Война двух королев
Шрифт:
"Больно осознавать, что ты знала, что это было сделано".
Поджав губы, она покачала головой, ее глаза ненадолго закрылись. "Я должна была быть последней вещью, о которой ты беспокоился". "Ты всегда будешь первой, о чем бы я ни говорила, - сказала Поппи, - но, Поппи, я хочу, чтобы ты был со мной.
Но, Поппи, я бы не хотел, чтобы ты ждала. Ты ведь знаешь это, правда?" Я искал ее взгляд. "Твое благополучие превыше моей нелогичной ревности".
"Я знаю. Правда знаю". Ее зубы провели по нижней губе. "Это было иначе, чем питаться
"Это не всегда так, как между нами". Я протянул правую руку, заправляя прядку волос за ее ухо. "Это не всегда так интенсивно. Мы можем контролировать эмоции, связанные с кормлением, до определенной степени, так же как мы можем сделать укус чем-то, чего человек должен бояться или жаждать".
"Мне было интересно узнать об этом", - призналась она с усмешкой. "Чувствовал ли ты себя так, когда питался от других. Ну, знаешь, в целях... познания".
"Да, в целях познания". Улыбаясь, я провел пальцами по ее щеке.
Ее подбородок приподнялся. "Зачем бы еще я спрашивала, если не в образовательных целях, Кас?"
Я задрожал. Эту реакцию было не остановить. "Тебе не стоит так меня называть".
Она сморщила нос. "Почему? Тебе нравится, когда я так называю".
"В этом-то и проблема. Мне это слишком нравится", - сказал я ей, и она улыбнулась, широко и ярко. И, боги, я мог бы жить на этих улыбках. Процветать. "Нам еще о многом нужно поговорить".
Чертовски много.
Улыбка Поппи чуть померкла, когда я опустил правую руку обратно на край ванны. "Я знаю. Я думаю, мы можем поговорить о том, как нам выбраться из Карсодонии, когда Киеран и твой брат вернутся".
Мой брат.
Я крепче ухватилась за бортик ванны. Они с Киераном были там, пока туман еще покрывал город, и следили, чтобы никто поблизости не предупредил Корону о каких-либо подозрительных событиях.
Поппи посмотрела на дверь. "Надеюсь, они не причинят друг другу вреда". Она наморщила лоб. "Слишком плохо".
"Ты беспокоишься за Малика?" Я подняла бровь. "Ты ему веришь?"
"Я верю, что он сказал правду о том, почему он остался. Я почувствовала его эмоции. Он любит ее. Но под этим также было много вины и мучений. Я не знаю, за то, что он сделал, оставшись здесь, или за что-то другое".
Немного сочувствия закралось в меня. Но не много. Я не мог жалеть его или что-то еще, пока не знал наверняка, что он не играет с нами.
Пока я не узнаю, придется ли мне убить его или нет.
Кроме этого, я не знала, что думать. Мне хотелось верить, что Маликом руководила любовь, но осознание того, что он предпочел Ревенанта своей семье и королевству, не давало мне покоя.
Как и осознание того, что я сделал бы то же самое для Поппи.
Но этот Ревенант...
сестра Поппи.
Как она вписалась во все это?
И как, черт возьми, я собирался рассказать Поппи о ней?
Поппи снова провела тканью по моей руке, вдоль золотого брачного отпечатка. Ее движения снова затихли. "Все еще больно?" - прошептала она.
Я посмотрел вниз и увидел, что она смотрит на то, что осталось от моего пальца. Инфекция исчезла. Благодаря крови Поппи, новая кожа, теперь глянцево-розовая, натянулась на некогда открытую кость и ткань.
И, возможно, помощи Малика.
Что за хрень.
"Больно осознавать, что ты знала, что это было сделано".
Поджав губы, она покачала головой, ее глаза ненадолго закрылись. "Я должна была быть последней вещью, о которой ты беспокоился".
"Ты всегда будешь первой, о ком я буду беспокоиться".
Видимая дрожь сотрясала ее, когда она наклонилась вперед и поцеловала костяшку пальца. Поместив мою руку обратно в воду, она перекинула ткань через бортик ванны. Она потянулась к шее и сняла золотую цепочку и кольцо. "Это твое. Оно принадлежит тебе". Ее глаза поднялись к моим, яркие и завораживающие. "Ты можешь носить его на правой руке?"
Я прочистил горло, но оно все еще было колючим. "Я могу носить его там, где ты захочешь".
"Где угодно?" - поддразнила она, хотя ее пальцы дрожали, когда она работала с застежкой на цепочке.
"Там, где ты захочешь", - подтвердил я. "На любом пальце или ноге по твоему выбору. Я могу проткнуть его в сосок. Или вплавить в болт и проткнуть в член - вообще-то, тебе это может понравиться".
Взгляд Поппи переместился на меня. "В твой... член?"
Член затвердел от того, как она это произнесла, от того, как ее губы разошлись при этом слове. Я кивнул.
Ее щеки порозовели, когда она наклонилась вперед. "Это возможно?"
"Да".
"Не будет ли больно от такого пирсинга?"
"Наверное, больно, как от огня Бездны".
Она посмотрела вниз на кольцо. Прошло мгновение. "И... и почему я должна находить это приятным?"
Боги.
Мне нравилось ее любопытство. "Я слышал, что многие находят трение шарика, который удерживает болт на месте, очень приятным".
"О." Она глубоко вздохнула. "А обладатель такого пирсинга находит это приятным?"
"О, да." Я усмехнулся, когда цвет ее щек перешел на горло.
"Интересно", - пробормотала она, ее бровь еще раз изогнулась. Я бы все отдал, чтобы узнать, о чем она думает. Но она подняла кольцо. "Думаю, тебе подойдет указательный палец на правой руке". Появилась небольшая ухмылка. "Пока."
Я грубовато усмехнулся. "Пока."
Она поднялась на колени, когда я протянул ей правую руку. У меня защемило в груди. Никогда бы не подумал, что смогу перейти от разговора о пирсинге на члене к тому, что задохнусь меньше чем за минуту, но это произошло. Забив горло, я смотрел, как она надевает кольцо на указательный палец моей правой руки, золотое кольцо было теплым от близости ее тела. Чувство полноты нахлынуло, когда я увидел кольцо.