Вой лишенного или Сорвать покровы с богов
Шрифт:
С выражением благоговения на лице, мужчина всматривался в изображения, нанесенные им на кожаный холст. Он мысленно проговаривал каждый шаг. Восстанавливал последовательность уже совершенных действий. Напоминал себе, что все четыре стихии соединены в одной основе, осталось только заполучить их, подчинить и привести в нужное место, а также найти недостающий элемент.
И освободить сестру из ею же созданной ловушки. Как бы ему не хотелось обратного - оставить Риану в заточении - без ее присутствия ритуал не может быть исполнен.
"А жаль", - признался
Она не могла не наблюдать за ним. Краем глаза Лураса постоянно отслеживала местонахождение сына, даже тогда, когда отвечала на вопросы советников или же принимала поздравления гостей. Сердце женщины пребывало с Лутаргом каждое мгновенье.
Вот и сейчас, Раса сначала почувствовала, а затем увидела, как сменилось настроение молодого человека, как плотно сжались губы, и ожесточился взгляд. Что стало причиной, женщина знать не могла, но разум подсказывал - что-то произошло.
Продолжая вежливо улыбаться коменданту Синастелы, который с воодушевлением рассуждал о достоинствах руаниданы, Лураса чуть развернулась, чтобы не потерять из вида сына, когда тот, покинув балюстраду, устремился к гостям. Она видела, как Лутарг подошел к девушкам, принимавшим участие в церемонии посвящения, как бросил им несколько слов. Как застыл в напряжении, ожидая ответ. Не остался незамеченным и гневный прищур, появившийся, когда их слова не оправдали его ожиданий. Другого объяснения Лураса не видела.
– Прошу простить меня, - перебив коменданта на середине фразы, Лураса поспешила к сыну.
Его рука, обхватившая медальон, развеяла остатки сомнений. Случилось нечто, сильно его встревожившее, и женщина не могла остаться в стороне.
Пробираясь среди гостей, норовящих привлечь ее внимание, Раса, не глядя, кивала. Оставляя без внимания любые обращения, она не отрывала глаз от сына, который, не заботясь о производимом впечатлении, прокладывал себе дорогу к замку.
Впрочем, препятствий на его пути не возникало. Едва заметив приближение молодого человека, людское море расступалось, на несколько кратких мгновений даруя беспрепятственный проход, чтобы затем мгновенно сомкнуться за его спиной.
О чем многие из них говорили в этот момент, догадаться не составляло труда, но Лураса запретила себе останавливаться и вмешиваться в разговоры, несмотря на страстное желание отчитать посмевших осуждать ее сына.
Возле дверей, за которыми чуть ранее скрылся Лутарг, женщина столкнулась с Сарином.
– Тоже заметил?
– взволнованно спросила она, когда старик посторонился, пропуская ее вперед.
Ответом ей стали кивок и встревоженный взгляд, брошенный старцем в полумрак коридора.
– О, великая Траисара!
– выдохнула женщина и, подстегиваемая страхом за сына, подхватив подол платья, побежала к покоям Лутарга.
Все в нем было натянуто до предела. Молодой человек ощущал себя тетивой лука, готовой отправить в полет смертоносную стрелу. Он и сам не понимал, что именно настолько встревожило его. Лита не обязана была докладывать о каждом своем шаге.
Не обязана! Но все же…
Беспокойство, предчувствие опасности, ожидание чего-то непоправимого, тревожа, клубились в нем. Его собственное взвинченное состояние отражалось на рьясторе, и Лутарг мог с уверенностью сказать, что окажись сейчас рядом с ним любой из тресаиров, тот бы почувствовал энергию призыва.
Дойдя до покоев Истинной, мужчина не стал стучать и спрашивать разрешения войти. Сейчас ему было не до церемоний. Лишь одно имело значение, убедиться, что с ней все в порядке.
Еще не открыв дверь, мужчина ощутил, что в комнатах кто-то есть. Кто-то, испытывающий страх наряду с волнением, и это была не Литаурэль. Никак не Литаурэль! Ее бы Лутарг почувствовал в любой толпе, без труда нашел среди многих!
Толкнув дверь, он ворвался в покои. Повелитель стихий взревел, когда взгляд молодого человека остановился на фигуре в плаще, напряженно застывшей у окна.
– Кто ты такой?! И что здесь делаешь?!
– потребовал ответа Лутарг, мгновенно оценив, что мужчина не является слугой. Весь его вид кричал о том, что он чужак во дворце вейнгара.
– Следи за рьястором, если хочешь знать, где она, - последовал ответ, и легкая дрожь в голосе выдала, что говорящий не столь спокоен, как хочет показаться.
Упоминание о духе впилось Лутарга с жадностью голодного зверя. Внутри взорвалось воспоминание о Саришэ и предателях.
Кровь отца! Крик Сальмира! Раздирающая тело боль! Голубые нити, соединившие его и тресаиров!
Осознание, кто перед ним, накрыло кровавой пеленой. Рьястор взревел в нем, круша невидимую клетку, что удерживала духа взаперти.
Отомстить! Растерзать! Разорвать на части! Превратить в месиво из костей и плоти! Сделать ничем!
Его внутренний зверь выл, требуя свободы.
Челюсти молодого человека свело, сжатые в кулаки руки дрожали от напряжения. Казалось, еще немного, и кожа начнет лопаться под напором рьястора. Что озверевший дух сокрушит сам себя, в бессильной ярости ища выхода.
Возле Лутарга то и дело вспыхивали голубые искры. Они кружились вокруг него, пытаясь собраться в образ, но мужчина гасил их, заставляя исчезать в теле. И так снова и снова. Безостановочно!
Взгляд молодого человека застыл на лице тресаира с одним желанием, прожечь того насквозь. И словно вторя этой жажде, пламя в камине то вспыхивало, то опадало. Вихрь, что закручивал в спираль вырывающееся из Лутарга свечение, подхватывал рассыпающийся искрами огонь, и разносил его по комнате.
Он сгорал изнутри. Полыхал ярче сигнально костра, и его сиплое дыхание облачками пара врывалось в остывший воздух. В ушах стоял непрерывный рев штормового моря, гремел гром и завывал ураганный ветер.