Вояж с морским дьяволом
Шрифт:
– На мой номерной счет в банке Лозанны.
– Как только девушка окажется на моей яхте, Володя…
– Еще мне нужен задаток. И деньги на текущие расходы.
– Двести тысяч долларов наличными тебя устроят?
Чехов опять облизнулся.
– Думаю, да.
– Какая же я была дура, Валерочка…
Татьяна схватилась за голову. Повторила:
– Ох, какой же я была дурой…
– Танюшка, миленькая моя Таня, – отчим обнял ее за плечо, – ну откуда ты могла знать? Чехов-Костенко разыграл с тобой спектакль по самому высокому классу. У него огромный опыт в разведке, актерские способности, связи повсюду плюс дикий талант авантюриста… Он умеет и любит ставить подобные представления. Он умело играл тобой и получал огромное удовольствие от игры…
– Значит, – горько сказала Таня, – все с самого начала и до самого конца было одной сплошной подставой… И эти, блин, закрытые полевые испытания… И этот конкурс красоты… И съемки… И Мальдивы… Я была марионеткой в его руках… Господи, а потом!.. Яхта, Ансар, и это его задание стать стюардессой… Я, конечно, и раньше догадывалась, что дело здесь нечисто, но только в тюрьме стала до конца понимать, зачем Ансару понадобилось, чтобы я стала бортпроводницей…
За месяц до описываемых событий: начало сентября 2001 годаДва человека, прогуливавшиеся от смотровой площадки Воробьевых гор в сторону высотного здания университета, не привлекали в сентябрьских сумерках ничьего внимания. Похожи на каких-нибудь профессоров-кандидатов: затрапезная одежонка, кондовые ботинки. Правда, один –
– Прекрасная маскировка, Ансар. Ты вполне мог бы быть агентом, работающим в России под видом русского.
Шейх любил лесть во всех ее видах и потому улыбнулся.
– Знал бы ты, Володя, как неудобно ходить в этих ботинках, купленных в магазине…
– Добро пожаловать в Москву, дорогой Ансар. Здесь никто, кроме трех олигархов, не шьет обувь на заказ… Жаль только, что ты тут инкогнито и я не могу тебя никуда пригласить, в столице теперь полно прекрасных ресторанов… А какие публичные дома!..
– В следующий раз, Володя.
– С чем ты пожаловал?
– Я хотел поговорить с тобой по поводу той самой моей девочки…
– Тани Садовниковой, которая стала стюардессой?
– Именно.
– Что с ней?
– С ней все хорошо. Она по-прежнему считает, что она – твоя агентесса?
– Естественно. А что?
– В ближайшее время – я думаю, в самое ближайшее, она ведь патриотка – Таня обратится к тебе и расскажет, что я и мои люди готовим на том самолете, где она работает, террористический акт.
– Теракт – серьезное преступление… – нахмурился Чехов.
– Поэтому ты должен поддержать девочку. Ты скажешь ей, что ситуация находится под контролем. Под контролем органов, которые ты представляешь. И ты прикажешь Садовниковой, чтобы она до самого конца выполняла все мои указания. И еще ты скажешь ей, что ты и твоя якобы спецслужба вмешаются, чтобы взять террористов прямо на борту самолета, в полете. С поличным.
– А что ты ей поручишь?
– Всего лишь пронести на борт пару запрещенных к перевозке вещей.
– Оружие? Взрывчатку? – быстро спросил Чехов.
– И то, и другое.
– Какой день? Какой рейс?
– Э-э, Володя, дорогой, – прищурился Ансар, – не могу сказать тебе этого…
– Ансар, думаю, ты понимаешь: если я сумею убедить бедную девочку выполнить твои указания и пронести в самолет оружие и взрывчатку, я тем самым совершу на территории России серьезнейшее преступление и стану пособником международных террористов. Меня объявят в розыск по линии Интерпола, и мне всю жизнь придется где-то прятаться. Моя жизнь будет кончена, Ансар. Моя прежняя жизнь…
– Может, это неплохо – расстаться с прежней жизнью и начать новую? – прищурился шейх.
– Значит, мне нужны чистые документы.
– Я понимаю.
– Лучше два комплекта. Абсолютно чистые документы на разные фамилии, с разным гражданством. Скажем, один паспорт австралийский, другой – канадский.
– Сделаем, Володя.
– И десять миллионов долларов. На тот же номерной счет.
– Многовато получается, дорогой Володя…
Чехов остановился, правой рукой притормозил Ансара, развернул его – он был примерно на полголовы выше – и проникновенно посмотрел ему в глаза.
– А ты разве не понимаешь, дорогой шейх, что в задуманной тобой операции все теперь зависит только от моего слова? Удастся мне убедить стюардессу Таню Садовникову – у тебя все получится. А нет – извини. Твои люди – специально подготовленные и хорошо обученные террору – попадут в вонючие лапы фээсбэшников.
Ансар легко высвободился из-под руки Чехова и пошел дальше. Похлопал кожаными перчатками, проговорил:
– Холодно у вас тут, в Москве… Даже в сентябре… Ну, что ж, Володя… Наверное, ты прав. Деньги немаленькие. Однако… Дело стоит десяти миллионов…—Валерочка, что хотели сделать с нашим самолетом террористы?
Ходасевич нахмурился.
– То же самое, что в Нью-Йорке. Захватить борт, перебить экипаж, а потом обрушить самолет на Москву.
– Откуда вы это знаете?
—Один из тех бандитов, что был у вас на борту, начал в час по чайной ложке давать показания. Он чеченец, бывший пилот. Летал при советской власти как раз на «Ту-134». Второй, которого ты застрелила, – дагестанец, завербованный «Аль Каидой», и в прошлом тоже пилот, военный летчик. Операция планировалась теми же людьми, потому что очень много похожего с тем, что произошло в Америке: они хотели захватить самолет, а потом обрушить ваш борт на Кремль…
– На Кремль?!
– Вот именно. В один и тот же день и час, что в Америке. Представляешь, одиннадцатого сентября неизвестные самолеты атакуют нью-йоркский Всемирный торговый центр. И одновременно – вашингтонский Белый дом и Пентагон… Время – около десяти по нью– йоркскому времени… И около семнадцати по Москве… И тут самолет падает на Московский Кремль… Остается только догадываться, какой шок произошел бы в мире. Какой случился бы резонанс! Но мало политического эффекта – важен еще и экономический. Как упали бы акции на всех биржах… Помимо прочего, тот, кто знал, что должно произойти, весьма здорово нагрел бы на этом руки…
Таня прерывисто вздохнула. Спросила, с трудом выталкивая из себя слова:
– Он… Тот, кто все спланировал… Это Ансар?
– Нет, – покачал головой отчим, и у Татьяны сразу отлегло от сердца. – Считается, что Ансар не знал всех деталей плана. Он был просто исполнителем – более высокого уровня, конечно, чем простые боевики. Он осуществлял свою часть операции. И финансировал ее, конечно.
– А главным организатором был тот человек, к которому мы летали в Пакистан?
– Да. Считается, что это некий Усама бен Ладен, миллиардер и главарь террористической организации «Аль Каида».
Таня вспомнила: вот она стоит перед белобородым стариком, тот велит ей откинуть паранджу и пронзительно смотрит на нее…
– Валерочка… Скажи, Валерочка… Зачем им понадобилась я?
– Бронированная кабина.
Таня нахмурилась.
– Что ты имеешь в виду?
– У американцев с авиационной безопасностью дела обстоят неважно. Обстояли неважно, – поправился полковник. – Любой пассажир, как оказалось, мог войти в кабину пилотов и ножами для резки офисных бумаг перебить экипаж. Что террористы в Америке и сделали. А у нас – кабина пилотов закрыта. Летчики откроют ее только своему и только в крайнем случае… Значит, боевикам среди экипажа понадобился свой человек. Этим своим была выбрана ты.
– Какой кошмар… – пробормотала Таня.
– Однако бандиты поняли, что ты не будешь действовать ни по собственной воле, ни под гипнозом. Тогда они выбрали третий вариант. Ты работаешь по заданию Ансара и якобы под контролем Чехова. И проносишь на борт небольшой, всего пятьдесят граммов в тротиловом эквиваленте, заряд пластита. Небольшой – для того, чтобы боевики взорвали дверь в кабину пилотов, а органы управления самолетом не пострадали. Потом бандиты планировали ворваться в кабину, перестрелять пилотов, взять управление вашим бортом на себя и – Аллах акбар! – направить самолет на Кремль… Или, как запасной вариант, – на высотку МГУ…
– Господи, ужас-то какой…
Таня на секунду прикрыла глаза и представила жуткую картину: самолет – а внутри его и она, и Кристина, и пассажиры – несется к Москве… Все ниже и ниже… Мелькают крыши жилых кварталов… А потом удар, взрыв, горит топливо – и в огне медленно оседает Спасская башня и колокольня Ивана Великого…
– Что я наделала… – пробормотала она. – Меня сейчас, наверное, все преступницей называют…
– Ты знаешь, на самом высоком уровне принято решение: все, что случилось у вас на борту, строго засекретить…
– Засекретить?
– Именно.
– Валерочка, но в нашем самолете была целая куча пассажиров! Неужели они все будут молчать?
– А что видели пассажиры? Как взбесившийся черный повздорил со стюардессой и она, то есть ты, его застрелила? Больше – ничего.
– Господи… – вздохнула Таня.
Она готова была заплакать.
Отчим обнял ее.
– Ну-ну, Танечка… Все кончилось… И все кончилось хорошо…
– Ну да, – сквозь слезы проговорила она, – и я стала соучастницей террористического акта…
– Почти что стала, – поправил ее отчим. – Но потом, наоборот, спасла и себя, и пассажиров, и тех, кто был на земле. Поэтому спасибо тебе, девочка, – это я от себя лично говорю, – за все, что ты сделала. За мужество твое.
– Скажи, Валерочка… Меня будут судить?
Отчим вздохнул.
– Знаешь, Танюшка, у нас в разведке, да и в российской жизни вообще есть такая форма поощрения: не дать по шапке.
– Ты шутишь?
– Нет, вполне серьезно. Я думаю, что за твой, без преувеличения сказать, подвиг тебя поощрят обычным образом. По-советски.
– Это как?
– Тем, что судить не будут. И вообще спустят твое участие в этом деле на тормозах.
– Да… За это, конечно, спасибо… А кого судить будут?
– Нашли того человека, что передал тебе оружие… А остальные… Один из тех, кто был на борту, заключил сделку и дает показания… Поэтому есть надежда, что исполнителей найдут и осудят…
– А Чехов, то есть, как его, Костенко?
– Чехов-Костенко исчез. Скрылся за границей. Его ищут. И будут искать. И рано или поздно найдут. Как любого предателя…
– А Ансар?
– А что Ансар… Он по-прежнему бороздит океаны на своей яхте… Прямых улик против него нет… Но, я думаю, рано или поздно его все равно достанут. Не мы – так американцы, не американцы – так кто-то другой…
– Господи, Валерочка, дорогой, какие же они оба сволочи! Как же они меня обманули! Я бы их обоих удавила своими руками!..
– Кто знает, Танюшка, – абсолютно серьезно сказал толстяк, – может, судьба тебе даст для этого шанс.Эпилог
Ей нужно было стереть все его следы. Уничтожить. Выбросить из жизни. Забыть навсегда, будто этого человека никогда не существовало. Но у Тани – словно у истеричной влюбленной семиклассницы – никак не получалось это сделать. Наваждение, напасть: Ансар, везде Ансар. В окно бьется робкий луч ноябрьского солнца – и Таня тут же сравнивает, насколько щедрей оно светило на яхте миллиардера. Пьет в кухне кофе и вспоминает: шейх напиток по-восточному варил мастерски. И даже бездумные любовные романчики не помогали: Таня, чтобы забыться, читала их десятками. Но каждый, по мысли автора, принц настолько проигрывал в сравнении с ее восточным королем…
«А ведь он меня предал. Подставил. Хладнокровно послал на смерть – или как минимум подвел под серьезную статью», – пыталась убедить себя Садовникова. И, психолог по образованию, каких только образов в голове не вызывала. Разумеется, отрицательных, чтобы наваждение разрушить. Вот Ансар в окружении бесконечных, готовых на все девиц. Или он же – некрасиво скрючился, потому что прихватило желудок…
Но психотехники на образ шейха не действовали. Он оставался красивым, в каких бы видах Татьяна его ни представляла…
И еще – что неожиданно – она скучала по небу. По полетам. По скромной должности бортпроводника третьего разряда. По рассветам, которые они с Кристиной встречали в самолете раньше всех москвичей, потому что утром взмывали выше облаков. По примитивным, но незлым шуткам, коими их одаривали бортмеханики и пилоты. И даже по редким, но оттого таким приятным улыбкам благодарных пассажиров…
«Вот она, моя примитивная, бабская суть, – точила себя Садовникова. – И как я могла считать себя умной, самодостаточной и независимой?! На самом-то деле вышло: я люблю подлеца. И скучаю по примитивной, уровня любой глупой школьной выпускницы, работе…»
Нужно забыть эту прежнюю жизнь. Вернуться в родное рекламное агентство, с головой окунуться в работу. Но Таня даже не представляла, что начнет опять – будто ничего с ней и не случилось – бесконечно разрабатывать концепции и рекламные слоганы.
А как влюбиться в другого? Ведь даже самые замечательные российские мужчины не стоят и ногтя ее неподражаемого Ансара…
Напасть. Настоящая напасть.
Еще и обстановка кругом какая-то нервная. Россияне, хотя и делают вид, что смотрят кадры, где самолеты врезаются во Всемирный торговый центр, будто это кино, а тоже, как и весь мир, потрясены. Однокурсник, ушедший в психиатры, рассказывает ей, что депрессий у народа явно прибавилось. Народ заснуть не может, а в самолетах, говорят, сейчас и вовсе, едва борта отрываются от земли, начинается настоящая паника. А уж когда Садовникова созвонилась со своим старым другом, несостоявшимся мужем, американцем Томом, он ее в полную тоску вогнал. Взялся, будто заполошная бабка, причитать: «Лучше бы я оказался в одном из тех самолетов в Нью-Йорке! И погиб вместе со всеми!» Потому что, видите ли, мир катится к концу света. И лучше умереть сейчас, чем ждать, пока общество окончательно деградирует.
Полный бред. У Тани, пока она выручала свой борт, и мысли не возникло – пустить историю на самотек, и пусть все погибают. Наоборот, она делала все, чтобы спасти себя и других.
Только еще одна мысль точила: может, за неудачу террористов ей надо благодарить не только себя, но и шейха?.. Бандиты не могли, наверное, предугадать, что Таня во время взлета позвонит Ансару… И тот предупредит ее, что Чехов – предатель…
Таня, тоскуя, сотни раз восстанавливала в памяти тот день. Прекрасно помнила ту дикую панику, которая охватила ее, когда она поняла: никакого спецназа на борту нет. Потом – звонок Чехову; тот не отвечает. А после она набрала Ансара. И шейх трубку снял. И – Таня по голосу почувствовала – дико разволновался, когда узнал, что его бывшая подруга летит на том самом борту. Сразу же сказал ей о предательстве Чехова…
Но ведь мог бы не говорить! И на звонок не отвечать. А пока Таня маялась в сомнениях, террористы добрались бы до оружия. А тогда история могла повернуться совсем по-другому.
Получалось, как ни крути: помог предотвратить теракт, спас и самолет, и ее саму – тот самый «злодей», которого она безуспешно пытается забыть.
И вот итоги.
Она сама – жива, теракт не удался, Ансар – исчез, а ее собственная жизнь вдруг сузилась до однокомнатной московской квартирки. И не стало в ней ни цели, ни работы, ни любви…
О приключениях последних месяцев напоминают лишь подарки. Роскошные часы – Ансара и поскромнее – те, что презентовал ей Володя Чехов-Костенко. А также фантастически красивое бриллиантовое ожерелье – оно, кажется, до сих пор хранит запах морского бриза, свободы, восточной пахлавы… И, конечно, Ансара.
Опять Ансар. Очередное наваждение.
Таня даже, несмотря на все подписки, что дала в органах, и клятвы самой себе, однажды не удержалась. Позвонила по личному номеру шейха. Не говорить хотела, а просто, как в школе, когда безответно влюбляешься: всего лишь услышать голос.
Но Ансар трубки не снял, и Таня, будто последняя истеричка, шваркнула телефон о стену. А потом упала на кровать и долго рыдала. А отплакавшись, схватила злосчастное ожерелье – каждый бриллиант столь же глубокий, как глаза шейха, – и выскочила из квартиры.
И лишь когда завела верного «пежика» и рванула с места, поняла, что одета в старые, линялые джинсы. И совсем не по осенней погоде – в домашние шлепки. Впрочем, там, куда она поедет, не смотрят, как ты одета.
…Таня в отчаянии решила воспользоваться еще одной психотехникой. Методом полного избавления . Когда выбрасываешь, эффектно и безвозвратно, дорогую тебе вещь. Тебе ее откровенно жаль, горько и грустно с ней расставаться, но, по науке, вместе с вещью должна умереть и былая привязанность.