Война Братьев
Шрифт:
Кайла и Тавнос удивленно переглянулись. Тавнос был совершенно уверен, что после стольких лет разлуки Урза первым делом захочет увидеть жену. Королева плотно сжала губы и кивнула.
Шараман усадил королеву и Харбина в кресла в зале на первом этаже и сказал, что скоро вернется с вином и, если королева позволит, сахарными вафлями. Этим он тут же завоевал симпатии Харбина, который, едва Кайла позволила, радостно запрыгал. Бывший лейтенант повел Тавноса вверх по лестницам.
– Как он? – спросил подмастерье по дороге.
– Жив, – коротко ответил Шараман. – Ему многое пришлось вытерпеть.
«Как и нам всем», – подумал Тавнос, но вслух не сказал. Шараман как раз открыл дверь на последней площадке лестницы и отошел в сторону, пропуская Тавноса.
Подмастерье вошел в комнату, и Шараман тихо закрыл за ним дверь. Комната была обставлена изящно, но аскетично. Тонкий ковер частично закрывал деревянный пол, у окон стояли доски для письма, они были испещрены чертежами различных устройств. На рабочем столе лежала открытая книга, заложенная деревянным шаровым суставом.
Урза стоял на балконе и смотрел в даль туманной долины, где лежали останки погибших в недавней битве механических людей. Его руки были сложены за спиной. Тавнос молчал. Наконец Урза глубоко вздохнул и повернулся к нему.
– Я думал, вы сначала пошлете мне весточку, – сказал он.
Тавнос отметил, что на лице у Урзы появились морщины, особенно в уголках глаз. Казалось, и сами глаза стали глубже, словно утонули в глазницах, а волосы изобретателя приобрели цвет белого золота. На нем была рабочая одежда, впрочем вычищенная и выглаженная.
Тавнос ответил:
– Весточку можно перехватить, мой господин. Пока мы не перешли границу с Аргивом, мы точно не знали вашего местонахождения.
Урза небрежно кивнул и еще раз глубоко вздохнул. Затем натужно улыбнулся:
– Рад, что ты жив. Я беспокоился. Никаких вестей.
– Мы задержались в Иотии дольше, чем следовало бы, – ответил Тавнос.
– Да, – сказал Урза, медленно потирая руки. – Полагаю, у вас были причины, Не хочешь взглянуть на мой рабочий стол? Там лежит одна книга.
Тавнос подошел к столу и долго смотрел на книгу.
– Книга Джалума, – сказал он наконец.
– Верно, книга Джалума, – повторил Урза. – Ты победил, Тавнос. Все, что ты погрузил на орнитоптер, – все сохранилось, Рендалл долетел до Аргива, и, когда я добрался до Пенрегона, все ждало меня там. Почти вся моя работа, почти все наши бумаги. Кое-что пропало, но ничего, что нельзя было бы восстановить. Правда, положили случайно список белья в стирку, решили, наверное, что это что-то важное. Но в тех условиях ты принял просто блестящее решение. – Урза взглянул Тавносу в глаза. – Спасибо.
– Это моя работа, – ответил Тавнос, поклонившись.
– Работа, исполненная блестяще, – сказала Урза. – Эти люди, что ты привел. Выглядят внушительно.
– Глина на скелете из стали и прутьев, – ответил Тавнос.
– Это ведь не просто глина, – возразил Урза. – Мне казалось, она отлично демпфировала удары моих стражей.
– Совершенно верно, мой господин, – сказал Тавнос, не понимая, почему они говорят обо всем этом, когда Кайла ждет внизу. – Я взял ее из особого месторождения, которое нашел, когда мы – ее величество и я – скрывались в горах. У нее особые свойства – она текучая и слипается, если попробовать ее разрезать. Сначала я думал, что она содержит что-то вроде транских камней, но теперь я не уверен. Если бы я мог установить происхождение этой глины, мы могли бы создавать удивительные вещи.
– Верно, – сказал Урза и вдруг показал пальцем в угол комнаты. – Там сундук. Загляни в него.
Тавнос вопросительно посмотрел на изобретателя, но последовал его совету. Открыв крышку, Тавнос едва не ослеп – лежащие внутри камни полыхали огнем.
– Силовые камни, – сказал он.
– Так точно, – сказал Урза с гордостью.
– Никогда в жизни не видел так много камней сразу, – заметил подмастерье.
– Верно, верно, – повторил Урза. – Пока мы в Крооге довольствовались крохами, аргивские дворяне их собирали, а до них – их отцы и деды. Сорок лет коллекционирования силовых камней. Их полно, хватит, чтобы запустить столько устройств, сколько мы захотим. Вот иотийские солдаты на них работают.
– Иотийские? – переспросил Тавнос с болью в голосе.
Урза поднял руки.
– Мне захотелось их так назвать. Это мои стражи. Они поменьше, чем мстители, их легче изготавливать. Я назвал их иотийскими солдатами, потому что, надеюсь, они уберегут Аргив и Корлис от той судьбы, что постигла Иотию. Один старый друг как-то сказал мне, что в именах заключена сила. И может быть… – Урза замолчал.
– Может быть, они вернут Иотию королеве, – закончил за него Тавнос.
– Всему иотийскому народу, – быстро поправил его Урза. – Людям, которые верили мне и которых я оставил на милость своего брата.
– Верно, теперь их жизнь зависит от его милости, – сказал Тавнос. Урза не ответил. – Насколько я понимаю, теперь он предводитель фалладжи.
Урза кивнул:
– Мир меняется. Иотия пала. Мой брат во главе фалладжи. В Аргиве у короля почти не осталось власти – он всегда думал, что пустынных кочевников держит в узде Иотия, а теперь Иотии нет. В Пенрегоне вся власть в руках дворян, и они очень, очень обеспокоены тем, что фалладжи постоянно переходят границу и нападают на людей.
– А вы? – спросил Тавнос. – Вы обеспокоены этим?
Урза очертил руками круг, как бы охватывая и комнату, и башню.
– Все, что ты видишь вокруг, я сделал, чтобы избавиться от этого беспокойства, Тавнос! – сказал он. – Я могу построить точную копию этой башни за пять дней при наличии средств. Я работаю над тем, чтобы обучить иотийских солдат самих ее строить. Только представь себе линию таких укреплений с гарнизоном солдат, которые не нуждаются во сне. Они защитят от фалладжи и Аргив, и Корлис. Защитят их от моего брата.
Тавнос кивнул: