Вой лишенного или Сорвать покровы с богов
Шрифт:
Когда-то давно Лита расспрашивала Сальмира о причинах столкновения между Нерожденными, но однозначного, понятного ответа так и не получила. Брат говорил об одержимости Риана тресаирами, о том, как он пытался подчинить себе Рожденных с духом, но что стало причиной подобного желания все же осталось для нее загадкой.
Хруст веток под подошвами ботинок оповестил о возвращении отсутствовавших. Литаурэль оторвала взгляд от серо-черного пятна золы, когда один из них остановился рядом с ней.
– Переоденься, - приказал Окаэнтар, бросив к ногам девушки сверток с бельем.
– В этом ты привлекаешь внимание, -
Лита ответила столь же многозначительным взглядом, только он по очереди обежал всех собравшихся на поляне мужчин.
– Те кусты вполне подойдут, - ответил на ее невысказанный вопрос Истинный, махнув рукой в сторону редкой зелени. Остальные поддержали его пошловатыми смешками.
Вспыхнув, Литаурэль подобрала одежды и вскочила на ноги. Неловко покачнулась, ибо мышцы затекли от долгого сидения. Руку, предложенную Окаэнтаром, девушка проигнорировала. Гордо вздернув подбородок, на почти негнущихся ногах она направилась в указанное место.
Пусть хоть во все горло хохочут, но она никому не позволит унижать себя. И сама ни за что не станет унижаться!
Когда через некоторое время Литаурэль вышла из своего ненадежного укрытия, ее встретили оценивающими взглядами. Она растянула губы в надменной усмешке и адресовала мужчинам язвительный смешок, хотя на самом деле испытывала нечто похожее на благодарность. В мешковатых штанах и широкой рубахе, Лита ощущала себя куда более комфортно, чем в платье.
– Пока поедешь с ним, - распорядился Окаэнтар, показав на Хомилиара.
– И еще. Будь благоразумна. Не создавай нам проблем, если хочешь освободить своего духа.
То ли для острастки, то ли в качестве напоминания о том, чего и кого она лишилась, мужчина призвал шиалу. Всколыхнув перепончатыми крыльями воздух, дух изрыгнул струйку пламени, которая ударила жаром в девичье лицо, а затем исчез также быстро, как появился.
Лита ничего не сказала, только кивнула с невозмутимым видом. Для себя же девушка решила, что при первой возможности попытается сбежать и разыскать Лутарга. Это не должно стать проблемой, учитывая, что ожидается его следование за ними. Все что от нее потребуется, это повернуть обратно.
А с тагьери…
С тагьери она будет разбираться потом, когда Риана и тресаиры пройдут по тропе. Нерожденная наверняка знает, как разомкнуть ошейник своего брата. Должна знать!
Литаурэль очень на это надеялась. Без привычного, успокаивающего присутствия саблезубой кошки, она чувствовала себя опустошенной. Лишившейся важной части себя самой.
Глава 7
Дождь… Она не любила дождь: монотонную дробь льющейся на крышу воды, влажность, заставляющую ныть старые кости, капли, срывающиеся с потолка ее ветхого дома, чтобы наполнить расставленные по полу чаши.Дождь был для Кималы предвестником печали и болезненныхвоспоминаний, которые неизменно приходили к ней вместе с непогодой.Неразлучным трио они появлялись на пороге ее жилища, чтобы терзать и мучить до тех пор, пока последняя небесная слеза не впитается в землю.
Вот и сейчас, женщина словно бы вернулась в прошлое, чтобы заново пройти по тропе ошибок, исправить которые возможности уже не представится. Вернулась для того, чтобы совершить их заново, еще раз поддаться на уговоры и принять решение, которое навсегда изменит жизнь четырех родов и ее собственную.
Это был ее пятый круг в храме Даровавших жизнь. На смену промозглым ветрам в очередной раз пришел игривый весенний ветерок, наполненный ароматами свежей зелени. Почти все время она и другие девушки проводили у алтаря, приводя в порядок цветник, высаживая молодые растения и лечебные травы. Именно здесь, у места первого воздаянияпоследние лучше всего росли и приобретали наибольшую целебную силу.
К тому моменту Кимала привыкла к своей новой жизни, радовалась ей, и с нетерпением ждала дня, в который будет избрана сосудом. Всеслужительницы храма Даровавших жизнь мечтали об этом! Так она считала тогда.
Для самой Кималы приближающееся лето должно было стать особенным.Девушка была избрана в прислужницы одной из первооснов и тщательно готовилась к будущей роли. Предыдущая помощница и нынешний сосуд для Земли помогала ей в этом.
Рамина рассказывала, каково это - быть прислужницей. Делилась впечатлениями от собственного служения. Говорила о мире за стенами храма, где побывала вместе с Землей, и девушки постепенно сблизились настолько, что стали считать себя кровницами.
Возможно, поэтому подруга доверила Кимале то, чем ранее предпочитала не делиться ни с кем.
Бурление закипевшей похлебки ненадолго вырвало Кималу из воспоминаний. Женщина слезла с постели и, сняв котелок с огня, наполнила деревянную плошку. Пища была совсем жидкой и серо-зеленой на вид. Обилие трав, которыми женщина сдабривала свое традиционное варево, неизменно давало сходный оттенок, но Кималу это давно уже не смущало. Съедобно и ладно!
Залив котелок водой, женщина вернулась на прежнее место. Набросив на колени одну из шкур, в холодные дни служащих ей покрывалами, Кимала устроила миску с едой поверх меха и, покрошив в похлебку последний сухарь, принялась ждать, пока хлеб немного размякнет.
Как же давно миновали те времена, когда у Кималы не было проблем ни с едой, ни с общением. Служительницы храма Даровавших жизнь всегда собирались за обильным столом. Каждый род считал своим долгом обеспечивать девушек всем необходимым для жизни.
Их было двенадцать дев и четыре сосуда - неизменное количество. Перед воплощением Алэам, когда девушки готовились отдать себя стихиям, от каждого из четырех родов приводилось по одной новой.
Тогда всем казалось, что этот порядок будет длиться вечно. Но они ошиблись, пришло время и все стало иначе. Совсем по-другому! Хуже.
Они были веселыми и беззаботными - ее сестры. Радовались каждому дню своей короткой жизни, так же как и она сама. Кимала помнила каждое движение их безрассудных танцев, воспевающих красоту и силу первооснов. Помнила безудержный смех, который рвался из груди в преддверии новоговоплощения. Желала вернуть почти забытое ощущение счастья.
Это были самые прекрасные дни из дарованных ей судьбою. Самые простые и понятные, но оставившие после себя самые горькие воспоминания, а также разъедающее душу осознание собственной вины.