Война глазами солдата
Шрифт:
Вчера ночью, в дождь, 100-150 гитлеровцев напали на штаб штурмового отряда, расположившегося в деревне Ситно, и убили комиссара Порозина – орденоносца, тяжело ранили начальника штаба и оглушили командира отряда Панюкова. А всё беспечность подвела – не выставили часовых и сами заснули. Немцы обошли с тыла и напали. Настроение людей тревожное. Все ждут второго фронта. Говорят о его начале в первых числах августа этого года. Если будет промедление, то немцев трудно будет выбить с занятых территорий.
1 августа 1942 года. Пока опишу маленькую операцию, стоившую больших жертв по беспечности командования. 25-26 июля почти без боя наши взяли две русские деревни Перекоп и Ситно, расположенные на русской реке Ловать. Справа их деревня
Обе эти деревни должен был взять 953-й стрелковый полк в тот же день, но не взяли. Две роты 275 стрелкового полка, заняв Перекоп и Ситно. Наш 240-й стрелковый полк дал им батарею 45 мм и противотанковые орудия. Кое-как окопались и, оторванные от главных сил полка, ждали пока им придут на помощь. Но командование 275 стрелкового полка, находясь в пяти километрах от деревни, "руководило" операциями по телефону. Противник направил против нас большие силы. Прежде всего он пустил 27 бомбардировщиков, которые бомбили все деревни вдоль реки Куньи, где находятся главные силы 275 стрелкового полка и нашего поляка. Противник подтянул артиллерию и несколько танков к берегу реки Ловать и почти прямой наводкой бил по расположению наших рот в Деревнях Ситно и Перекоп. Разбил лёгкие сооружения пехотинцев и смешал их с землёй вместе с людьми. После этого три роты пьяных немцев двинулись на деревни и окружили их.
Штаб батальона, находившегося в лесу, в 2-х километрах от боя всё слышал и видел, но ничего не предпринял реального. Наша батарея 45 мм, стоявшая в лесу, была обойдена немцами, и, сделав несколько выстрелов по танкам, снялась, а люди, на руках перенеся орудия через болото, убежали. А командир батареи лейтенант Комаров, двадцати лет был захвачен в плен или убит. Двое связных, увидев немцев, убежали. Телефонную связь штаба батальона разорвало, а другой, по радио, у нас не было. Пытались организовать отряд для оказания помощи оставшимся в деревне Ситно и Перекоп. Но не все собрались, и операция не состоялась до следующего раза, пока немец не укрепится так, что его потом и двумя полными полками не выбьешь. Люди, находившиеся в деревне Ситно и Перекопе, не получив подкрепления, брошенные на произвол судьбы, в количестве 200 человек, были записаны в книгах, как без вести пропавшие.
После этой маленькой операции наехали генералы, полковники, искать причину неудачи и виновников. И, конечно, будет виноват тот лейтенант, которому поручили руководить штурмовым отрядом и который просил всё время усилить его отряд более солидным оружием, чем 45-мм пушками и винтовками.
Немцы, для того чтобы иметь успех даже на тихом фронте бросили 27 самолётов, несколько танков, подтянули орудия, а наши – с пустыми руками. Самое удивительное то, что когда взяли деревни Ситно и Перекоп, вместо того чтобы расширить успех, начальство, за взятые без боя деревни, уже делило награды.
Несколько должен заметить о налёте самолётов. 27 самолётов – не ахти как много, но если они не встречают сопротивление, они хозяйничают там и здесь, как им надо. Пока три роты пьяных немцев шли на наших оставшихся в живых бойцов, эти 27 самолётов наводили панику на людей. В Плужницах и Сапино сожжено много домов, убито и ранено несколько десятков солдат, разбита одна батарея, и нам досталось – "болотным людям".
Самочувствие было в тот день плохое. Несецкие самолёты господствовали в воздухе и делали, что хотели, а наших самолётов не видать. Вера теряется во всё, когда чувствуешь себя беззащитным червяком. Говорят обычно: не везде можно успеть. Однако немцы успевали.
Да, российская телега ещё скрипит и слышен вековой храп людей спящих на печке, но только спят-то люди сидящие наверху. Всё же в чём-то прав был Демьян Бедный, когда написал свою поэму "Слезай с печки".
Немец уже берёт Сальск, Кубань, продвигается к Сталинграду и наводит свои "порядки", такие, которые мы видим на том берегу Ловати, когда женщины и дети роют окопы, таскают мины, возят землю так быстро, как будто они нанялись по наряду.
Слышу звуки бомбардировщиков, кончаю писать.
2 августа 1942 года. Получен приказ Сталина №227 от 28 июля сего года. Приказ откровенный и прямой. В нём говорится о том, что мы потеряли территорию с 70 миллионами жителей, 800 миллионов пудов хлеба, 10 миллионов тонн металла, города сёла и т.д. Дальше отступать на восток, говорится в приказе, нельзя – иначе гибель. Ни шагу назад, чего бы это нам ни стоило. Остановить немцев, а затем отодвинуть. Для этого надо продержаться несколько месяцев. Мы оставили без серьёзного сопротивления Ростов-на-Дону, Новочеркасск и всё потому, что позволили трусам, паникёрам овладеть массой. В приказе предлагается учиться у немцев, которые подтянули дисциплину, создав штрафные батальоны офицеров, штрафные роты солдат, позади которых стоят карательные и заградительные отряды, обязанные расстреливать бегущих. По этому образцу и у нас начались работы. От нашего полка в заградительный отряд выделили 40 человек. Восемь человек, осуждённых за дезертирство, направлено в штрафные роты. Политработники и весь личный состав полка ознакомили с приказом №227. Прибыло начальство из дивизии и выше.
Вчера дивизионная разведка, ходившая несколько дней по лесу в поисках "языка", поймала пленного. Четвертые сутки разведчики перемещались вблизи передовых позиций противника, но "язык" не попадался. Тогда командир отряда Лебёдкин – украинец с добрыми голубыми глазами, пошёл на риск, решив подойти к сильно охраняемой дороге и там захватить зазевавшегося фрица. Так и сделали. Погода этому способствовала – дождь шёл как из ведра.
Расположившись вдоль дороги, принимая все меры безопасности, люди лежали в воде и терпеливо ждали. Отряд заранее разбили на три группы. Одни должны были перерезать телефонную линию, другие отражать нападение, третьи – в группе захвата. Наконец, на дороге показалось четверо фрицев, а ещё пятнадцать шли за ними метрах в трёхстах. Разведчики сразу окружили первых, а по остальным открыли огонь. Шедшие позади гитлеровцы бросились в укрытия, расположенные вдоль дороги, а чатверо, отстреливаясь, начали отходить. Ещё несколько секунд, и немцы бы ушли, но автоматная очередь троих уничтожила, а один, раненый, всё же продожал бежать. За ним вдогонку пустилось шестеро бойцов, и он, видя, что ему перерезают дорогу, стал стрелять, ранив одного из наших в ногу. Раненый разведчик продолжил погоню, и настиг немца. Но фриц схватился за дерево так, что его нельзя было отодрать от него. Тогда его ударили прикладом по рукам, и он вскрикнул по русски: "Не надо бить!".
Забрав пленного, его портфель и сумку одного из убитых, наши скрылись в лесу. Да и пора, пятнадцать немцев, добежав до укрытия, подняли тревогу. Разведчики с пленным, предолев огонь заграждения противника, достигли переправы. И только здесь, уже среди своих, выяснив, кто же первый поймал фрица, бросились целовать своего раненого товарища, смеясь и бурно выражая свою радость. Пленный тоже смеялся, а затем заплакал и показал на свою грудь из которой сочилась кровь. Санинструктор и батальонный фельдшер перевязали пленного. Вскоре подъехала телега. На неё положили и немца, и раненого красноармейца. По дороге немец всё спрашивал: "В тыл, в тыл?".
На КП "языка" ещё раз перевязали и положили на солому в пустой блиндаж. Это был крепкий, хорошо сложённый, красивый человек с белыми волосами, лет двадцати. Он морщился от боли, ни сидеть ни лежать не мог, весь мокрый от крови.
Славяне большие и малые – все хотели быть жестокими к врагу, но не могли. Один несёт воду, другой – постель, третий – хлеб. В портфеле пленного оказалась газета о взятии Ростова, затем разведсводка с подписями, письма из дома, перевязанные шёлковой ленточкой. На допросе выяснилось, что воюет он 7 месяцев, но допрашивать подробно не пришлось, так как раненый истекал кровью. Спешили передать его в дивизию. Немец спросил, на чём его повезут в тыл, на самолёте или машине. Ему ответили: "Поедешь на телеге, наверное". "Тогда мне капут". Но из дивизии пришла грузовая машина, его положили в кузов…В дивизии он умер. Говорят, что это был племянник Круппа.