Война глазами ребенка
Шрифт:
– А как же быть с другими книгами, которые не в красных обложках?
Капитан посмотрел на нее, взял с этажерки первую попавшуюся ему на глаза книгу и медленно прочел: «И-и-и. А-а-а. Бабель «Конармия».
– Что касается конармии, – сказал он, – то с немцами она не воевала и у них, наверное, к ней каких-либо претензий нет, но вот к Бабелю… Здесь ответ однозначный.
– А вот эту?
Тетя Аня сама выбрала одну из книг и протянула капитану. Тот открыл ее и прочел:
– М.Ю.Лермонтов «Герой нашего времени». Вообще говоря, к царским офицерам у немцев отношение уважительное, но вот понятие о героях у них другое, да и герои у них теперь те, что бомбят
Тетя Аня от этих разъяснений совсем сникла, так как эта деревенская библиотека была собрана в основном ее руками и она дорожила каждой книжкой. Наконец, в надежде на то, что хоть что-то можно будет сохранить, она протянула капитану сказку Ершова «Конек-Горбунок». Тот засмеялся:
– Ну, может быть, Горбунка и не тронут, но, с другой стороны, кто их знает, как они к нему отнесутся? Может быть, и в нем увидят какую-нибудь опасность.
Потом, посерьезнев, подытожил:
– Понимаете, вообще говоря, дело не в Коньке-Горбунке. Вы думаете, они будут разбирать эти книги, листать их? Для них вся ваша библиотека – большевистская зараза. И они ее сожгут, глазом не моргнув, как они это сделали у себя дома с неугодными им книгами. А вместе с ними и…
Он не договорил, чтобы не пугать нас, но все и так поняли, что он имел в виду. А потом закончил:
– У них только одна книга, которую они читают, это та, что Гитлер написал.
На следующий день дед собрал семейный совет. Вопросов было два: что делать с живностью и библиотекой? Что касается живности, то ее у нас было мало: корова Зорька, полугодовалый кабанчик Борька и пять курочек с петухом. Были еще дворовый пес Додик и кот Кеша, но их в расчет не принимали, как не представляющих интереса для немцев.
Вопрос о корове не обсуждали. Не потому, что немцы вроде бы ее не тронут. Корова в деревне – кормилица и ни один крестьянин никогда на нее руку не поднимет. Другое дело – кабанчик, но он был еще мал, да и от предыдущего сало еще оставалось. С ним решили пока повременить. А вот с курами управились быстро, их решили подарить красноармейцам: пусть сил поднаберутся, может лучше воевать будут.
С библиотекой было потруднее. Сжечь книги, по которым учились, которые читали, которые собирали в течение всей жизни – это было мучительно трудно. Тетя Аня предложила их рассортировать по степени опасности. Прабабушка, бабушка и мама ее поддержали. Дед был в затруднении. Потом, погладив свою седую бороду, сказал, указывая на нас, детей:
– Малых (он делал ударение на «ы») надо сберечь, поэтому рисковать не будем. Останутся живы – новых книг накупят.
После этого подошел к этажерке, взял книжечку в черном кожаном переплете, погладил ее и положил за образа. Это была библия, с которой он никогда не расставался.
– А остальные, – скомандовал он, – выносите во двор!
Книги выносили охапками и перебрасывали через плетень, отделявший двор от огородов. Там дед сгребал их вилами в кучу. Она получилась достаточно большой – около метра в высоту. После этого он растребушил над ней несколько обмолоченных снопов и застыл в нерешительности. Надо было теперь все это поджигать, но он медлил. Наконец, прошептав какую-то молитву и перекрестившись, он поджег солому с разных сторон.
Как ни трудно было решиться сжечь библиотеку, но исполнить задуманное оказалось еще труднее. Огонь быстро побежал вверх по куче, превратившись на верху ее в огненный столб. Какое-то время он повисел над ней, а затем стал медленно оседать, а затем и вообще исчез. Перед нами лежала все та же куча, но только покрытая золотистым саваном. Через некоторое время в нем стали появляться черные проплешины, которые, увеличиваясь в размерах, стали соединяться друг с другом. И вот перед нами уже не золотистая, а черная куча, из нутра которой временами выскакивали огненные язычки.
Дед воткнул в середину кучи вилы и вытащил из нее какую-то книгу. Переплет ее и края обуглились, но внутри текст оставался нетронутым и можно было прочесть, что там написано. Стало ясно, что сжигать книги мы не умеем и надо это делать как-то по-другому. Дед, подумав какое-то время, стал разгребать кучу. Книги, лежавшие снаружи ее, обуглились, а внутри – остались невредимыми и даже цвет их обложек сохранился.
Новый способ сожжения книг, который решил применить дед, заключался в следующем. Он растребушил пару снопов на свободном от книг месте и поджег их. Мы же должны были вырывать из книг листы, комкать их и бросать в огонь. Здесь, однако, выяснилось, что толстая пачка листов тоже не сгорала, а лишь обугливалась. Когда я одну такую обуглившуюся пачку разъединил, то увидел Конька-Горбунка, выскакивающего из котла с кипящей смолой. Оказывается, не только смола, но и огонь ему был не страшен.
Дед вилами подбрасывал горящие части книг, не давая им угаснуть, а мы рвали и рвали страницы и бросали их в книжный костер. День клонился уже к вечеру, но целых, невредимых книг было еще много. За этой работой и застали нас вернувшиеся из поездки командиры. Капитан, посмотрев на нас, перепачканных сажей, сказал:
– Оказывается, сжечь книги не легче, чем написать их.
Потом посоветовал деду не мучиться, а все книги – и обуглившиеся и полуобгоревшие – закопать в землю. Через некоторое время пришли два красноармейца, вырыли рядом с костром глубокую яму и мы стали сбрасывать туда все, что осталось от библиотеки. Потом засыпали яму землей. Так как не вся вынутая земля оказалась снова в яме, то сверху образовался круглый холмик. Мы обступили его, как бы прощаясь с тем, что было еще недавно частью нашей жизни. Капитан, увидевший эту сцену, сказал:
– Только креста еще не хватало – и приказал красноармейцам холмик срыть, землю разбросать по огороду, чтобы место над погребенной библиотекой ничем не выделялось. Красноармейцы быстро это сделали. Мы молча, как с похорон потянулись в хату.
18-го августа, днем к хате подъехала полуторка. Командиры стали переносить в кузов свои пожитки. Капитан, подойдя к деду и, положив ему руку на плечо, проговорил:
– Все, отец, уходим. Получен приказ. Завтра заявятся непрошеные гости. Знаю, что вы на нас в обиде, но…сила пока не на нашей стороне. Надо потерпеть.
Потом добавил:
– Вы один-на-один остаетесь с супостатом – не горячитесь, главная ваша задача сейчас – остаться живыми и сохранить детей.
Полуторка отъехала, перебралась по сооруженному красноармейцами мосту на другую сторону Спонича и стала удаляться в сторону Рудни. Мы же стояли и провожали ее глазами, пока она не затерялась среди рудницких хат. К вечеру из поселка ушли все красноармейцы. Об их недавнем присутствии напоминала лишь брошенная ими армейская фура с большими колесами, выкрашенная в зеленый цвет. Одно колесо у нее было сломано, запасного, наверное, не нашлось, а маленькие от крестьянских телег для нее не подходили. Теперь она стояла, приткнувшись к нашему плетню.