Вой

Юллем Евгений

— О, теперь я жалею, что не попаду на прием! Притащить туда Микрорысь? Это что-то с чем-то, — глаза у брата аж загорелись.

— Ну а что такого?

— Вот их точно не пригласили. В силу славы этого рода, который у местных клуш популярностью не пользуется. У вас вроде бы сейчас с ней не все гладко?

— Скажем так, отношения пока на паузе. Но возможно все.

— Это будет лучший вариант! Ни одна мелкая сучка-аристо и не приблизится к вам, — довольно осклабился брат. — Ну давай, иди приглашай свою подругу, только скажи, чтобы клинки дома оставила и пистолет выложила.

Да, прикажи ей горло не перегрызать, или хотя бы делать это не сразу.

— Согласен, — сказал отец. — Бери ее своим «плюс один».

— Заметано.

Ну а вечером мы с Марией вместе подкатили на отцовском лимузине к поместью Кудасовых.

Против ожидания, Мария, когда я пригласил ее на прием, даже обрадовалась — не часто в последнее время я баловал ее своим вниманием. А зря. Когда я, наряженный в смокинг, ожидал ее появления в гостиной, такого я не ожидал. Нет, конечно, понятно, что у Разумовских настоящий аристократизм в крови, но… Я повернулся к лестнице и остолбенел. Ко мне сошла королева в изящном платье, с ослепительной гривой уложенных в сложную прическу волос и фамильными украшениями стоимостью в хорошее поместье. Ай да Мария!

— Ну что, граф, пойдемте? — она наигранно-кокетливо взмахнула клатчем.

— Пойдемте, княжна.

— Чтобы вернулась к двенадцати, — сварливо сказала бабуля.

— Обязательно, — сделала она ручкой бабуле, и прошла со мной в лимузин.

Ну а наше появление на приеме наделало много шуму. Фурор — не то слово. Когда мы прошли в особняк Кудасовых, мажордом громко объявил:

— Граф Александр Апраксин и княжна Мария Разумовская!

На секунду зависло гробовое молчание. Мария была просто великолепна, да так, что у большинства присутствующих кумушек появилось кислое выражение на их оплывших рожах, а у их мужей упала челюсть и появилось неудержимое слюноотделение. Рысь попала в курятник, и явно решила воспользоваться произведенным впечатлением. Она, держа меня под руку, мило улыбнулась присутствующим улыбкой хищника, обозревающего богатое меню из мелкой дичи. Все, для многочисленных мамашек, ищущих выгодную партию, вечер испорчен безвозвратно. Дикая кошка увела их добычу.

Мы отошли в уголок.

— Ну и как тебе это сборище? — она осмотрела присутствующих.

— Стадо, как есть стадо, — хмыкнул я, и щелчком подозвал лакея с шампанским. — Даже никакого кайфа.

— Как ты можешь так говорить о благородных аристо? — издевательски сказала она. — Они так старались!

— Да уж. Решая задачу, как надеть обтягивающее платье на макси-попу и выправить кривизну ног туфлями на шпильках. А также наложить на уродливую морду тонну штукатурки.

— Ты невыносим, — притворно сказала она. — Впрочем, как всегда. Это мне в тебе и нравится.

— Правда?

И тут я заметил знакомую морду. Доброславский-то что тут делает?

— А что тут делает этот хрен?

— Не знаю, — ее глаза прищурились, как у кошки, увидевшей вдали собаку.

— Не хочешь пойти поздороваться? Вроде как твой дядя и работодатель? — не мог удержаться от укола я.

— В гробу я видала таких родственников, — прошипела она. — И, кстати, я

на него больше не работаю. И на его гадскую контору тоже. Слишком дорого мне это…

Она не закончила фразу. Обошлось? Дороже, чем ты того заслужила. Не знал, не знал. В любом случае, это намного лучше, когда такая тварь больше не имеет власти ни над ней, ни надо мной.

— Значит, не будем с ним здороваться. Надо познакомить его с какой-нибудь прилипчивой страхолюдиной с родословной, как у породистой собаки-чемпиона. Чтобы не отвертелся.

— Не тронь говно — вонять не будет, — скривилась она. — Сам свое найдет.

— Ну тогда пойдем веселиться в другую сторону. Надо же нам изобразить радость по поводу приглашения на прием.

— Изображать долго. Хотя… Вон там, я вижу, Лопухина. Пойдем поздороваемся!

— Похоже, Ваську придется отбивать, — заметил я.

Светлейшего уже взяли в оборот какие-то провинциалки.

— Может, пусть помучается? — предложил я, наблюдая его неловкие гримасы.

— Садист, — бросила Мария и потащила меня к другу.

— Ваше Сиятельство? — обратилась она к Ваське, нимало обрадованного таким поворотом.

— Здравствуйте, Ваше Сиятельство! — он изобразил церемониальный поклон и поцеловал ручку Марии. Вот же ловелас!

— Представите мне ваших спутниц?

— Э…э, мнэ… — заблеял Васька. — Графиня Левашова и графиня Бориславская… кажется. Да?

— Бериславская, — поправила его низким голосом разодетая как с Али и с рожей размалеванного клоуна графиня.

— Профессионалки, что ли? — осведомилась Мария. — Брысь отсюда!

Стук челюстей, ступор, злость в глазах.

— Пойдемте, княжич, — Мария подхватила его за руку и оттащила от охотниц на состояние.

— Ну ты даешь, — сказал он ей.

— Можно подумать, ты против!

— Нет, я не знал, как от них отделаться, — сказал Васька.

— Значит, будешь под нашей опекой до конца вечера, — сказал ему я. — Иначе увели бы тебя прямиком в тот тенистый сад, и…

— Нинада, — передернулся Васька. — Мне эти кошелки и в страшном сне не приснятся.

— Мальчики, отпустите же меня, — Мария ловко убрала руку с локотка Васьки, не убирая руку от моего. — Я еще не настолько набралась, чтобы меня вели под руки, как раненого бойца.

— Может, пойдем засвидетельствуем свое почтение хозяйке вечера? — предложил я.

— Потом. И вообще, по рангу графиня никто. Нас представили, и хватит.

— Хамить изволишь?

— Ага, — ухмыльнулась она. — Заодно делаю так, чтобы вас больше ни в одном «приличном» обществе не приняли. Со мной это просто.

— Не сомневаюсь, — усмехнулся я.

— Да в гробу я видал такое общество, — сказал Васька.

— Ты один?

— Ага. Маман приказала явиться сюда и с кем-нибудь пообщаться. Не в тенистых аллеях, как вы подумали, на это запрет.

— Ну у графинь, похоже, были другие планы, — хмыкнула Мария. — На тройничок.

— Фу, княжна, — Васька аж покраснел. — Разве так можно…

— Можно по-всякому, — подмигнула она. — И вообще, пойдемте в сад! Не за тем, о чем вы подумали.

— И в мыслях не было, — как можно более похабно ухмыльнулся я.