Война глазами солдата

Вернидуб Дмитрий Викторович

В ОБОРОНЕ

26 апреля 1942 года. Весна в полном разгаре. Обе стороны в обороне. За это время у противника на отметке 74,2 выросли блиндажи, доты, проведена дорога к самому боевому охранению, по ней, ни смотря ни на что, проходят машины. Вокруг отметки болото. А у нас еле-еле вырыты окопы, ни одного солидного узла сопротивления. По дорогам с нашей стороны ни пройти, ни проехать из-за грязи. А между тем, целый сапёрный батальон бездействует или работает в половину силы. В результате весенней распутицы, большак, связывающий полки с тылом, настолько запущен, что никакого подвоза продуктов нет. Отчего вот уж как неделю не ели хлеба. А между тем русский воин невзыскателен. Ему бы 800 граммов хлеба и картошки, и он был бы воин первой степени. Надеясь на выносливость наших бойцов, телега российского интендантства не торопится со снабжением. Инертность, косность, обломовщина мешает победе и лежит тяжёлым историческим грузом на наших плечах. Война возродила всё отрицательное, что было загнано советским строем в угол. Я утверждаю:

безразличие к людям – самая страшная черта прошлого ещё живёт среди нас. Вот уже больше месяца как кончился бой за 3 населённых пункта около Ловати. Давно бы пора убрать убитых. Но там и тут по лесу, в весенних лужах лежат убитые. Сотни людей проходят мимо безразлично. Сотни людей проходят мимо безразлично. Вот валяется молодой лейтенант Жемчужников 1922 года рождения. Он уже начинает разлагаться, но его никто не хочет зарыть, а в списках полка он числится без вести пропавшим. В другом месте до десяти трупов, но никто не проявит инициативу их убрать. Они лежат в таком месте, где приходится ложится рядом, чтобы вести наблюдение за противником. Не наше дело, говорят некоторые. В прочем, в армии трудно найти людей, кто бы этим занимался. А между тем, у немцев, у японцев выработался определённый порядок – трупы, особенно командиров, уносить с собой, как бы это ни было трудно. Безразличие к себе дорого обходится на войне. Вот картина: по опушке леса идёт толпа на командный пункт полка. Немец методически ведёт огонь по этому месту, но это никого не останавливает. День и ночь снуют люди. Вот идёт командир, за ним связной. Противник ведёт пулемётный огонь. Там и тут рвутся мины. Одна из них особенно близко разорвалась от связного. Командир довольно равнодушно посмотрел на разорвавшуюся мину и, убедившись, что она упала не на его голову, махнул рукой и пошёл дальше. Но через несколько сот метров была другая дорога, более безопасная и скрытая, но никто не хотел ходить по ней. Лучше смерть или ранение, но меньше усилий. Напротив, очень много усилий потребовалось для того, чтобы добиться прекращения хождений по этой тропе.

Или вот другая картина. Боевое охранение. Противник в 150-200 метрах сидит в хороших укреплениях. Надо бы и нам укрепляться. Но безразличие к себе приводит к тому, что наши построили шалаши из веток, так как, видите ли, здесь болото, в блиндажах будет вода. В результате – лишние жертвы. Часто слышишь: "Нет охоты рыть, авось ничего не будет. Авось да небось". Попытка добиться, чтобы вырыли укрепления, расценивается, как трусость. А немец за два дня успевал зарыться так, что за два дня не вышибить его с этого места. До чего доводит беспечность, сведетельствует этот эпизод. Во время смены одного батальона другим не было принято мер предосторожностей. Этим воспользовались немцы. Одиннадцать немецких разведчиков навели панику на два батальона. А случилось это так. Старая смена стала уходить, а новая, ещё не привыкшая к обстановке, не торопилась занять места. И все, прельстившись прошлогодними ягодами – клюквой, стали собирать её, разойдясь по лесу. В это время немецкая разведка открыла огонь из автоматов. Все разбежались, оставив свои сумки. Немцы брали сумки, рылись в них, но ничего не находя, бросали со смехом, одновременно продолжая стрелять в сторону убегающих. И только благодаря миномётчикам, бдительно стоявших на своих позициях, удалось восстановить положение. Услышав выстрелы, они открыли огонь по лесу, а часть бросилась на помощь стрелкам. Это спасло положение. Но восемь человек наших всё-таки было убито. Беспечность дорого обходится нам.

30 апреля 1942 года. В течение нескольких дней на нашем участке было тихо. Новые части немцев присматривались, вели разведку, а теперь ведут артиллерийский и пулемётный огонь по нашему правому флангу. Во что выльются действия противника будет видно. Наш батальон тоже ведёт разведку и наблюдение. Завтра 1 мая, поэтому нынешние лозунги: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь на борьбу с гитлеровским режимом!" и "Угнетённые славяне, объединяйтесь против режима Гитлера!"

3 мая 1942 года. Прошёл праздник 1 Мая. Он был рабочим днём для тудящихся страны. "Рабочим днём" он стал и для наших соседей справа, не даром немцы вели разведку на стыке нашего полка и нашего соседа – 5 стрелкового полка. Нам же выпал "выходной", так как воевать не пришлось. Обед дали улучшеный: 800 граммов хлеба, сала, мяса по 140 грамм и 100 грамм водки. "Славяне" подвыпили, спели песни, а фрицы проводили воздушную разведку. 2 мая немецкие самолёты в количестве 14 штук бомбили деревню Сомово, где был расположен штаб дивизии и ДОП (продовольственные склады). Сегодня выяснились подробности бомбёжки. В честь 1 Мая штаб тыла дивизии устроил там гулянье. Кроме гуляющих , на ДОП собралось много подвод, приехавших из разных частей за продовольствием. Кроме того, здесь же находился дивизионный лазарет, в котором было много раненых. В результате бомбёжки – большие жертвы среди раненых и приехавших за продуктами. Ранило нашего батальонного возчика, двух лошадей убило. Начальник продовольственного и фуражного снабжения полка Бутылкин получил тяжёлое ранение. Жертвы были не столько от разрывов бомб, сколько от пулемётного обстрела, который вели снижающиеся самолёты. Получилось что-то вроде учебной бомбёжки для молодых фрицев, которая прошла безнаказанно и без помехи для них. Наши зенитные средства молчали. Да были ли они? А где же наши самолёты? Да есть ли они у нас?

Вот уже два месяца как воюем, а я ни разу не видел наших самолётов, кроме "короля воздуха" ночного У-2. А дяди со шпалами и ромбами, как будто нарочно согнали тылы в одну кучу, чтобы немцы обучали своих лётчиков бомбометанию.

Артиллерия противника ведёт методический огонь по нашим окопам, вырытых на месте деревень Царёво и Заплатино, от которых остались одни только названия. Дома разобрали на постройку блиндажей. Каждый день немцы выпускают по 100-150 снарядов, а наша артиллерия по 5-10 снарядов. Пехота кое-как закрылась, и только наш миномётный батальон кое-что делает. У командира первой роты лейтенанта Марусова, на берегу реки Куньи хорошо вырыты блиндажи (в самом берегу). Остальные две роты миномётчиков находятся вместе со стрелковыми батальонами.

4 мая 1942 года. Всю ночь и день противник ведёт огонь по нашим позициям. Утром противник бомбил расположение нашего батальона, но мы большого ущерба не понесли. К 16-00 в разных местах немцы проводят разведку боем. Наши миномёты вели огонь, почти не видя цели, так как впереди лес и болото, через которые фрицы пытались подойти к нам, а мы – в чистом поле. Вчера старшина 2-й роты захотел добыть рыбы из реки Куньи, взял противотанковую гранату и бросил в речку. Но затея кончилась тем, что ему самому оторвало руку, вырвало челюсть и выбило глаз. Едва ли выживет. Всё просит пристрелить его.

7 мая 1942 года. Ночью противник вёл огонь по расположению нашего батальона. Выпустил 200 снарядов. Попаданий не было.

Я ходил в расположение 7-й стрелковой роты, где также находятся наши миномётчики. Осмотрел огневые позиции. Ребята укрылись хорошо. На наблюдательном пункте смотрел в стереотрубу на позиции противника, окопавшегося в лесу на отметке 74,2. Кроме блиндажей и дыма, шедшего из труб укрытий, ничего не видно. Движения никакого. Дали несколько выстрелов по фрицам. Через пару минут, из глубины леса, получили ответ – также несколько артиллерийских снарядов. В тылу никаких повреждений. Противник не хочет раскрывать свою огневую систему. На обратном пути наткнулся на 5 немецких трупов, не зарытых ещё с зимы. Разлагаются. Записал себе: "приказать закопать".

8 мая 1942 года. Приехала делегация из Иваново, привезли подарки для бойцов полка и всей дивизии. Собрали прилично. Одна посылка приходится, примерно, на четверых. В посылках печенье, сыр, колбаса и водка.

К полудню разыгралась перестрелка между разведкой противника и нашей, которые встретились на нейтральной полосе. Миномётчики вели усиленный огонь, поддерживая разведчиков, которые захватили одного пленного – немецкого унтер-офицера Карла, 25 лет. Он на фронте один месяц. Пока его несли, ранило наших двоих, да двоих убило. Народу смотреть на пленного собралось много, ведь мы захватили за два месяца "сидения" только второго, сами потеряв пленными до 80 человек, а перебежчиками – до 10.

8 мая 1942 года. Боевое охранение 7 роты находится в болоте. Кругом вода. Можно бы отойти метров на 200 на опушку соснового бора, но командование придерживается принципа "ни шагу назад". Поэтому боевое охранение располагается в палатках из сосновых веток и небольшого земляного вала, выстроенного поверх воды. Впереди мелкий кустарник, а за ним, метрах в 400-500 немцы, укрепившиеся в сосновом лесу. Временами они делают вылазки. И сегодня они, поддержанные сильным артиллерийским огнём, разогнали боевое охранение 7-й роты, состоящее из двух отделений. В этой суматохе пропал рядовой Кудряшов. Пока командир 7 роты навёл порядок и вызвал огонь нашей артиллерии, было убито и ранено несколько человек. Но всё осталось по прежнему. Охранение сменили другие отделения, но "укреплённый район" из хвойных палаток так и остался. Надо было бы болото заминировать, а людей отвести на сухое место. Нельзя. Без приказа не отходить.

К вечеру противник вёл огонь по Заходь-Гари, состоящей из 17 домов и расположенной метрах в 400 позади нашего батальона. Там находится наш большой хозяин – командир полка. К нему приехал бригадный комиссар. В честь его приезда противник и открыл огонь.

Немцы пристрелялись к Заходь-Гари и точно бьёт по деревне. Пристрелялся и к нам. Мы расположились в смешанном лесу, на узкой песчаной гряде. У нас несколько блиндажей, покрытых брёвнами в два наката. Внутри низко и темно. Свет падает только со стороны двери, вдоль стен сделаны земляные нары для отдыха. Впереди нас располагается рота связи. Метрах в 300 от нас – река Кунья. На её западном берегу расположены две наши миномётные роты. Ещё впереди, на открытом поле, на месте трёх деревень Царёво, Малиновка и Заплатино расположены стрелковые роты 3-го батальона, им придана часть наших миномётов. Два остальных батальона растянулись полукругом вокруг отметки 74,2 против боевого охранения противника. Эту отметку прикрывает болото. Немцы минировали болото, наставили различных заграждений, и кроме того, путь, который ведёт от боевого охранения немцев к своим частям, расположенным по реке Ловать, охраняется двумя-тремя танками, которые сопровождают каждый раз кухню и смену боевого охранения.

Вчера весь день самолёт противника фотографировал наши позиции и никто не мешал ему. К вечеру, часам к 18-00, противник начал свой обычный обстрел. Во время обстрела я проходил по мостикам, проложенным через болото. Около меня, метрах в пятидесяти, упал снаряд в воду, но на моё счастье, не разорвался. Я только искупался в болотной грязи. Мои товарищи видели всю эту картину из блиндажей и, когда я подошёл к ним весь измазанный, в тине и грязи, они встретили меня громовым хохотом.

14 мая 1942 года. Сегодня ночью и утром было тихо. Мы шутили: "Господин фон обер-лейтенант, – как нам сказал пленный – командир артиллерийского дивизиона, обстреливавшего наши позиции, – уехал на своей машине в Ригу, на бал, а оставшиеся за него фельдфебель и ефрейтор, не хотят стрелять без него".