Вояджер 3
Шрифт:
— У того, кто её оставил, были причины для предупреждения.
— Эти причины сдохли за давностью лет, нет здесь ничего и никого, — заверил я Женьку.
— Арраяр тоже вроде как померли тысячи лет назад, а до сих по аукается их наследие, — не согласился мой друг.
— Ты слишком оптимистичен насчёт человечества.
Наверное, когда на Марсе только-только появились люди, каждый клочок защищённого пространства был нужен для чего-то конкретного, каждый модуль имел какое-то очень узкое функциональное предназначение. Исследовательская лаборатория, например, или жилой отсек. Но чем дальше развивалась колония, пускай и не теми бешеными темпами, какими представлялись они в умах великих писателей-фантастов, тем всё чаще «марсиане» отходили от необходимости экономить место. Вот и мы оказались не в тесноте служебных помещений, а во вполне просторном по местным меркам холле, когда-то бывшем официальной зоной прибытия.
Не зря модуль носил немного пафосное название Martian Dream — Марсианская мечта. Именно сюда прибывали новые поселенцы, здесь же отмечались на стойке регистрации, отдыхали на мягких креслах и любовались неземными пейзажами на ныне потухших экранах. Мы же с Женькой, как оказалось, зашли не с главного входа, а с резервного. На нём так и было написано с внутренней стороны.
В холле всё выглядело вполне чисто и аккуратно, никакого бардака, свойственного экстренной эвакуации, не было. Кроме предупреждающей надписи, конечно. И конечно же слоя пыли, вечного спутника давно покинутых помещений. Будоражить воздух некому и нечему, вентиляции не слышно, в холле стояла неправдоподобная тишина.
Космос кажется тихим местом только для незнакомых с его спецификой людей. При отсутствии гравитации в привычном нам всем понимании не происходит перемешивание воздуха и его циркуляции по всему герметичному объёму корабля. Грубо говоря, весь выдыхаемый человеком углекислый газ так и остаётся рядом, что может привести к неприятным последствиям. Поэтому-то внутри космического корабля всегда работают мощные вентиляторы, которые гоняют воздух туда-сюда. На Марсе с гравитацией всё в порядке, но от герметичности помещений никуда не уйти: нормальной, пригодной для дыхания человека, атмосферы на планете нет.
Пыль и мёртвая тишина успокаивали, здесь нет никаких монстров, кроме двух человек, косвенно причастных к уничтожению целых станций.
Первый след на полу за много лет оставил Женька, подойдя к стене, отделанной пластиковыми панелями под дерево, и потрогав оставленную неизвестным предупреждающую надпись. Краска от прикосновения стала шелушиться и падать вниз.
— Давно нанесено, — озвучил очевидное мой друг. — Да и пластик тоже уже начал портиться. Хороший, столько лет продержался.
— Тащить в космос всякую дрянь себе дороже, — пояснил я.
— Это понятно, — согласился Евгений. — Другое дело, как там с электроникой?
— Всё ещё надеешься отыскать работающий компьютер?
— Почему бы и нет? — Женька подошёл к стойке регистрации и осмотрел монитор. — Моноблок, модель и производитель мне неизвестны. Странно.
— А чего странного? Ты сзади глянь на дату производства, и сразу станет ясно. Или ты веришь в вечность IBM и Apple?
— Тот же IBM ведёт свою историю с девятнадцатого века. Ты в курсе, что подсчёт результатов первой и единственной всеобщей переписи населения в Российской империи производилась на их оборудовании?
— Нет, — признался я. — А разве компьютеры появились не после Второй мировой?
— После, но до них была ещё куча всяких аналоговых счётных машин, — произнёс Евгений, развернул моноблок и принялся изучать этикетку. — Нихрена себе!
— Чего там?
— Если угадаешь, какой тут стоит год, то…
— Говори уж, давай, не тяни!
— Восемьдесят четвёртый.
— Да ну, не может быть, — удивился я. — Я в этом году только-только стартовал на поиски «Вояджера».
— Может, — Евгений улыбнулся. — Столетие-то не указано! Сам понимаешь, в обычной жизни мало кому это надо. Поэтому вариантов у нас масса: и сто восемьдесят четвёртый, и двести, а то и все четыреста. Хотя по мне так более вероятен первый вариант, уж за столько лет колония могла бы и побольше вырасти, а техника измениться сильнее. Жаль, включить не получится, электричества нет.
— А если попробовать почистить солнечные батареи? — предложил я.
— Или запустить заново реактор.
— Ну уж нет, — не согласился я. — Во-первых, мы не умеем…
— А во-вторых, как бы ни устроить вторую «Жемчужину». Есть у меня сомнения в надёжности оборудования, лет-то сколько прошло!
— Тогда, думаю, для начала надо вернуться на улицу и почистить солнечные батареи.
— Погоди, — не согласился с моим предложением Женька. — Давай всё же дальше посмотрим, что тут к чему. А то вдруг подачей электричества нечаянно оживим какого-нибудь монстра?
— Ага, так и представляю, как он «спит» где-то тут под столом около розетки с воткнутым в неё зарядным устройством и ждёт, кто бы включил главный рубильник. Да и вообще, чего нам боятся? Любого человеческого монстра уложим с полтычка.
— А ты пистолетик-то взял, Аника-воин?
— Нет, — я и вправду забыл оружие на корабле.
— Всё мне приходится за тебя делать, — притворно вздохнул Женька и продемонстрировал мне вынутый из кармана корфинянский пистолет.
— А что ж тогда арраярскую винтовку не взял? — не остался в долгу я. — С ней сподручнее врагов убивать.
— В закрытых пространствах не очень удобно ей пользоваться, — пояснил Евгений. — И вообще, хватит препираться, пошли.
И мы пошли.
Когда мы спускались с орбиты, я попытался оценить прогресс человечества по освоению Марса, и результаты меня не слишком-то впечатлили. Ничего масштабного, циклопически футуристичного, лишь продолжение идей, заложенных ещё в двадцать первом веке. И идеи, скажем так, довольно приземлённые. Вся колония представляла собой почти замкнутое кольцо из соединяющихся зданий. Отдельно стояли ангары с вездеходами, к краю «очень длинного дома» примыкал тот самый разрушенный купол, около которого мы приземлились, и ещё к нескольким небольшим строениям неподалёку от основных шли почти засыпанные песком дорожки. Я прикинул диаметр получившейся «подковы», вышло примерно метров пятьсот. Совсем ничего по сравнению с поселениями мадрибцев и корфу на астероидах. Если только не предполагать наличие той самой «подмарсианской» части.
И зачем же предполагать, когда оно и так есть? Жёлтых, синих, красных и ещё, пустота знает, каких путеводных линий на полу не было, зато на одной из стен висел до сих пор не выцветший красочный плакат с общим планом колонии. Всё для удобства прибывающих! А старожилы и так знают.
Есть, но не такое уж и большое, примерно с один из модулей. Или просто здесь не отмечены какие-нибудь служебные помещения, типа того же зала с реактором, когда-то обеспечивавшего энергией всю колонию. Туристам-то оно и вправду зачем? А мы вот археологи-любители, нам бы точно такие знания не помешали.