Война 2
Шрифт:
Я кивнул Шутейнику, тот подал мне заранее подготовленные бумаги.
— Вот выписка из Свода, подлинность ее заверена двумя печатями — архканцлера и Большой имперской. Итак, верно ли говорится в Законном Своде? Есть у меня такое право?
— Верно! Будь ты проклят! Проклят!
Я взял в руки другую бумагу — указ о посвящении брата Литона в епископы с правами верховного управления Церковью Ашара в Санкструме. Он прочел его из моих рук, покраснел, лицо перекосило еще сильнее.
— Господин Литон, изверженный из священников и монахов лично вами, ваше преосвященство, назначается епископом и верховным владыкой Церкви
— Когда ты сдохнешь, тело твое не похоронят в крипте Храма, тебя бросят собакам! Ты… подлый святотатец, приказавший вскрывать гробницы!
Я правда велел, ибо в крипте саркофаги прикрыты железными плитами, а сами монархи и сановники захоронены в полных доспехах, но мои люди не приступали к расхищению гробниц до коронации. Откуда он узнал? Где дыра в безопасности?
— Сомневаюсь в этом.
— Прикажи казнить меня! Прикажи…
Вот же завелся, вредный старикашка. Я кивнул, и Алые взяли кардинала под стражу. Блоджетт кашлянул удовлетворенно, подал знак. Двое Великих принесли на подушках корону с Сутью Ашара — овальным, розово-бледным бриллиантом, располагавшимся посредине лба, если корону надеть, и Большую имперскую печать. Мне полагалось взять ее в руки при коронации.
— Знаки вашей инсигнии*, государь! — прошептал благоговейно Блоджетт.
Кардинал судорожно дергал всем телом, как будто у него начался эпилептический припадок, лицо покраснело.
— Тщеславный деспот! Жалкий крейн! Пусть смеются твои окаянные приспешники, мой час еще настанет! И очень скоро! Скорее, чем ты думаешь!
Ужасный пафос. Он полагал, что экспедиционные корпуса Адоры и Рендора сомнут меня начисто. Нечеловеческая решимость раздавить меня как кусок мяса и отдать страну Варвесту читалась во взоре. Он запихал бы меня сейчас в Железную деву и лично прикрутил колесико, вдавливающее острые шипы в тело.
Я расправил указ, посвящавший брата Литона в епископы с широчайшими полномочиями. Мне важно соблюсти религиозные и прочие аспекты ритуалов коронации, чтобы сполна удовлетворить ожидания как дворян, так и обычных людей. Средневековая психология, чтоб ее… Без этих аспектов по стране пойдут нехорошие слухи, что в конечном итоге сильно мне повредит и сыграет на руку Варвесту. Поэтому действуем последовательно. Назначаем брата Литона епископом — и лишь затем проводим коронацию.
— Проклятый…
Я подмигнул Бейдару:
— Организационный комитет принял решение исключить вас из числа топ-менеджеров. Без золотого парашюта*.
Я подписал указ прилюдно, печать архканцлера там уже была проставлена, но я приложил и Большую имперскую, смочив ее чернилами с подушечки, которую подал сноровистый Блоджетт.
Вот так. Только вперед!
Трупы начали спешно растаскивать, на кровяные пятна бросали заранее приготовленные ковры из тех, что в свернутом виде хранились позади тронной залы. Таким образом, коврами застелили всю лестницу и площадку. Даже под трон, благоговейно приподнятый дворянами, подстелили траченный молью, но все еще яркий, похожий на цветочную лужайку ковер. Это была идея Бантруо Рейла, которую он высказал на мозговом штурме недавно.
— Такие мероприятия, господин архканцлер, частенько заканчиваются кровью, — так он сказал. — Особенно ежели есть люди, которым не по нутру, что вы взойдете на престол… не споткнувшись. Ну а короноваться на крови — дурная затея и бестолковая,
Шум толпы нарастал, колокола, однако, вдруг резко перестали звонить, как видно, люди Сакрана и Армада велели звонарям умолкнуть. И правда, чего звонить, если коронуют не их креатуру.
Брат Литон, одетый в простую, опоясанную веревкой штопаную рясу, пробился ко мне, и я поразился его виду: осунувшееся лицо с болезненным румянцем, глаза — куски голубого льда — сверкают как у туберкулезника, яро, сардонические складки у рта углубились. Лицо теперь не лицо, а плачущая маска. Видно, что не спал толком несколько суток — готовился… Еще больше похудел. Черт, наверное, я выгляжу не лучше… Все эти дни перед коронацией, когда нужно было незаметно совершить тысячи дел, дались нелегко.
— Великий день, государь! — произнес Литон неожиданно звучно. Голос его возбужденно вибрировал. Я слабо кивнул, протянул указ Алому, который исполнял роль герольда. Тот шагнул на край лестницы, выкрикнул несколько раз: «Тишина! Тишина!» и, когда тишина более-менее установилась, зачитал указ о назначении Литона епископом и верховным главой Церкви Ашара при Санкструме. Таким образом, я совершил переворот в церковных делах. Сейчас был высочайший момент: я действительно обладал абсолютной властью, некогда наивно обещанной мне Белеком, и, как архканцлер, я мог совершать любые перестановки как в церковной корпорации, так и в правительстве. Указ де-факто отстранял Омеди Бейдара от власти. В его роскошную резиденцию уже посланы Алые, сегодня же туда въедет брат Литон, который клятвенно пообещал сотворить из дворца больницу для бедных.
Толпа шумела возбужденно-радостно, людское море колыхалось; я видел, как вооруженные монахи в серых рясах — сподвижники Литона — скопились у лестницы, оттеснив сановников и дворян, чьи грязные души были задрапированы под роскошными одеждами. Часть монахов пойдет со мной к речным пристаням, прочих уже сегодня Литон направит во все церкви в Нораторе и окрестностях. Затем — постепенно — его сподвижники заменят весь управляющий персонал Церкви Ашара в Санкструме. Состоится полная перезагрузка церковной власти. Брат Литон — убежденный боец, а главное — умеющий убеждать гуманист, он сможет реформировать церковь без особой крови.
У меня та же задача: победить в войне и реформировать страну без особой жестокости.
— Развратники! Нечестивцы! Преступники!
Кардинал Бейдар, совершенно утратив рассудок, начал выкликать какие-то гнусности. По моему приказу сбрендившего старика оттащили к левому краю площадки, подальше от трона.
Вдруг из толпы раздались крики:
— Вино! Вино! — и я облегченно вздохнул. Теперь можно приступать к коронации. Не хотелось бы, чтобы она началась и закончилась на минорной ноте.
Как и в тот раз, когда я шел получать мандат архканцлера, время застыло, лица размазались, и мне потребовалось в буквальном смысле протереть глаза, чтобы найти взглядом Амару. Она стояла неподалеку, так и не спрятав шпагу — охраняла меня. А рядом с ней чинно, похожий на статую, сидел… О боги мои!
— Кот?
Амара усмехнулась.
— Ехал под моим плащом, Торнхелл. Удивительное создание. Пришел сам, и я не смогла ему отказать. Очень настойчивый мужчина.
Настойчивый мужчина встопорщил усы и принялся вылизывать переднюю лапу, замаранную кровью.