Война двух королев
Шрифт:
"Это не твое собачье дело. Но, присоединились или нет, я не стану рисковать". Я повернулся к нему лицом. "И Поппи тоже".
Малик взглянул на Киерана. Он вернулся на сторону Поппи и сидел так, что склонился над половиной ее тела, словно защищая ее. "Ты уверен, что вы не присоединились?"
"Да", - язвительно ответила я. " Точно".
" Хм", - пробормотал он.
Прошло несколько долгих мгновений, пока я глядел на него сверху вниз. "Почему ты никогда не пытался снова лишить ее жизни, когда она была молодой и уязвимой?" спросил я, хотя не был уверен, что должен знать. Потому
Малик снова покачал головой. "Это ее сестра. Милли не могла этого сделать. Неважно, что Пенеллаф никогда не должна была узнать о ней".
"А ты? Ты перестал верить в то, что говорила Кора".
"Я... я просто не смог этого сделать. И когда она стала достаточно взрослой, чтобы я перестал видеть в ней ребенка, они отправили ее в Масадонию", - сказал он, его глаза стали тонкими. "И к концу я уже слышал о Темном. О тебе. И я подумал..."
Я напрягся. "Ты подумал что?"
"Что ты убьешь ее, чтобы отомстить Кровавой Королеве".
Ругаясь себе под нос, я отвернулся. Было время, когда я именно так и поступил. До того, как я встретил Поппи. Когда я знал ее только как Деву. Но те краткие мгновения дурманили мне голову даже сейчас.
Я провёл рукой по лицу. Я все еще не понимал, имеет ли значение то, что Малик изменил свое мнение. И будет ли это вообще иметь значение. Я снова опустился на колени. "Ты хочешь или не хочешь победить Исбет и Кровавую корону?"
Глаза Малика затвердели, превратившись в янтарные осколки. "Я хочу увидеть, как они сгорят".
"А как же Миллисент?" спросил я.
"Она хочет того же". Его взгляд упал на место, где спала Поппи, а затем вернулся к моему. "Она хочет быть свободной от своей матери. Наконец-то она сможет жить".
"Если ты действительно этого хочешь, ты не станешь бежать обратно в столицу и убивать себя. Ты будешь сражаться рядом с нами. Ты поможешь нам найти Малека, а потом убить Исбет. Ты поможешь нам покончить с этим".
"Я помогу вам", - сказал Малик. "Я не буду пытаться сбежать".
Я внял его словам, желая поверить в то, что он утверждал, так же сильно, как он хотел поверить в то, что я говорил о Поппи. Проблема была в том, что вера не приобретается словами. Вера зарабатывается поступками. "Есть еще кое-что, что мне нужно знать о той ночи в Локсвуде. Что за чертовщина была с этой рифмой?".
"Что?" Он нахмурился. "Какой рифмой?"
"Про красивый мак. Выбери его и смотри, как он кровоточит". Я поискал в его глазах.
"Если это рифма, то она звучит на грани пяти уровней пиздеца", - сказал Малик. "Но я понятия не имею, о чем ты говоришь. Я даже никогда не слышал ничего подобного".
На следующее утро, когда мы взошли на скалистый холм, взору предстали крепостные стены гор, окружающих Падонию. Предвкушение и решимость стремительно нарастали, как и благоговение. Леса вистерий, которые я видел накануне вечером, теперь заполонили земляную дорогу и сам город Падония, а их ветви разных оттенков синего и фиолетового переходили в глубокий малиновый цвет внешних границ Кровавого леса.
Поппи была явно захвачена красотой, ее взгляд обшаривал каждый дюйм пейзажа. Я надеялся, что это помогло ей забыть о том, что мы проехали дорогу в Локсвуд не более часа назад. Ее плечи не расслаблялись, пока вистерии не стали более заметными. Тем не менее, она молчала почти все утро.
Сдвинувшись в седле, я взглянул на Малика. Между нашим вчерашним разговором и предстоящей встречей с отцом, я был поглощен своими мыслями и надеялся на богов, что не совершил огромную ошибку, сняв костяную цепь с его запястий и позволив ему свободно ездить верхом.
Я не хотел, чтобы наши войска впервые увидели своего принца в цепях.
Поппи положила руку на руку, которой я обхватил ее талию, повернулась на бок и посмотрела вверх. "Ты в порядке?"
"Не уверен", - признался я, глядя на нее сверху вниз. "Я думал о том, что скажу отцу".
"И что ты придумал?"
"Ничего подходящего для повторения", - сказал я с сухим смешком.
Она посмотрела вперед, когда мост через реку Рейн стал виден сквозь извивающиеся лозы голубовато-фиолетового цвета. "Мы можем отложить это, если тебе нужно больше времени".
"Нам не нужно этого делать". Я поцеловал ее в макушку. "Будет лучше, если я покончу с этим".
Стали видны верхушки многих палаток, и стало похоже, что основная часть армий разбила лагерь за пределами Восхода. Рискованный шаг, но, скорее всего, решение было принято в пользу того, чтобы не разрушать поля внутри.
Из города до нас донесся низкий, грохочущий рев. Я притормозил коня, когда Киеран остановился рядом с нами, и до наших ушей донесся стук копыт и лап. "У нас скоро будут гости". Я сжал ее бедра, а затем сошел с лошади. Я потянулся к ней, и она без вопросов и колебаний вложила свою руку в мою. Лошадь, на которой мы ехали, только сейчас привыкала к Киерану в его волчьей форме, и у меня было чувство, что скоро нас нагонит еще много народу. Я не хочу, чтобы она сбросила Поппи.Ее губы сжались. "Я до сих пор не могу поверить, что у меня нет лучшего слуха или зрения. Нелепо."
"Или превращаться во что-нибудь", - напомнил я ей, когда шум стал громче и ближе.
"И это тоже".
"Ты совершенна такой, какая ты есть". Я наклонился и поцеловал уголок ее рта. "Средний слух и все такое".
"Это было банально", - сказала она, усмехаясь, глядя на меня сквозь ресницы своими изломанными зелено-серебристыми глазами. "Но мило".
Белый волк первым прорвался сквозь лианы гвистерии и помчался прямо к нам. Я не мог сдержать улыбку, когда Делано практически бросился в мою сторону.
"О, Боже, - пробормотала Поппи, успокаивая нервную лошадь.
Я поймал проклятого вольвена и засмеялся, споткнувшись. Делано был отнюдь не самым крупным из волков, но все же тяжелым, как бык, и сильным, как бык. Я опустился на одно колено и попытался успокоить мохнатую, извивающуюся массу, которой был Делано, когда он прижал свою голову к моей.
"Я скучал по тебе, дружище". Сжимая его голову, я крепко обнимал его, пока вольвен цвета пепла, похожий на Киерана, но меньший по весу и росту, не оттолкнул его с дороги.