Вот жизнь моя. Фейсбучный роман
Шрифт:
А начну я с того, что особой короткости в наших отношениях с этой семьей у меня и моей жены никогда не было. Но однажды мы так славно засиделись в ЦДЛе, что решили коротать ночку уже у нас, на Красноармейской. Приехали, чуть-чуть, кажется, выпили и заговорили почему-то о любви, о том, есть ли способ проверить ее подлинность и степень уверенности любящих друг в друге. «Почему же нет», – отмела наши сомнения Мариэтта Омаровна и ловко, что твоя белка, взобралась на довольно-таки высокий подоконник нашей комнаты. И уже оттуда, полуоборотясь, сделала знак, понятный только Александру Павловичу. Он принял что-то вроде борцовской стойки и простер руки перед подоконником – не выше чем в сантиметрах пятидесяти над полом. И тогда Мариэтта не то чтобы упала спиною назад, не сгибая колен, а как-то уютно легла прямо с подоконника в подставленные руки мужа. Мы только дух перевели. А она, тут же вскочив, эффектно подбоченилась.
Вот, а вы говорите, нет такого способа. Мы с женою, клянусь, тоже любим друг друга. Но повторить сальто-мортале почудаковски так никогда и не решились.
Сообразив, что я по возрасту ровесник времен Очаковских и покоренья Крыма, на встречах с молодыми писателями меня часто спрашивают, как и за что присуждались литературные премии в советскую пору.
Увы, дети и внуки мои, меня там в те годы не стояло, так что и своего хорошего анекдота у меня на этот счет нету. Скажу то, что и без меня знают. Премии тогда были исключительно государственными, то есть бюрократическими, и присуждались, как правило, либо затем, чтобы подтвердить уже сложившийся в глазах власти писательский статус, либо чтобы произвести очередника (иногда даже внеочередника) в соответствующий чин. Попытка наградить Солженицына Ленинской премией – той же оперы. Верховная власть вроде бы и хотела этого, так что дальнейшие (после возможного получения Александром Исаевичем медали с профилем Ильича) события могли бы сложиться по-другому, но победили бюрократы рангом пониже, как-то так заболтав-заболтав саму идею, что искомая награда ушла «Тройке» Олеся Гончара [210] –
210
Гончар Олесь (Александр Терентьевич) (1918–1995) – украинский писатель, лауреат двух Сталинских (1948, 1949) Ленинской (1964) и Государственной премий СССР, Герой Социалистического Труда (1978) и – посмертно – Герой Украины (2005). В романе «Тронка» (1963), как указывает Википедия, «впервые в украинской литературе остро ставится проблема искоренения сталинизма, борьбы старого с новым», но ставится она, видимо, остро как раз в той мере, чтобы именно этот роман получил Ленинскую премию, отняв ее у повести Александра Солженицына «Один день Ивана Денисовича».
Случались, будем справедливы, и исключения – когда власть, по каким-то своим видам, решала подать сигнал о собственной, как сказали бы сейчас, культурной вменяемости. Так, Сталинской премией первой (самой главной!) степени в 1946 году (sic!) был отмечен Михаил Лозинский за перевод «Божественной комедии» Данте. Но первое место в перечне чудес все равно – и теперь уже навсегда – удержит Сергей Сергеевич Аверинцев, в возрасте 31 года получивший премию Ленинского комсомола [211] за свою кандидатскую диссертацию «Плутарх и жанр античной биографии».
211
Ленинского Комсомола премии – учреждены постановлением ЦК ВЛКСМ в марте 1966 как награда за достижения в области литературы, искусства, журналистики и архитектуры. Предполагалось, что ею будут отмечаться авторы до 35 лет, что не помешало присудить премию уже давно покойным Николаю Островскому (1966), Владимиру Маяковскому (1968), Александру Фадееву (1970), Михаилу Светлову (1972), Сергею Чекмареву (1975), Борису Горбатову (1978). Среди живых к тому времени авторов, писавших на русском языке, этой награды были удостоены Владимир Чивилихин (1966), Олжас Сулейменов (1967), Ярослав Смеляков (1968), Владимир Фирсов (1968), Овидий Горчаков (1968), Филипп Наседкин (1970), Анатолий Алексин (1970), Роберт Рождественский (1972), Валентин Сорокин (1972), Владислав Крапивин (1972), Борис Васильев (1972), Альберт Лиханов (1976), Вячеслав Шугаев (1977), Иван Уханов (1977), Юрий Селезнев (1977), Виктор Потанин (1978), Виль Липатов (1978), Сергей П. Алексеев (1979), Антонина Баева (1979), Валерий Поволяев (1979), Семен Цвигун (1979), Рустам Ибрагимбеков (1979), Владимир Амлинский (1980), Зоя Воскресенская (1980), Борис Панкин (1980), Валерий Хайрюзов (1980), Цезарь Солодарь (1980), Николай Яковлев (1980), Георгий Марков (1980), Анатолий Иванов (1980), Андрей Дементьев (1981), Феликс Кузнецов (1981), Игорь Ляпин (1982), Александр Проханов (1982), Светлана Токомбаева (Суслова) (1982), Мария Прилежаева (1983), Николай Старшинов (1983), Олег Шестинский (1983), Михаил Шевченко (1983), Сергей Бобков (1983), Анатолий Пшеничный (1983), Татьяна Смертина (1985), Владимир Коробов (1985), Сергей Лыкошин (1985), Сергей Т. Алексеев (1986), Светлана Алексиевич (1986), Юрий Поляков (1986), Владимир Степанов (1986), Николай Мирошниченко (1986), Михаил Пляцковский (1986), Александр Стовба (1987, посмертно), Михаил Андреев, Михаил Щукин (1987), Феликс Чуев (1987), Марина Кретова (1988), Виктор Кирюшин (1988), Екатерина Маркова (1988), Евгений Туинов (1989), Илья Кормильцев (1989) Лауреатам вручались диплом, нагрудный знак и денежное вознаграждение в размере 2500 рублей. Аналогичные (но рангом ниже) премии были учреждены и во всех (кроме РСФСР) союзных республиках СССР{15}. В отличие от лауреатов Ленинской и Государственных премий СССР и России, лауреаты премии Ленинского комсомола не получают ныне дополнительного материального обеспечения при начислении пенсии.
Где Плутарх, где Ленинский комсомол – разберись, наука.
То, что в советские годы за хорошими книгами надо было побегать, хотя они и выходили, случалось, оглушительными тиражами, меня не изумляло: ведь на то они и хорошие. То, что с таким же трудом удавалось достать (для обмена, не пугайтесь, для обмена!) «Вечный зов» [212] или «Петровку, 38», переиздававшиеся ежегодно, не изумляло тоже; в конце концов, люди могут располагать и дурным вкусом, не правда ли?
212
«Вечный зов» – роман Анатолия Степановича Иванова (1928–1999), лауреата Государственных премий РСФСР (1971) и СССР (1979) и Героя Социалистического Труда (1984), главного редактора журнала «Молодая гвардия» (1972–1995), который – во многом благодаря удачному 19-серийному телесериалу В. Ускова и В. Краснопольского (1973–1983) – был в Советском Союзе, безусловно, национальным бестселлером, хотя интеллигентное сословие относилось к нему, в лучшем случае, иронически, переиначив название в «Вечный позыв».
А вот куда деваются и почему в магазинах тоже не лежат стотысячекратно растиражированные книги Сартакова, Шуртакова [213] , Маркова [214] , Кожевникова [215] или, скажем, Алима Кешокова [216] , для меня, признаюсь, долго оставалось загадкой; кто, ну кто в трезвом уме и здравой памяти будет за свои деньги читать «Грядущему веку» или, предположим, «Победу»?
Загадка разрешилась сама собой, когда мне в руки попал Сводный план Госкомиздата РСФСР [217] (понятно, что молодые писатели ни о каком Госкомиздате не слыхивали, да и понятно ли им, что такое РСФСР?). Такие объемистые фолианты выпускались для служебного, если я не вру, пользования и содержали в себе перечень книг, какие на следующий год предполагались к изданию как в Москве, так и во всех республиканских и областных центрах России. И вот я листаю и вижу, что подле некоторых названий стоит какая-то таинственная звездочка, и означает она всего-навсего, что данная книга «рекомендована для массовых библиотек».
213
Шуртаков Семен Иванович (1918–2014) – писатель, лауреат Государственной премии РСФСР имени Горького, автор более тридцати книг, ни одну из которых никто из моих знакомых никогда не читал.
214
Марков Георгий Мокеевич (1911–1991) – романист, дважды, как и М. А. Шолохов, Герой Социалистического Труда (1974, 1984), секретарь (с 1956), первый секретарь (1971–1986), председатель правления (1986–1989) СП СССР, член ЦК КПСС (1971–1990). Как «смотрящий» за всей литературной жизнью страны, был, разумеется, был награжден всеми, какие тогда были, премиями – Сталинской (1951), Ленинской (1976), Ленинского комсомола (1984), Государственной РСФСР (1985). Его романы «Строговы», «Соль земли», «Сибирь», «Отец и сын», «Грядущему веку», выходившие при жизни автора миллионными тиражами, щедро экранизировавшиеся и изданные (преимущественно московскими издательствами) чуть ли не на всех языках мира, ныне, кажется, благополучно забыты.
215
Кожевников Вадим Михайлович (1909–1984) – романист, Герой Социалистического Труда (1974), лауреат Государственной премии СССР (1971), депутат Верховного Совета СССР (1966–1984), Среди его произведений выделяются рассказ «Март – апрель» (1942), действительно хороший, и роман «Щит и меч» (1965), четырехсерийную экранизацию которого (1968) просмотрело почти 70 миллионов человек и среди них будущий президент России В. В. Путин. Самыми же важными событиями, какими ознаменовалась 38-летняя деятельность Кожевникова на посту главного редактора журнала «Знамя» (1946–1984), стали публикация «Стихов из романа» Бориса Пастернака (1954) и передача рукописи романа Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» в карательные органы (1961){16}.
216
Кешоков Алим Пшемахович (1914–2001) – кабардинский советский писатель, Герой Социалистического Труда (1990), председатель Литературного фонда СССР (1970–1980).
217
Госкомиздат – Государственный комитет по делам издательств, полиграфии и книжной торговли СССР. В его функции с 1975 года входил контроль за системой сводного тематического планирования всех книгоизданий страны. Иными словами, каждое издательство должно было ежегодно составлять и публиковать в открытой печати свой тематический план, а Госкомиздат устранял нецелесообразное, с его точки зрения, дублирование готовящихся к выпуску изданий, давал (или не давал) разрешение на замену названий, перенос сроков выхода, изменение объема и других характеристик каждой книги.
А сколько массовых библиотек было тогда, до капитализма, в нашем государстве, вы только вообразите: [218] Красный уголок в каждом рабочем общежитии, Ленинская комната в каждой подводной лодке… [219] Их тьмы, и тьмы, и тьмы были, способные проглотить и упокоить на своих полках любой тираж любой книги [220] – была бы она рекомендована.
Принято считать, что сексуальная революция пришла в Россию вместе с глянцевыми календариками и видеосалонами, которые держали ушлые ребята из райкомов и горкомов Ленинского комсомола.
218
«Вы только вообразите» – «примерно 350 тысяч всех ведомств, с учетом технических и научных. Художественной литературой комплектовались примерно две трети», – напомнил в комментах Андрей Гришин.
219
«Любой тираж любой книги» – «А их не продавали „в нагрузку“? – переспросила в Фейсбуке Ольга Бугославская. – На моей памяти „в нагрузку“ в основном давали „Материалы (№) съезда КПСС“ и „Речи Л. И. Брежнева на (№) съезде КПСС“. Но, по-моему, художественные произведения тоже шли в дело. Наш книжный магазин на Ленинском в конце 80-х ввел в практику, как я теперь понимаю, довольно экзотический для советского времени метод распределения дефицитных изданий: право их приобрести разыгрывалось в лотерею. Однажды на кону оказалась „История Тита Ливия“ серии „Памятники исторической мысли“. Поскольку на Ленинском проспекте жили сплошь интеллектуалы, то народу в книжном набилось примерно столько же, сколько на упомянутой встрече с писателем М. Веллером. Я ничего не выиграла, а дядьку, который стал счастливым обладателем трудов римского историка, обязали купить также роман о белорусских партизанах и сборник стихотворений какого-то поэта из какой-то братской республики».
220
Красный уголок, Ленинская комната – эти помещения, отведенные под нужды агитации и политического просвещения, на каждом советском предприятии и в каждом советском учреждении появились еще в начале 20-х годов. В их убранство обычно входили гипсовый бюст В. И. Ленина, портреты членов и кандидатов в члены Политбюро ЦК КПСС, фотогалерея передовиков производства, почетные грамоты и вымпелы, а также библиотечка с материалами партийных съездов и пленумов. В воинских частях и на судах военно-морского флота эту же роль играли Ленинские комнаты, служившие одновременно еще и местах проведения так называемого культурного досуга.
Оно, может, и так, но не умалить бы нам заслуги истинных первопроходцев – мастеров литературы социалистического реализма, лауреатов Государственных и всяких прочих важных премий, в своих романах на десятилетие раньше, чем комсомольцы, вызвавших к жизни проблему пола – румяную фефёлу. Не позабыть бы, что именно Юрий Васильевич Бондарев [221] открыл невыездным читателям самые злачные местечки гамбургского Репербана. Не упустить бы из виду уроки ядреного простонародного секса, щедро преподанные в эпопеях Анатолия Степановича Иванова и Петра Лукича Проскурина. Не оставить бы в нетях те «шишечки на титечках», что будто бы грезились Гавриле Державину – герою биографического романа Олега Николаевича Михайлова [222] . Даже Георгий Мокеевич Марков уж на что был пресен, но и он расцветил свой финальный роман «Грядущему веку» сюжетиком про (безответственную партийную работницу, что, изголодавшись по мужской ласке, пыталась нырнуть под бочок к первому (вы только подумайте – к самому первому!) секретарю обкома.
221
Бондарев Юрий Васильевич (1924) – писатель, до середины 1960-х годов воспринимавшийся как один из лидеров полуопальной «военной прозы», а позднее занявший ортодоксальные коммуно-патриотические позиции, что принесло ему не только звания Героя Социалистического Труда (1984), лауреата Ленинской (1972), Государственных РСФСР (1972) и СССР (1977, 1983) премий, но и ключевые должности первого заместителя председателя (19*71— 1990), а затем и председателя правления СП РСФСР (РФ). Выступив с речью на XIX партийной конференции (1989), Бондарев заявил о себе как о последовательном враге демократических преобразований в стране, а в 1991 году подписал «Слово к народу», которое было расценено как идеологическое обоснование т. наз. «путча ГКЧП».
222
Михайлов Олег Николаевич (1932–2013) – критик, прозаик, доктор филологических наук (1992), уже со второй половины 1950-х выступавший как исследователь и пропагандист творчества писателей первой русской эмиграции. Погиб во время пожара на даче в писательском поселке Переделкино. Вместе с писателем погибли его библиотека и архив, включающий в себя бесценное собрание автографов.
Словом, у газетного обозревателя, призванного зорко следить за движением литературного процесса, выбора не было – тема актуальна, вопрос назрел, надо писать. Я и написал – кажется, в самом начале 80-х, проверить негде, – литературный фельетон, которому дал название «Оживляж», подслушанное у московских просвирен.
Жду реакцию своего редакционного начальства. А ее нет, и только всезнающие секретарши тишком проговариваются, что мой текст, инкрустированный ароматными цитатами, размножен на машинке и роздан членам редколлегии. Потом, ну надо же, его вроде бы повезли на Воровского, 52 [223] , где будто бы зачитывали вслух за общим обедом – не мои язвительные комментарии, конечно, а цитаты, одни только цитаты. Не знаю, возили ли «Оживляж» еще куда-то, но в итоге все-таки напечатали, повыщипав, естественно, из него все «секретарские» фамилии и убрав то, что хотя бы косвенно указывало на Юрия Бондарева (слишком влиятелен) и Анатолия Иванова (слишком злопамятен).
223
Воровского, 52 – здесь, в старинной барской усадьбе, которую Лев Толстой описал как дом Ростовых в романе «Война и мир», на протяжении десятилетий располагались секретариат правления и аппарат Союза писателей СССР. Ныне арендатором здания 52 по улице, которой возвращено название Поварская, является Международное сообщество писательских союзов.
Так что я короткое время слыл автором неологизма [224] , ныне, думаю, всеми благополучно забытого. А редакция обогатилась несколькими мешками читательских писем и бандеролей, откуда становилось ясно, что в Пензе и Перми, Краснодаре и Красноярске местные литначальники, вослед старшим товарищам из Москвы, тоже дерзнули сказать каждый свое веское слово про «шишечки на титечках» и соития на сеновале или в жаркой баньке. Пролагая, тем самым, путь Ленинскому комсомолу с завозными «Эмманюэлями» [225] и «Греческими смоковницами» [226] .
224
«Слыл автором неологизма, ныне, думаю, всеми благополучно забытого» – «Что Вы, Сергей Иванович! Как же это забыть можно! – откликнулся из заокеанского далека профессор славистики Олег Проскурин. – Это же как „Литературные мечтания“…:)». «Термин „оживляж“ вообще-то был в ходу в журналистской среде. Но С. Ч. придал ему более емкое наполнение, дополнительные смыслы», – уточнила Алла Амелина. «Сергей Иванович, оно уже в словарях есть – со ссылкой на Вас же.:)))», – веско подтвердил лингвист Гасан Гусейнов. И оказалось, есть что сказать и Алисе Ганиевой: „Оживляж“ и сейчас очень в ходу, по крайней мере, я слышала не раз. Теперь буду знать и авторство, и пикантный генезис».
225
«Эмманюэль» – эротический фильм французского режиссера Ж. Жакена (1974), экранизация одноименного романа Э. Арсан, повествующий о сексуальных похождениях героини, роль которой сыграла С. Кристель, в Юго-Восточной Азии. До Советского Союза этот фильм дошел только в годы перестройки, став одним из безусловных хитов частных просмотров и клубного видеопроката.
226
«Греческая смоковница» – вполне себе по нынешним временам невинная немецкая эротическая комедия, в конце 1980-х годов особенно популярная в видеосалонах при райкомах и горкомах ВЛКСМ.
Вспомню-ка я хотя бы раз Александра Борисовича Чаковского – человека яркого и, вне всякого сомнения, лучшего редактора «Литературной газеты» за все годы ее существования.
Самое начало 80-х годов. Большая группа сотрудников газеты (в основном юмористов, но не только) во главе с Александром Борисовичем едет в Ленинград на встречу с тамошней общественностью. Перед встречей, как и принято обычно, инструктаж. Александр Борисович велит, чтобы вопросы были поострее [227] – про международное положение и про то, о чем обычно вслух не говорят. А главное – чтобы непременно задали ему вопрос про «Ваську Аксенова» (Василий Павлович только что нашумел «Метрополем» [228] и совсем недавно осел в Штатах; книжки его из библиотек уже изъяты, имя запрещено к упоминанию). Те, кому положено, берут на карандаш, чтобы те, кому положено, могли вовремя подать какие надо записки.
227
«Чтобы вопросы были поострее» – «А нам в МГУ, – вспомнил в Фейсбуке Петр Образцов, – Чаковский рассказывал, что его ВЫЗЫВАЮТ и строго ругают, потому что он своими критическими статьями о нашем народном хозяйстве дискредитирует – что? а-а-а, не догадались! – дискредитирует наш могучий ЭКСПОРТ».
228
«Метрополь» – неподцензурный альманах, собранный Василием Аксеновым (главный редактор), Виктором Ерофеевым, Евгением Поповым и выпущенный двенадцатью экземплярами как самиздат в 1979 году. Помню, как я, одним, видимо, из первых, читал его, разложив этот огромный фолиант (каждая полоса в четыре машинописных страницы формата А4) на полу своей однокомнатной квартиры. Казалось, что власть уже не заинтересована в идеологической охоте на ведьм и что, соответственно, этот альманах, не содержавший в себе никаких прямых выпадов в сторону власти, может быть напечатан и советским издательством – пусть даже самым ограниченным тиражом. Но Феликсу Кузнецову, незадолго до этого возглавившему Московскую писательскую организацию, был нужен именно скандал, и он разразился. В многотиражке «Московский литератор» под общим названием «Порнография духа» были опубликованы резко негативные высказывания известных литераторов об альманахе. Решение о приеме Ерофеева и Попова в Союз писателей дезавуировали, в ответ на что Инна Лиснянская и Семен Липкин заявили о своем выходе из этой организации. А Василию Аксенову 22 июля 1980 года было разрешено выехать по приглашению в США, где его уже ждал «Метрополь», выпущенный издательством «Ардис», а вскоре подоспел и указ о лишении писателя советского гражданства.