Войд
Шрифт:
Почему я понял, что они его подчиненные? Когда я заходил на этот фрегат, я обратил внимание на эмблему, что красовалась на его крыльях. У этих бойцов на броне, точнее на ее грудном элементе, была такая же эмблема. Символ когорты, можно сказать, что знамя на груди.
— Вольно, — кивнул своим бойцам Гром, когда мы покинули пределы космической птицы. — Токсин, я же просил не выстраивать тут всех, вообще не просил встречать нас.
— А мы не только ради вас, — усмехнулся единственный человек без шлема, голову которого обрамляла лысина, — тут есть еще люди, на которых пришла посмотреть
— В смысле старый командир? — удивился я. — Мой отец был командиром этой когорты? Почему ты сразу не сказал?
— Воу-воу! Полегче! — выставил ладони вперед лысый. — Он был хорошим товарищем твоему отцу, твой отец всегда держался независимо от всех, не был ни в одной когорте, хотя все время лез в самое пекло. Отличный он мужик, однако… Жаль, что связь с отрядом потеряна. Великая пустота сигналы хреново пропускает.
— Ты это, — с небольшим усилием положил Гром свою ладонь на плечо Токсину, из-за чего тот аж немного прогнулся. Ну и силища в нем, однако, что аж человек в экзоскелете не смог сдержать легкого удара. — Давай тише. Парню и так не особо пришлось, а будет еще хуже. Ты хотя бы его моральный дух не подрывай.
— А я его не подрываю, — усмехнулся Токсин. — Последний сеанс связи был буквально вчера, потери есть, но только санитарные. Из двадцати человек пятнадцать еще в строю, что несомненно радует. Кстати, а когда мы туда полетим?
— Когда все наши бойцы официально закончат Академию, — без единой усмешки сказал Гром, скрестив руки на груди. — Не раньше, не позже.
— Через два года, получает? — слегка нахмурился мужик, а потом резко просветлел. — А это не так долго! Можно еще наших цепных псов поднатаскаться!
— Пять лет, — с легкой усмешкой сказал Гром, уперев левую руку в бок, а правой, будто он сказал что-то не особо значительное, почесал за затылком.
— Сколько? — удивился лысый, а бойцы позади него начали мотать головами и о чем-то тихо шептаться. — Отставить разговоры! Не маленькие дети! Воспринимайте информацию как есть!
— Пять лет, — уже без каких-либо ухмылок на лице сказал Гром. — Ты сам знаешь, кто за этого парня попросил. Мы его из такого гадюшника вытащили, что у него тут, на самом то деле, шансов выжить побольше будет. А ты что удивляешься? Твой управляющий тебе каждый день подсыпал определенного вида порошок, который через пару-тройку лет тебя бы до паралича довел.
— В смысле? — медленно, пребывая в откровенном шоке, спросил я. — В смысле?! Он же мне последний год почти полностью заменил отца! Ну не может же быть такого! Зачем ему так поступать! Ему мой дед жизнь спас!
— Все продаются, парень, все продаются, — похлопал меня по спине Гром. — Такова жизнь. Тут ничего не поделаешь. Ладно, всем разойтись! Завтра тренировочный бой! Взвод Техника, против взвода Лешего!
— А я смогу на него посмотреть? — все еще находясь в некотором шоке, несколько отстраненно спросил я у Грома, в голове продумывая новую цепочку взаимосвязей между главой основной ветви клана и моим управляющим.
— Зачем? — усмехнулся Гром. — Ты все равно пока не сможешь вытворять то,
Я лишь покивал. Значит все же тут не все так просто, как казалось на первый взгляд. Все же, хорошо иногда, когда зерно не развито, когда им не можешь управлять. Но в остальных случаях хреново. От меня хотели избавиться, это уже точно.
Пока мы договаривали, когорта Грома дружными строями разошлась в шести направлениях. Кто-куда пошел, я так и не понял, ибо тут не было никаких указателей, что где находится. Мы же с Громом, после того как он перекинулся парой слов с Алисой, направились в регистрационный отдел.
Пока мы шли, я видел несколько мастерских, где академики и выпускники сами себе создавали оружие. Кого тут только не было: с виду колхозники, строители, просто какие-то проходимцы, а пользуются высокоточной техникой, для работы на которой требуются годы и годы обучения. Это начинало смущать еще больше, ибо это был какой-то сюрреализм.
— Не воспринимай сейчас ничего серьезно, — шел чуть впереди Гром. — По крайней мере до того момента, пока тебя не отправят на испытания. Тебя могут травить, пытаться ущемлять твои права, издеваться всячески, ибо ты такой молодец, прилетел в последний день, когда регистрация завершена, но тебя почему-то пропустили. Вопросы будут. Не борзей, веди себя спокойно, старайся не вляпаться в какое-нибудь дерьмо.
— А если не получится избежать конфликта? — сравнялся я с моим провожатым, словив на себе его вдумчивый взгляд. — Что, если люди будут специально идти на конфликт, чтобы избавиться от лишнего конкурента.
— Ну, во-первых, это глупо, — усмехнулся Гром. — Все, кто сюда прилетел, гарантированно поступят, если пройдут входные испытания, поступят. Хотя да, могут из чистой зависти тебя избить, например, чтобы ты не смог добежать. Но опять же, старайся таких ситуаций избегать, я тебе после регистрации буду пока не помощник. Вот пройдешь первые три месяца, полетаю с тобой, потренирую лично.
— А так разве можно?
— Все можно, главное, чтобы ты выжил.
Выжил, не умер, главное, чтобы остался жив. Насколько тут зверски идут уроки, что люди говорят о выживании? Конечно, чтобы спасти свою шкуру, будешь принудительно обучаться многому, ибо это будет просто необходимо, но все же… Тут натаскивают реально каких-то зверей, если вечно где-то рядом маячит смерть.
Когда мы пришли в регистрационный отдел, это такое полукольцевое помещение, в котором установлено по меньшему кругу множество окошек регистрации, сразу проследовали к единственному работающему. В данный момент работало только одно, позади которого сидела тучная женщина, не лишенная своеобразной красоты, с ненавистью смотрящая на нас обоих.