Вот жизнь моя. Фейсбучный роман
Шрифт:
Но вот последний вечер. Мой визави, проводив забредшего к нему и сильно захмелевшего гостя, уже сладко почивает, а я по давней привычке что-то еще читаю перед сном.
И тут стук в дверь. Открываю: Вадим Валерианович. В руках бутылка вина, что запомнилось, не грузинского. «Разрешите?» – «Ну, конечно». Я смущен, признаться; ну как, я еще, считай, мальчишка, а он известный критик, литературовед, друг Бахтина, и знаменитая дискуссия «Классика и мы» [267] к тому времени уже состоялась. Вадим Валерианович явно понимает мое смущение и разговор заводит ab ovo: «Вы, я слышал, родились в Архангельской области?» – «Да, – говорю я, – в лагерном лазарете». – «А как там ваша матушка очутилась?» – интересуется. Сосед мой по гостиничному номеру сладко похрапывает, я рассказываю, Вадим Валерианович разливает винишко, что-то рассказывает сам. «Считается, – замечает между прочим, – что я недурной критик, но друзья-то знают, что как повар я гораздо талантливее. Хотя, на самом деле, я, в первую голову, конечно, политик, но какая у нас в стране политика – только литературная». И без перехода, снижая голос до шепота, спрашивает: «Как же вас, молодого человека с такой хорошей родословной, занесло ко всем этим, – пренебрежительно щелкает пальцами, – тарковским, левитанским, Трифоновым? Что они вам, если у вас есть судьба и если у вас могут появиться, если захотите, настоящие читатели?»
267
«Классика и мы» – дискуссия, состоявшаяся в Большом зале ЦДЛ 21 декабря 1977 года, то есть в день рождения И. В. Сталина, во время которой Петр Палиевский, Станислав Куняев, Михаил Лобанов,
Дневников тогда я, увы, не вел, как и сейчас не веду, поэтому не буду даже пытаться пересказывать наш разговор, затянувшийся за полночь. Вот одни только опорные слова: Русский клуб – Рубцов и Передреев [268] – почему-то Тяжельников [269] – Битов [270] , изменивший своему назначению – мировой заговор против России – особая роль, которую мог бы в «Литературной газете» взять на себя я как русский не только по культуре, но и по крови – и хазары [271] , конечно же хазары, хотя, это я точно помню, Кожинов особо заботился о том, чтобы не выглядеть в моих глазах антисемитом да, кажется, им и не был….
268
Передреев Анатолий Константинович (1932–1987) – поэт, переводчик, один из ведущих представителей т. наз. «тихой поэзии».
269
Тяжельников Евгений Михайлович (1928) – первый секретарь ЦК ВЛКСМ (1968–1977), заведующий отделом пропаганды ЦК КПСС (1977–1982), считавшийся одним из покровителей так называемой Русской партии.
270
Битов Андрей Георгиевич (1937) – писатель, бессменный (с 1991 г.) президент Русского ПЕН-центра. В литературных кругах популярна полушутливая фраза «За одного Битова двух недобитых дают».
271
Хазары – тюркоязычный кочевой народ, объединенный в Хазарский каганат (650–969), часть которого во главе с правящим родом исповедовала иудаизм. Поэтому естественно, что на эзоповом языке 1970–1980 годов слово «хазары» стало едва ли не синонимично слову «евреи», и интеллектуалы-националисты охотно говорили о «хазарском иге», когда хотели намекнуть на «еврейское засилье» в среде советской научной и творческой интеллигенции.
Меня не покупали. Мне не сулили денег или карьеру. Мне только обещали настоящих (это слово можно даже вразрядку) читателей.
Вадим Валерианович, безусловно, был уверен в своей убедительности. Я же как-то все больше томился и не то чтобы скучал, но… И он – тонкий человек, умный человек – это почувствовал. С аристократической вежливостью простился и вышел.
Больше мы с ним не говорили никогда – ломоть оказался и в самом деле отрезанным. Но чемодан Елены Владимировны к регистрации на посадку нес все-таки я.
Бытует, кстати сказать, устойчивое мнение: советская власть в 60-80-е годы боролась со своими критиками, как тогда говорили, «слева», придерживавшимися либеральных воззрений, а националистов как «социально близких» будто бы не трогала. Чуть ли не во всем поддерживала. Это не совсем так.
Или совсем не так. Смотрите сами: в феврале 1970 года выдавливают Александра Твардовского из «Нового мира» – и в декабре того же года изгоняют Анатолия Никонова [272] с должности главного редактора журнала «Молодая гвардия», с этими самыми либералами отчаянно враждовавшего. Конечно, в 1968 году публикация глав из книги Аркадия Белинкова [273] в журнале «Байкал», а «Сказки о тройке» братьев Стругацких в альманахе «Ангара» привела к разгрому обоих этих изданий. Но и один из лидеров Русского клуба Сергей Семанов [274] снят был в 1981 году с поста главного редактора журнала «Человек и закон», а в 1982 году потерял редакторские полномочия и Николай Палькин [275] , опубликовавший в «Волге» статью Михаила Лобанова [276] «Освобождение», где осторожный роман Михаила Алексеева [277] «Драчуны» послужил лишь поводом для публицистически страстного – и тогда крамольного! – разговора о голоде 1933 года в Поволжье.
272
Никонов Анатолий Васильевич (1923–1983) – главный редактор журнала «Молодая гвардия» (1963–1970), отрешенный от должности решением Секретариата ЦК КПСС. Впоследствии возглавлял идеологически маловажный в ту пору журнал «Вокруг света». Что же касается «Молодой гвардии», то она как была, так и осталась ультранационалистический – и при Феликсе Овчаренко (1971), и при Анатолии Иванове (1972–1995), и при главных редакторах уже нового, постсоветского поколения. Сначала, видимо, в силу того, что Центральный Комитет ВЛКСМ, чьим органом был журнал, последовательно возглавляли считавшиеся покровителями так называемой Русской партии Сергей Павлов (1959–1968) и Евгений Тяжельников (1968–1977), а потом уже по традиции.
273
Белинков Аркадий Викторович (1921–1970) – писатель, автор книг «Черновик чувств», «Юрий Тынянов», «Сдача и гибель советского интеллигента». В 1968 году воспользовался туристической поездкой в Венгрию, чтобы переправиться оттуда через Югославию в Соединенные Штаты, где преподавал в нескольких университетах.
274
Семанов Сергей Николаевич (1934–2011) – литератор, дебютировавший брошюрой «Во имя народа: Очерк жизни и борьбы Александра Ульянова» (М., 1961), но постепенно сдвинувшийся на монархические позиции. Своим личным врагом и, соответственно, заправилой сионистского заговора против России считал председателя КГБ, а затем генерального секретаря ЦК КПСС Ю. В. Андропова – см. семановские книги «Юрий Владимирович: Зарисовки из тени» (М., 1995), «Андропов: Семь тайн генсека с Лубянки» (М., 2001), «Юрий Андропов: Политическая биография» (М., 2003) и, наконец, вышедший уже посмертно труд «Русский клуб: Почему не победят евреи?» (М., 2013).
275
Палькин Николай Егорович (1927–2013) – саратовский поэт, которого прославили не многочисленные и никем не замеченные сборники стихов, но, в первую очередь, публикация в возглавлявшемся им журнале «Волга» (1982, № 10) статьи М. Лобанова «Освобождение».
276
Лобанов Михаил Петрович (1925) – критик, историк литературы и профессор Литературного института, один из наиболее последовательных публицистов так называемой Русской партии. История публикации статьи «Освобождение» и последовавших вслед за этим идеологических и административных санкций подробно, с привлечением стенограмм, изложена в мемуарах М. Лобанова «В сражении и любви: Опыт духовной автобиографии» (М., 2003).
277
Алексеев Михаил Петрович (1918–2007) – писатель, Герой Социалистического Труда, лауреат Государственных премий РСФСР и СССР, главный редактор журнала «Москва» (1968–1989) и один из бессменных секретарей правления Союза писателей РСФСР (1965–1991) и СССР (1967–1991). Достойно внимания, что, подвергнув по партийной команде суровому осуждению статью М. Лобанова, коллеги по секретариатам постарались вывести из-под удара и роман «Драчуны», и его автора – «Позиция автора романа Михаила Алексеева (…) вся обращена в будущее. Позиция же автора статьи Михаила Лобанова реакционно-романтическая…» (Феликс Кузнецов), «У меня полное ощущение, что статья написана не о романе Алексеева (…), а совсем о другом. И эти две вещи существуют порознь» (Николай Доризо), «Мы должны Алексеева защитить и всю нашу литературу от субъективных толкований М. Лобанова» (Егор Исаев), «Мы выдвинули роман Михаила Алексеева „Драчуны“ на соискание Ленинской премии, и правильно поступили, ибо это – явление в нашей литературе. Я считаю, что статья М. Лобанова по сути дела, никакого отношения к роману не имеет» (Анатолий Алексин). Стоит добавить, что за своего критика не заступился и сам М. Алексеев, которого, наверное, можно понять: ведь, благодаря скандалу, Ленинская премия, на которую он рассчитывал, ему так и не досталась.
Да одна только трагифарсовая судьба Ивана Шевцова [278] чего стоит! Это же надо – написать еще в 1949 году, то есть в самый разгар государственного антисемитизма, роман «Тля» про борьбу русских художников-патриотов с безродными космополитами-авангардистами и суметь напечатать его только через пятнадцать лет, на излете хрущевской оттепели. А напечатав, тут же огрести по полной: и рецензии пошли исключительно разгромные, и договора на другие романы разорвали, и с насиженного места в журнале «Москва» согнали, и даже в Союз писателей автора уймы книг рискнули принять только к его 60-летию, в 1979-м. Вы не поверите, но даже тесная дружба Шевцова с членом Политбюро товарищем Полянским [279] («Я стал бывать у него в Кремле дважды в неделю – просто разговаривали, спорили», – вспоминал Иван Михайловича) не стала охранной грамотой для злополучного борца с мировым еврейством.
278
Шевцов Иван Михайлович (1920–2013) – писатель, феерическую известность которому принес роман-памфлет «Тля» о борьбе русских художников-реалистов с евреями-авангардистами (написан в 1949, опубликован в 1964 году). Более поздние его романы – например, «Во имя отца и сына» (1970), «Любовь и ненависть» (1970), «Бородинское поле» (1977), «Голубой бриллиант» (1996), «Остров дьявола» (1998) и др. – такого скандального успеха уже не имели. Взгляды И. Шевцова, в том числе и его отношение к евреям, наиболее полно представлены в публикации Олега Кашина «Один против мирового сионизма» («Русская жизнь», 7. 12.2007).
279
Полянский Дмитрий Степанович (1917–2001) – заместитель (1962–1965), первый заместитель председателя (1965–1973) Совета министров СССР, министр сельского хозяйства СССР (1973–1976), член Президиума / Политбюро ЦК КПСС (1960–1976). Комментируя последовавшую вслед за этим опалу Д. Полянского, «сосланного» послом в Японию, а затем в Норвегию, Леонид Млечин указывает: «Излишняя активность Полянского раздражала членов политбюро. Особенно когда он проявил особый интерес к идеологическим вопросам, что не входило в прямые обязанности первого заместителя председателя Совета министров. Он пытался влиять на литературные дела, покровительствовал «своим» писателям, причем людям бесталанным, но с большими амбициями. А в политбюро существовали свои правила. Наводить порядок в чужом огороде не было принято».
Вам его не жалко? Очень уж, скажете, неравновесные фигуры: Никонов – и Твардовский, Алексеев – и Стругацкие, Шевцов – и Гроссман, чей роман с редакционного стола перекочевал прямо на Лубянку. Оно так. Но чувство боли поражает не только достойных людей, и если уж мы говорим о свободе, то, наверное, для всех, не правда ли? Так что если и о притеснениях, то тоже обо всех…
«Не высовываться!» – вот трамвайный и идеологический закон ушедшей в небытие эпохи. Не отклоняться от генерального курса и, более того, не слишком пережимать с верностью, чему иллюстрацией и Шевцов, и Всеволод Кочетов [280] , покончивший с собою тоже, можно предположить, не от сладкой жизни цепного пса режима.
280
Кочетов Всеволод Анисимович (1912–1973) – писатель, последовательно возглавлявший Ленинградскую писательскую организацию (1953–1955), «Литературную газету» (1955–1959) и журнал «Октябрь» (1961–1973). Успех ему принес роман «Журбины» (1952), к тому же очень удачно экранизированный, а скандальную известность роман-памфлет «Чего же ты хочешь?», опубликованный в его личном «Октябре» (1969, №№ 9-11), но так никогда и не выходивший отдельным изданием. Сейчас память о книгах В. Кочетова стерта, осталась лишь репутация: «Из всех советских писателей Кочетов – самый главный мракобес, который боролся с интеллигенцией всех толков. Самый главный, самый мрачный. Если изучать соцреализм, то Кочетов со всеми своими произведениями это и есть самый породистый, самый типичный соцреализм» (Михаил Золотоносов,.
И такие примеры особо ретивым тоже стоило бы помнить.
Теперь это время – за чертой горизонта. Может ли вернуться? Во всяком случае, теперешняя власть действует пока не таской, но лаской: разве же не эмблематичны в этом смысле для последнего десятилетия кадры телевизионной хроники, демонстрировавшие Путина, который равно почтительно приветствовал и Сергея Михалкова, и Александра Солженицына, и Даниила Гранина, то есть три ни в чем – ну абсолютно ни в чем! – не схожих между собою типа гражданского и творческого поведения. Вот вам и сдержки с противовесами: теперь всем сестрам по серьгам, как в веке оном – всем по сопатке.
Про то, как решением партийных инстанций в конце 70-х годов была канонизирована деревенская проза, я уже рассказывал. Но ничего у властей не вышло бы, не опирайся это решение на согласный хор городских интеллигентов, по русской традиции в очередной раз преклонившихся перед народом-богоносцем. И перед его, соответственно, певцами.
Сами-то деревенщики своих восторженных поклонников и поклонниц, часто с подозрительно звучавшими фамилиями или отчествами, сколько я помню, чуждались. Предпочитали держаться в своем кругу, заединщиками, было такое слово, а в авторы предисловий-послесловий к своим книгам приглашали или друг друга, или критиков, близких им по жизненному опыту. И лучше провинциалов – либо Игоря Дедкова [281] из Костромы, Валентина Курбатова из Пскова, либо критиков с талантом, может быть и пожиже, а с репутацией поплоше, но тоже, еще раз вспомню это слово, заединщиков.
281
Дедков Игорь Александрович (1934–1994) – после окончания факультета журналистики МГУ (1957) получил распределение в Кострому, где и вырос в одного из крупнейших литературных критиков и публицистов российской провинции. Полномочным представителем русского простонародья, обделенного перестройкой, он чувствовал себя и в Москве, куда в 1987 году вернулся на роль политического обозревателя журнала «Коммунист» (затем «Свободная мысль»).
«Переписка Натана Эйдельмана с Виктором Астафьевым…» – этот драматический сюжет 1986 года наиболее обстоятельно изложен в статье Константина Азадовского «Переписка из двух углов Империи», опубликованной в 5-м номере журнала «Вопросы литературы» за 2003 год.
Тут вроде и обиды никакой нет; родное к родному тянется. Засбоило уже на развороте к перестройке, когда по рукам пошла переписка Натана Эйдельмана с Виктором Астафьевым, а Василий Белов опубликовал роман, слабенький, правда, зато с грозным названием «Все впереди». Да и в публицистике Валентина Распутина, до юдофобии, впрочем, не опускавшегося, отчетливее, чем прежде, зазвучали антиинтеллигентские и антипрогрессистские ноты.
Я-то – человек, и происхождением, и родством повязанный с русским простонародьем, а потому имеющий возможность сравнивать свои личные впечатления с сугубо литературными, – деревенской прозой никогда зачарован не был. Умом, да, умом ее историко-культурное значение как понимал, так и теперь понимаю, а зачарован… нет, не был. Поэтому и разочаровываться мне было не в чем. А вот многие мои городские друзья пережили, вспоминаю, жестокий шок. Кто-то бранил Эйдельмана: нечего, мол, было провоцировать легкого на срыв Виктора Петровича. Кто-то, полушутя, судачил, что Василий Иванович как раз к этой поре бросил пить, и по «политическим причинам», как сам он заявил публично, а организм-де, нанес ответный удар – и прямо по таланту. И все дружно заперебирали имена из школьной программы, ставя юдофобию в ряд тех же пагубных (но, наверное, так же простительных) слабостей больших русских писателей, что и пьянство.
И годы прошли, прежде чем Астафьев, полуразорвавший со своим кругом, был либеральной интеллигенцией прощен – благодаря решительной поддержке ельцинских реформ и, в особенности, благодаря своим резким высказываниям против коммуняк и Сталина. Что же до Белова и Распутина, то они, сосредоточась на антиреформаторской риторике, из художественной прозы ушли, и некому было уже навевать сон золотой о народе-богоносце. Да и российская жизнь в девяностые, в двухтысячные годы клонила как-то в сторону от града Китежа и крестьянской Атлантиды.