Война 2
Шрифт:
— Десять человек! Передали, конечно! Но одной выпивки на такую ораву…
— Не беспокойтесь, я буду платить им из своего кармана.
— Хм.
— К тому же вскоре после моей коронации, — и победы над экспедиционными корпусами Адоры и Рендора — следовало бы мне добавить, — они разъедутся по стране. Они будут собирать для вас новости, как пчелы — нектар. Порхать с цветка на цветок, и нести нектар в ваш улей, а вы — вы будете распоряжаться этим нектаром по своему усмотрению.
— Хм!!! — произнес он с возросшим энтузиазмом. — Бесплатные сборщики новостей! Это… просто… просто чудесно!
Не такие уж и бесплатные. Все они у меня на содержании, и работают параллельно с Шутейником — они будут собирать новости для газеты и шпионить для меня, и параллельно изменять костный мир Санкструма. Студенты — самая активная, пассионарная, жадная для всего нового часть населения. Именно им менять будущее и строить новую державу.
Ничего, господа Сакран и Армад, скоро вы познаете беспощадную силу прессы! Магнат Херст, владея газетами, однажды начал войну между США и Испанией, в том числе — чтобы повысить свои тиражи. Его фраза, отправленная собственному корреспонденту на Кубу в ответ на телеграмму — «Здесь войны нет», стала примером абсолютного цинизма: «Вы обеспечьте иллюстрации, а войну я обеспечу». Но у меня другие цели: я хочу мира, а не войны. Мира и процветания стране, в которую меня занесло. И мои газеты всегда будут действовать на благо Санкструма.
Я взял газету, развернул. Новая форма: интервью. На сей раз — интервью с братом Литоном. Вопрос — ответ. Вопрос — ответ. Брат Литон спокойно разъяснял постулаты церковной реформы, особенно напирая — по моему настоянию! — на то, что народу больше не придется платить церкви десятину.
Ниже — указ о снижении подушного налога вдвое и сообщение, что к концу года подушный налог вовсе будет отменен. Шах и мат, господа Сакран и Армад. После такого закона народ пойдет за мной до конца.
Еще ниже — интервью с Аркубезом Мариоттом, знаменитым придворным астрологом, который провидит мое правление как эру любви и процветания.
Дядюшка Рейл сказал, понизив голос:
— Вы отдаете себе отчет, почти ваше величество, что этот ваш фантом дерзкий, астролог придворный, достиг необычайного политического могущества? Народ верит ему, и горожане и даже дворяне верят. Но что будет, если кто-то задумает использовать Аркубеза Мариотта… против вас? В своей газете?
Об этом я не подумал. А ведь и правда, если кто-то возьмет фантомного астролога и использует для своих целей? Придется мне вылепить вещественный образ Мариотта — разумеется, с помощью нанятого актера.
Нагнал один из моих секретарей. Побежал, вручил на серебряном блюде письмо. Знакомой формы, на знакомой бумаге.
Очередное любовное письмо от прозреца.
«Ты будешь корчиться в предсмертных муках», — ничего нового, банальные угрозы. В Варлойне есть некто, кто подкладывает в секретарскую почту эти письма. Естественно, это не сам прозрец, а его присный, крот. Насколько он близок прозрецу? Понятно, что просто исполняет задание, как робот — строчит эти письма, самого прозреца — вернее, его посланника с заданиями, видит от случая к случаю. А что он еще может, этот крот? Он может проявить инициативу и попытаться донести дэйрдринам о моих приготовлениях? Да, наверное, хотя еще вчера, подозревая нечто подобное, я велел окружить Варлойн скрытными заставами. Так просто не войдешь и не выйдешь, перемещение солдат происходило тоже скрытно, в темноте, вон, даже умнейший Гицорген купился… Ладно, нет смысла строить предположения. Дворянская конница мобильна, разъезды повсюду — если дэйрдрины получат новую информацию и решат ударить в другое место — Лонго Месафир упредит их удар.
Любопытно, не Мосс ли это? Но времени выяснять — нет. Выходы из дворца перекрыты до моего возвращения… в роли императора. Мосс не выйдет.
Сегодня я стану императором.
Или умру.
Третьего пути нет.
Глава 3
В укромном местечке дворца я набросил плащ Алого, надел шлем. Теперь я не отличим от обычных гвардейцев. Мне мало выехать из Варлойна, надо в Норатор еще доехать целехоньким, а это может быть сложно, хм, да, сложно. Там же, в этом укромном местечке, под одобрительные взгляды обоих хоггов, я выхлебал граммов двести горного виски. Одни земные политики пользуются накачкой психологов, другие — пьют транквилизаторы, ну а я, за неимением в Варлойне земных наработок, бодрюсь и успокаиваюсь известным с древности способом.
Кот семенил за нами до парадного выхода из основного корпуса дворца, в дверях, все же, остановился, и я, оглянувшись с крыльца, увидел, как он начал вылизывать себе черную подушечку лапы, не глядя на меня.
Ужасно они обидчивы, эти кошки. Еще те показушники.
Во дворе суета. Алые там и тут — пешие и конные. Отправляются к Норатору малыми партиями, сопровождая кареты. Шутейник постарался, разыскивая и нанимая кареты и возчиков. Таким образом, к Норатору сразу после разоблачения Гицоргена потянулись кареты в сопровождении Алых, и никто не может сказать точно — в какой именно карете — господин будущий император, поскольку в каждой едет одетый в голубой жюстокор человек. Соответственно и засаду на господина императора устраивать бессмысленно.
Между тем, он не отправится в карете. Он поедет верхом, и да не будет потом болеть от седла его задница.
Дядюшка убежал к своей бричке, Шутейник отправился к ближайшей карете. Влез в нее, тут же в карету забрался переодетый в голубой жюстокор Алый, хлопнула дверца — и карета под цокот копыт выехала в направлении Норатора. Подсадной император выставил обтянутое голубой тканью плечо в окошко кареты — на всеобщее, так сказать, обозрение. Перед каретой и позади скакало два десятка Алых.
Я — следующий.
Во дворе увидел представителей купеческой гильдии и гильдии держателей гостиниц и трактиров. Ждут меня, как и уговорено. Депутат от купцов — крепыш средних лет, рот жесткий, как стелька сапога легионера, вооружен коротким мечом. Депутат от трактирщиков — тот самый толстогубый владелец «Кружки пива», которого я пообещал сделать богатым человеком — тоже при оружии, за поясом виднеется «Моя империя» с сальными пятнами на месте, где опубликован указ о снижении подушного налога вдвое. У обоих возбужденно блестят глаза. Ощущают свою сопричастность к великим делам. Да и указ… ох, как же мощно их мотивирует.
— Мы готовы! Кварталы собраны и ждут!
— Мы готовы! Купцы не подведут, государь. За свободную торговлю!
Горожане всех сословий — вот та армия, вот тот внутренний резерв в войне с Рендором и Адорой, на который я могу сейчас всемерно опереться. Еще раньше я сформировал лояльное ядро из представителей купцов и трактирщиков, — первым пообещал освобождение от Морской Гильдии, другим — послабление налогов и уничтожение самоуправства Таленка, и теперь кластер приверженцев будущего государя Торнхелла-Растара в Нораторе огромен, и именно он разрушит те стратегические конфигурации, которые успели выстроить Сакран и Армад.