ясно, ясно. Я умею.
— Умеешь? — хмыкнул проводник. — Ну поехали.
Бабка уселась за спиной у Жука, обхватив его за талию руками, ее тоже подобные «чудеса техники» особо не удивляли. А Тера поехала вместе со мной. Я с удовольствием услышала знакомое рычание мотора и вырулила на Дорогу вслед за охотником. «Конь» послушно выполнял крутые повороты, а ударивший в лицо ветер чуть не сорвал с меня парик. Я вспомнила, в виде кого я путешествую, и представила себя со стороны. Да, монах в рясе на мотороллере — зрелище неординарное. Я нажала на клаксон, раздалось настоящее лошадиное ржание. Меня наполнил
Ночь растаяла серой дымкой, и свежесть раннего утра наполнила простор своими запахами и звуками. Мы проехали мимо небольшого промышленного городка, усердно дымящего заводскими трубами, и я с наслаждением вдохнула загрязненный воздух. Все же я дитя большого города, мне легче дышится выхлопами машин, чем первозданным воздухом. Я только сейчас поняла это.
Городок остался сзади, а мы продолжили свой путь. Чем ближе к столице, тем чаще стали встречаться нам «всадники» на самоходных конях. Иногда пролетали мимо и небольшие соколиные или орлиные глаза, но на нас особого внимания они не обращали. Мы останавливались у гостевых домов поесть и снова садились на своих «коней». Только к следующему вечеру мы въехали в столицу Центрального королевства. Большой, довольно красивый город со своеобразной архитектурой, с особым укладом — странной смесью средневекового и техногенного образа жизни.
— Заночевать придется в Думраде, — вздохнул Жук обреченно.
Я же была уверена, что мы спокойно сможем пересечь всю страну. Я на скутерах ездить люблю.
— Тогда отыщи самое злачное место в этом городе, — посоветовала бабка Жуку, — такое, чтобы нас в нем точно не искали.
И мы двинулись окраиной, выискивая подходящее место.
Вскоре оно обнаружилось. К моему удивлению, это оказался небольшой, слегка покосившийся трактир, который так и назывался: «Злачное место». Свое название он оправдывал полностью. Он был просто забит местной шпаной, небритыми бандюками, девицами соответствующего поведения. На нас бросали косые удивленные взгляды. Присутствие здесь юного монаха и старой бабки было совершенно непонятным. Может, это «бабка в законе»? А монах — карманник?
Хорошо, что своих «коней» мы отправили назад, к их хозяину, а то, боюсь, больше бы мы их не увидели, оставив около заведения с такой публикой. Жук взял их напрокат только до Думрада. Мне понравилось, как он развернул их в обратном направлении, скомандовал строго «Домой!», и они послушно и самостоятельно, без всадников, порулили назад. Теперь я поняла смысл их названия — «самоходные кони». Вот и думай дальше, чего здесь больше: науки или магии?
Несмотря на то что место было злачное, Дом новостей, то есть телевизор, был и здесь. Поэтому все пили, жевали и глотали, не отрывая глаз от волшебного шара.
По пути мы останавливались поесть в различных заведениях, поэтому я уже насмотрелась на Дома новостей и разобралась в способе управления ими. В отличие от нашего мира, где использовался пульт, здесь пользовались исключительно руками. Включался и выключался Дом новостей хлопком ладоней. Каналы переключались вперед щелчком левой руки и назад — правой. Можно было выбрать интересующий канал и сложной серией щелчков с использованием определенных пальцев. Звук прибавлялся посредством потирания ладоней, а уменьшался трением тыльных сторон рук. Самое интересное, что слушался Дом новостей только хозяина и иногда его жены или детей. И это было очень мудро. Представляю, что бы было, если б управлять им мог каждый желающий!
Глаза-камеры здесь тоже методически прочесывали пространство, выискивая горячие новости. На нас, к счастью, внимания не обращали, мой монашеский наряд оказался довольно хорошей маскировкой.
Патрульные группы останавливали нас часто, но, равнодушно скользнув взглядом и из женского общества обнаружив только старую бабку, отпускали подобру-поздорову. И, как обычно, когда все хорошо и спокойно, начинаешь терять бдительность.
Мы сидели за деревянным грязным столом с неровными ножками, хлебая уху из речной рыбы. Я уху не особенно люблю, но сегодня здесь, видимо, был рыбный день — на второе нас тоже ожидали маленькие рыбешки, похожие на карасиков, на которых я бросала опасливые взгляды. Наверняка, так же, как в карасиках, в них полно мелких противных костей. Рыбу я люблю, но терпеть не могу вытаскивать все эти мелкие косточки. Поэтому я уныло ковыряла ложкой в ухе, где плавали туда-сюда фрагменты рыбьего скелета. Не люблю прозрачные супы, что в них есть? Ладно, был бы густой наваристый супчик с грибами… А здесь что — вода и рыбьи головы. Я выудила черную головку с выпученными круглыми глазами и выбросила ее под стол. А это что такое, такой рыбий глаз большой? Нет, это не рыба!
Прямо из супа на меня глазел неизвестно откуда взявшийся настоящий человеческий глаз, глаз Великого короля, который меня выследил даже в парике и монашеском прикиде. Я вскочила из-за стола, указывая на тарелку пальцем и шепча:
— Глаз…
Мои спутники уставились в мою тарелку, глаз повел зрачком туда-сюда и закрылся. Жук схватил мою уху и выплеснул ее прямо в окно.
Мы переглянулись.
— Это плохо, — сказала наконец бабка. — Теперь король точно знает твое местонахождение и твое новое лицо, да еще и нас он мог увидеть.
— Может, увидел, может, нет, но уходить придется немедленно.
Мы вскочили из-за стола, но в этот момент дверь распахнулась, и в помещение вошел патруль, состоящий из четырех человек. Жук потянул меня и Теру за собой, на кухню, где шипели кастрюли и подгорала на сковороде рыба. В зале раздался грохот переворачиваемых лавок и крики.
— Где выход? — Охотник за снупсами поднял вверх золотую монету. Поварихи переглянулись.
— С черного хода вас тоже ждут, — сказал поваренок, только что зашедший с двумя сетками мелких рыбешек.
— Идите сюда! — махнула рукой дебелая баба, указывая на маленькую дверцу в углу.
У нас не было другого выхода, кроме как поверить ей на слово. Жук бросил монету на стол и потянул меня в сторону дверцы. Я услышала, как за моей спиной щелкнула щеколда. А если это ловушка? Но повариха не обманула. Мы вышли в длинную кладовую, увешанную связками лука, чеснока, кольцами колбасы, головками сыра.
О, да я бы здесь и жить осталась!
Проносясь со скоростью локомотива мимо стеллажей с продуктами, я успела прихватить пару кругов безумно пахнущей колбаски. Думаю, монетки, оставленной охотником, с лихвой хватит окупить не только молчание, но и немного провианта. Руководимый такими же мыслями Жук попытался утащить бочонок с вином, но, огорченный его тяжестью, оставил эту попытку и ограничился солидным кругом сыра. Бабку и Теру я не видела, они топали где-то сзади, когда мы с проводником уже подбегали к тяжелой дубовой двери. А если она закрыта снаружи? Мы окажемся запертыми в кладовке, как мыши в мышеловке, бери нас голыми руками! Мне оставалось до выхода два шага, как дверь вдруг распахнулась. А дальше я видела все, словно в замедленной съемке: круглые глаза и лезущие на лоб брови тщедушного мужичка с бочонком в руках, который он намеревался занести в кладовку, солнышко, выглядывающее из-за белого облака, самоходного коня с повозкой, полной пузатых крепких бочонков. Жук подхватил меня так, что мне показалось, будто я сама взлетела на коня, за мной в мгновение ока на сиденье оказалась внучка ведьмы, а следом плюхнулась и сама ведьма преклонного возраста, превратившаяся поневоле в рокершу. На повозку вскочил Жук с криком:
— Назад!
Запрограммированный на обратный путь конь развернулся и двинулся прочь от «Злачного места». Время вдруг снова обрело свое привычное течение, и сзади раздались угрожающие крики и ругательства. Несколько мужиков бежали за нами, спасая имущество от грабителей, то есть от нас.
— Да не нужно нам ваше пойло! — Жук отцепил повозку, она с грохотом покатилась назад, рассыпая бочонки, которые весело разлетелись в разные стороны, сбивая с ног преследователей.
Пара бочонков разбилась, обдав окружающих своим содержимым, и мужики бросились спасать остальное добро, забыв о нас.