Восток - Запад. Звезды политического сыска
Шрифт:
На их приемах и вечерах интересная, общительная и остроумная (у нее был живой и острый ум) Райх была неизменно притягательным центром общества. И привлекательность и очарование хозяйки умело использовали лубянские начальники, сделав из мейерхольдовской резиденции модный московский салон «с иностранцами».
Самого Мейерхольда никогда не пытались вовлечь в чекистские интриги. Все его поведение до самого его конца с несомненной очевидностью говорит об этом. Только Енукидзе и Ягода знали, сколько раз он беспокоил их своими просьбами за своих арестованных друзей и знакомых. Да и не только за
Вполне можно допустить, что Райх была человеком Лубянки. Впрочем, так же, как Лиля Брик, хозяйка другого салона, человек, дорогой Маяковскому.
У Маяковского, на Таганке, встречали новый, 1930 год. В. Скорятин достаточно полно описывает то застолье, которое было так похоже на множество других в салоне Маяковского — Брик: «Сыпались остроты. Сочинялись стихотворные экспромты. На стенах пестрели шутливые лозунги... Собралось немало гостей: Асеевы, Каменский, Мейерхольд, Штернберги, Шкловский, Кассиль, Лавут, Полонская, Яншин... Среди этих давних знакомых был и Я. Агранов»16.
Свой в среде писателей, режиссеров, актеров. Его и звали там просто и мило — Янечка, Аграныч. Им не тяготились, зная, где он работает, его охотно принимали. И общением с ним дорожили.
Надо знать ситуацию в литературном мире того времени: там противоборствовали разные группировки. С одной стороны, левый фронт искусства и революционный фронт искусства, который представляли Маяковский и Эйзенштейн, с другой стороны, мощная, крикливая российская ассоциация пролетарских писателей во главе с Леопольдом Авербахом. А были еще и «попутчики» вроде Бориса Пильняка, автора «Повести непогашенной луны». Агранов дружил со всеми. Это была профессиональная дружба, дружба для информации, для понимания настроений и процессов в писательской среде, для поиска литераторов, способных помогать ОГПУ.
Писатель К. Зелинский весьма сочен в оценке Агранова тех лет: «Я очень часто видел Агранова, когда приходил к Брикам. Вспоминались всегда строки Лермонтова о Басманове: «С девичьей улыбкой и змеиной душой». Вспоминались потому, что тонкие и красивые губы Якова Сауловича всегда змеились не то насмешливой, не то вопрошающей улыбкой. Умный был человек... Именно Агранов (бывший правой рукой Ягоды), начальник секретно-следственной части ОГПУ, приятель Леопольда Авербаха, был тем человеком, который заставлял задумываться над вопросами «что у тебя на душе? кто ты такой?»17.
С этого внутреннего вопроса Агранов начинал дела по молодым поэтам.
Дело Алексея Ганина, №28980 от 13 ноября 1924 года. Ганина взяли на основании агентурной информации о том, что он автор так называемых тезисов «Мир и свободный труд — народам». На допросе у Агранова Ганин заявил: «Эти тезисы я подготовлял для своего романа». Тезисы — это девятнадцать страниц текста, написанного химическим карандашом. Было отчего ОГПУ прийти в беспокойство.
Аграновские
«Достаточно вспомнить те события, от которых все еще не высохла кровь многострадального русского народа, когда по приказу этих сектантов-комиссаров оголтелые, вооруженные с ног до головы, воодушевляемые еврейскими выродками банды латышей беспощадно терроризировали беззащитное сельское население...»
«...та злая воля, которая положена в основу современного советского строя, заинтересована в гибели не только России как одной из нынешних христианских держав, но всего христианско-европейского Запада и Америки».
«Для того чтобы раз и навсегда покончить с так называемой РКП, сектой изуверов-человеконенавистников, и с ее международным органом III Интернационалом, необходимо... путем повседневных систематических разоблачений (речи, беседы, воззвания и прокламации) дискредитировать в глазах рабочих масс не только России, но и всего мира деятельность современного советского правительства и III Интернационала... и взамен жидовского III Интернационала выдвинуть идею Лиги наций как единственной международной организации...»
«Необходимо объединить все разрозненные силы в одну крепкую целую партию, чтобы ее активная сила могла бы... в нужный момент руководить стихийными взрывами восстания масс, направляя их к единой цели. К великому возрождению Великой России».
Ганину было предъявлено обвинение в создании русской фашистской организации. Агранов исходил из его же показаний: «С Петром и Николаем Чекрыгиными я познакомился весной в «Альказаре», во время обеда они читали мне свои стихи. Через некоторое время... встречает меня Петр Чекрыгин на Тверской и предлагает вступить в Орден русских фашистов, говоря при этом несколько комплиментов о моем уме».
И Ганин объясняет, как возникли тезисы: некий гражданин Вяземский, чиновник Центрального статуправления собирался уехать к брату, живущему во Франции. А брат имел связи в среде русской белогвардейской эмиграции. «Для того чтобы нашу группу признали, необходимо было сочинить нечто вроде манифеста. Вот так возникли тезисы. А весь материал, — как признался Ганин,у меня имелся до знакомства с Вяземским, я собирал его для характеристики белогвардейских и черносотенных типов задуманного мною романа».
А в следственном деле формулировки жестки и однозначны: «В июле месяце прошлого, 1924 года в СО ОГПУ поступили сведения о том, что в Москве группа литераторов с целью борьбы с соввластью приступает к образованию террористической организации. Выясняя сущность и направление данной организации, выявляя участников ее, СО ОГПУ... установил, что наиболее активно проявляющие свою деятельность были поэты — Ганин Алексей Алексеевич, Чекрыгин Петр Николаевич, Дворяшин Виктор Иванович, Галанов Владимир Михайлович. Эти лица... вокруг себя сгруппировали исключительно «русских» людей, имевших за собой контрреволюционное прошлое. Последнее обстоятельство побудило СО ОГПУ рассматривать зарождающуюся организацию как ярко выраженную национальную с явно фашистским уклоном».