Вот это поцелуй!
Шрифт:
– Тебя это сводило с ума, Рамон? Так сильно действовало?
– Еще как, просто крышу сносило. Понимаешь?
Я плотнее запахнула халат на груди. Что это Я делаю? Я рехнулась? Только что трахалась с Натаном, у меня еще все тело горело, ан вот, явилась испытывать чары на соседе снизу? Да все ли со мной в порядке? Что это – действие амфетамина или работа яичников? Не ступила ли я на скользкую дорожку? В мои-то тридцать два года? Может, это опасный возраст?
Я быстро поднялась к себе, довольно грубо оборвав беседу с Рамоном, который уже стал задумываться, к чему это
– Обними меня, – попросила я Натана.
– Обнять тебя? Что происходит?
– Пожалуйста.
Я была с ним до ужаса мила, поджарила стейки. Потом повела его на лужайку кампуса, где мы, подталкивая друг друга, рухнули на травку.
– Да, все-таки… Нет, это несерьезно… Мы же ни черта не сделали за это утро, дорогуша.
– Как это мы ничего не сделали?
– Я хочу сказать, в нашем основном качестве офицеров полиции, перед лицом налогоплательщиков.
– Но, Натан, мы с тобой тоже можем позволить себе хоть какие-то радости жизни. Так надо смотреть на вещи. Если не держаться от этого мира на расстоянии хотя бы иногда, как можно его выносить? Как выносить это круглосуточное безумие? Ты знаешь другой способ?
Я говорила, водя травинкой по его лицу и рассеянно оглядываясь на сновавших туда-сюда студентов. Пройдя строгий контроль на входе, где охранники удостоверялись, что у них нет оружия или взрывчатки, молодые люди разбредались по кампусу, как в старое доброе время.
– Знаешь, что я думаю? По-моему, Фрэнк что-то раскопал.
– Мы с тобой ничего не раскопали, а он, видишь ли, раскопал! Брось! Этого только не хватало!
– И он раскопал это что-то здесь. Да, именно здесь он попал в самую точку.
Натан посмотрел на меня, сощурив глаза, одновременно насмешливо и с любопытством; он был чудо как хорош в своей черной куртке из тонкой и мягкой кожи, в необычайно узких обтягивающих джинсах (старая школа!), в которые он заправлял майку, не расстегивая их – это не мой случай, пояс брюк обычно врезается мне в живот, так что сначала приходится надевать майку и только после этого подтягивать брюки и застегивать их, задерживая дыхание; так что при виде того, как это делает Натан, мое сердце переполняется ощущением несправедливости этого мира, я злюсь и поэтому с некоторых пор ношу майки поверх брюк. И подумать только, какая удача! Ведь теперь многие так носят, не я это придумала, просто это очень удобно.
Ну ладно, всем известно, что он красив, и, говоря об этом, я трачу время зря. Я трачу время даром, впадая в ступор, когда украдкой смотрю на него, смотрю и глазам не верю, а потом заставляю себя встряхнуться, чтобы разогнать колдовские чары и спуститься с небес на землю. Но я не буду слишком долго распространяться на эту тему. Короче, я рассказала Натану, что Фрэнк вел свое собственное расследование в университетских кругах и кое-что нарыл.
Мне нужно было высказать это вслух. Не то чтобы я надеялась убедить Натана, нет, мне самой нужно было услышать, как это прозвучит.
И надо сказать, прозвучало
– Не будем забывать вот о чем… Да, не следует упускать из виду, что она частенько здесь бывала. Участвовала в их митингах, во всяких политических акциях, демонстрациях. Она повсюду совала свой нос… Постараемся об этом не забывать.
– Ну и что? В чем твоя идея? Фрэнк проявил излишнее любопытство насчет Дженнифер Бреннен и в результате оказался в больнице? Ведь ты так думаешь? Если я правильно тебя понимаю, ты предполагаешь, что Фрэнк вот-вот мог разоблачить убийц? А не то, что он просто занимался своими личными делишками, которые тоже связаны с определенным риском, должен тебе напомнить… делишками, имеющими довольно мерзкий запашок, скажем так.
– Но не на этот раз.
– Ах вот как? А тебе откуда это известно? Объясни мне.
– Известно, и все туг, тебе не понять, ты – мужчина, а я – женщина.
Продолжая спор, мы отправились в кафетерий, где я долго-долго смотрела на яблочный пай под стеклянным колпаком, но потом все-таки ограничилась эспрессо без сахара.
– Тебе кажется, это притянуто за уши? Думаешь, этого не может быть?
– Нет, я так не думаю. Но только дело в том, что все дорожки все равно приведут к Полу Бреннену, нравится тебе это или нет… тебе и всем остальным.
Все девчонки смотрели на него, но улыбался он мне. Он меня просто убивал. У него явно не все дома! С другой стороны, я не знала, было ли у него что-нибудь с этой Паулой-как-ее-там, что мешало мне броситься ему на шею в благодарность за минуты вроде этой, когда я, каким-то чудом, чувствовала себя в ладу с самой собой. Я была готова поверить, что он прав насчет Пола Бреннена. Прав вопреки всему. Может быть, он это заслужил. Может, на земле всего один мужчина был чуть меньшим подонком, чем все остальные. Если не считать Дерека (относящегося к совершенно особому разряду людей), я другого такого не знала.
А потом на нас свалился Фрэнк. Абсолютно случайно. У него была минутка перед началом следующей лекции, и он совсем осип после того, как час с лишним пытался объяснить ораве обалдуев, что перенос запятой – вопрос нравственный. Короче говоря, он умирал от жажды. Пиджак он держал под мышкой, рубашка пропиталась потом, волосы торчали во все стороны, словно наэлектризованные. Он рухнул на стул рядом с нами, помахав рукой официанту, у которого в ушах болталось несколько колечек, а одно красовалось в носу, и спросил, что мы тут делаем.