Война без людей
Шрифт:
— Штааа?
— Приду… рок, — не унимался немец.
— Нет, ну ты посмотри, — под протестующие звуки девушки я легонько потряс пациента, — Он еще и обзывается!
— Я тебе еще и врежу, тупица… — слова больному давались все лучше и лучше.
— Витя!? — не выдержав, взвилась моя подруга.
— Что?!
И я замер. Вмерз в кабину лифта, став с ней единым целым. Этот мир мне внезапно стал абсолютно понятен, как будто бы я уже сто триллионов лет живу в нем, а теперь ищу только покоя, гармонии и счастья, а не вот этого вот всего. Почему?
Да
— Бл*дь… — прошептал я, глядя на лежащее у меня, аки невеста, тело в руках.
— Бл*дь… — пробормотало оно в ответ, явно тоже осознав всю неумолимую косность бытия.
Обосраться и не жить.
Вот так у Вити и появился братик. Не братик, конечно, а хрен пойми что, некая чудовищная форма существования, легко угадывающая почти всё, о чем я думаю, но при этом обладающая своей личностью. Точнее, моей личностью, но уже своей. Почти. В общем, всё сложно, но Кладышева с удовольствием начала объяснять всем нам.
Итак, был живой труп немца и живой Витя Изотов. Он облучал тело, которое, как мы знаем, привела в порядок Ахмабезова. Мыслями и чувствами. Вообще всем. Облучал-облучал, облучал-облучал и дооблучался, что слегка изменившийся мозг Беккера смог «впитать в себя» всю мою личность. По чуть-чуть, со временем, пока сигнал Симулянта-донора не достиг 100 процентов. А когда достиг, то, что случилось? Заработавший полноценно мозг заставил заработать и тело.
— И что теперь? — нимало не смущаясь, я делал другому себе массаж ног. Ну а че?
— Теперь Витя номе…
— Никаких «Витя-номер»! — тут же простонал мой двойник, — Меня зовут Вольфганг Беккер! Красивое имя, отличная фамилия!
— Ладно, Вольфганг, — покладисто кивнула научно возбужденная Кладышева, — Вот что нас ждёт дальше…
А ждало следующее. Сначала несколько дней рекуперации и обследований, а затем короткий эксперимент, в процессе которого новоявленного меня будут всё дальше и дальше убирать от донора, то есть меня же. Если этого не сделать в самое ближайшее время, то есть риск того, что мозг Вольфганга окончательно начнет зависеть от моего излучения, а спустя некоторое время он попросту исчезнет как личность, став лишь вторым мной в другом теле. То есть, мы полностью синхронизируемся, я стану ведущим, а Беккер — ведомым. И, возможно, сойдет с ума, так как тела у нас разные. Моторика, рефлексы, и прочая, прочая, прочая. Мизерная асинхронизация будет шатать чердак новоявленного неосапианта.
— Век бы не видел эту рожу, — прокряхтел новорожденный Вольфганг, перевернутый добрым мной на пузо для дальнейшего массажа, — Да и вообще…
— А так оно и будет, — спокойно продолжала наша психиатресса, — Ты обладаешь теми же способностями, что и твой… донор тела, так что мы уже озаботились о твоем новом месте жительства. Природа, тишина, покой, минимум людей вокруг. К тебе будут приезжать, исследовать феномен, но очень ненадолго и нерегулярно. Всё-таки глубинная эмпатия штука опасная, а для тебя так втройне…
— Ё-мое, а можно меня туда, где тишина и покой, а его тут оставить? — тут же озвучил завидующий я, получая подзатыльники от всех присутствующих, кроме стонущего у меня под руками мерзкого типа.
Жизнь несправедлива!
Вообще, случившееся,
— Хвааааатит!
Да, я завидую этому подонку! Только родился, а уже всё получил. Сволочь, подлец, мерзавец… а еще он криокинетик на полшишки, то есть человек, у которого всегда будет холодное пиво…
Вот гад.
— Уберите его от меня!! Он мне зла желает!
Ну вот, вытолкали в шесть рук.
На самом деле, я только что соврал. Себе в том числе. Валяющийся на кровати парень — не просто мой клон. Это второй я, связанный с оригиналом ментальной пуповиной. У нас не общие мысли, а у него — мои. Его существование, жизнь хоть и созданного искусственно и противоестественно человека — целиком и полностью зависит от меня. Он есть я. И…
— Так! — рявкнула взмыленная Кладышева, распахивая дверь комнаты, из которой меня только что выставили, — Юлька! За «спиртом-плюс», живо! Весь который найдешь — тащи сюда! А потом еще и за водкой слетаешь! Янлинь!
— А?! — китаянка, выхваченная взбудораженной брюнеткой из-за собственной спины, оказалась буквально брошена ко мне в объятия с комментарием-приказом, — Крутитесь, как хотите, но, чтобы этот длинный дятел трое суток нормально соображать не мог! У Фридриха давление под двести!
— Эй, мне на обследо… — попытался возмутиться я, но стало поздно.
На обследование действительно угодил лишь спустя трое суток. У маленькой сорокакилограммовой Кладышевой, похожей на голодающего и озабоченного подростка, оказалось влияния достаточно, чтобы прогнуть под свои планы Окалину и Молоко, бивших, между прочим, тревогу по поводу психического меня. Правда, потом, вырвавшись из сладко-алкогольного плена, я все равно угодил в застенки, где был вынужден выворачиваться наизнанку и закручиваться узлом в прогонах многочисленных тестов.
Плюс Молоко, да. Несмотря на специально измененный голос, которым она руководила процессом моего тестирования из Подмосковья, мне все равно было сложно не срываться на женщину, забывшую меня в банке-сейфе-лаборатории-НИИСУКРС.
— Итак, Витя, — грубым металлическим голосом вещал динамик, — Мы определили, что у тебя появилась некая новая форма. Её можно называть сверхгустым туманом и… теперь ты умеешь применять её… безболезненно.
— Умею, — согласился голый я, тут же превращаясь в компактный сгусток тумана объёмом не более двух-трёх кубометров. Моментально и безболезненно. Форма, ставшая для меня чуть ли не привычнее человеческой и гораздо более комфортная. В ней у меня даже некая форма осязания появилась. Более того, находясь в состоянии «осьминога», я мог оперировать с реальными объектами на уровне одетого себя-человека. Очень нехило, учитывая, что сейчас и одетый могу под двести кило выжать. В форме тумана это значит не просто выжить, но и полететь с таким грузом куда надо.