Война глазами солдата
Шрифт:
Командир первого телефонного взвода, старший лейтенант Аникин – мой командир. Кажется, тоже в возрасте, призван из запаса. О себе ни гу-гу. К нам – справедлив. По-моему, смелый командир, чаще чем других видел его на передовой. Говорят, что во время последних наступательных боев часто подменял на дежурстве у телефона валящихся с ног от беготни по линиям телефонистов нашего взвода – давал отдохнуть и поспать. Слывет в полку главным по ремонту телефонных аппаратов.
Вторым телефонным взводом командовал лейтенант Патрикеев – молодой человек, перед самой войной окончил училище связи. Как будто холост. Красноармейцев своего взвода не обижает, меня – тоже. С командиром радиовзвода, старшим лейтенантом Афанасьевым телефонисты по работе совершенно не связаны,
Находясь всё это время в роте, к своему удивлению узнал, что оказывается, весь командный состав полка один раз в пять дней получает дополнительный паек. Как кто-то во взводе пошутил однажды: "Доппаек командиру для чего дают? Чтобы мозги не засохли и думать не перестал. Иначе хана нашей победе над врагом. А солдату паек ни к чему – думать не надо. Знай выполняй, что приказывают отцы-командиры".
Старшина роты один раз в пять дней заносит в командирские землянки пять доппайков. В каждом пайке банка рыбных консервов 200 граммов сливочного масла, пачка печенья, сахар и пачка папирос (как правило, “Беломорканал”, иногда "Красная звезда”). Однако не всегда доппаек шел по своему прямому назначению. Бывало иначе.
– Я знаю способ, как полакомиться командирским доппайком, – выразилась однажды в порыве откровения одна из прекрасных дам полка в самом высоком звании – красноармеец. И командирский паек, подчас, уплывал, как поется в оперетте, "не в ту степь".
Так не из-за этих ли полковых жриц усыхали командирские мозги, отчего принимались не совсем продуманные решения, а подчас совсем неверные, из-за которых вверенные им войска несли большие людские потери. А может быть, совсем наоборот. Благодаря жрицам после ночи любви приходили в командирские головы "гениальные" решения. Так что не будь жриц, людские потери были бы много больше. Как знать?
Надо признаться, что нас, красноармейцев, женщины, естественно, волновали. Но, зная наперед, что нам, рядовым, всё равно не отколется, смотрели на жриц безнадежно спокойно. Так что женщины хоть и волновали, но воевать нам не мешали.
***
Кажется скоро наступление. Однако это слово в полку никто не произносит. Наоборот – молчат, скрывают. Я сунулся было с вопросом к своему взводному, он меня так "отбрил", что отбил всякую охоту задавать дурацкие вопросы. Но подготовка к наступлению видна, как говорится, невооруженным глазом: подвозят "огурцы", "арбузы", "шишки", "лимоны". По ночам двигаются к передовой "карандаши” – все в белых полушубках (слух идет, что пополнение – сибиряки). Во всю работают полковые разведчики (мы обеспечиваем их связью). Полковые саперы по ночам, как кроты, снимают и уносят свои "лягушки". Полковые и дивизионные артиллеристы пристреливают реперы. Рота автоматчиков – резерв и охрана командира полка и его штаба – стоят на «передке» – наблюдательном пункте для “седьмого”. "Седьмой" у нас новый – подполковник Долгов, пришел с должности начальника разведки дивизии. Майора с женой и его новеньким автоматом куда-то убрали. Больше его в полку никто не видел. Спокойно ходим по КП и днем и ночью. Теперь по КП стреляет только противник.
К обеду переговоры с "Ромашкой" постепенно затихают и меня у аппарата сменяет напарник Рыбаков. Бегу в роту за котелком и – на кухню. Полковой повар, круглолицый Михайлов (фамилии поваров и их образ красноармейцам более известны, чем, скажем, фамилии командиров полка, батальона, а иногда даже рот и батарей) уже стоит на подножке полевой кухни и с царственным видом оглядывает нас. Ловко орудуя половником, он разливает суп из котла кухни по нашим алюминиевым, старым довоенным круглым или новым сплющенным (чтобы удобнее носить на поясе) котелкам с крышкой. Мы снизу смотрим на его мощную импозантную фигуру в белом фартуке, подаем котелки и заискивающе, с придыханием в голосе тихо просим:
– Ты, уж, пожалуйста, налей снизу-то погуще, а сверху – пожирней, тогда порядок будет.
Задача повара сложна и ответственна: котел супа и второе (мясо с гарниром) так разделить на полсотню, а то и более частей, чтобы каждый защитник Родины получил положенную ему армейскую норму. Сделать это нелегко всюду и везде, но особенно сложно среди голодного или, скажем мягче, не очень сытого люда – красноармейцев. Голодным, да и не только голодным людям всегда кажется, что их обделили, что у товарища, у соседа всё больше: и пайка хлеба, и порция супа, сахара, а особенно водки и махорки. Видимо поэтому было высшей красноармейской справедливостью, когда после разреза буханки хлеба на пайки (которое доверялось особо опытному глазомерному товарищу) одного из бойцов поворачивали спиной к пайкам хлеба и старшина, указывая пальцем на одну из порций, громко спрашивал: "Кому?"
Так вот это "ювелирное" деление целого на части повар Михайлов проделывал, как фокусник, на глазах страждущей красноармейской публики дважды в день: утром и днем. Претензий к нему, по понятным причинам, естественно, ни у кого не было, но недовольные, как всегда, были. Они, недовольные, скрепя сердце, молчали, ибо четко понимали, что на следующий день себе дороже выйдет. На повара управы нет.
Здесь уместно сказать и о нормах питания защитников Родины. Страна, как известно, находилась в тяжелейшем положении и, естественно, не могла и не имела возможности кормить всю армию одинаково и поэтому вынуждена была установить приоритеты в виде норм питания. Норм питания в действующей армии было десять: от основной и главной "первой" до лечебных в армейских госпиталях.
Одна норма питания отличалась от другой количеством выдаваемых на день (на сутки) продуктов (хлеба, мяса, рыбы, круп и овощей) и, конечно, водки. Только нормы курева были для всех одинаковы, видимо, махорки в стране хватало.
Бойцам передовых частей, ведущих непосредственно бой, была установлена первая, максимальная норма питания, бойцы тыловых частей, обеспечивающие всем необходимым передовые части, питались по второй и по самой минимальной – третьей норме, без водки. Для летно-подъемного состава авиации была установлена своя норма питания (номер не помню) аж с шоколадом.
Принцип назначения той или иной нормы питания был до гениальности прост: чем ближе к противнику (к нейтралке) находился защитник Родины, тем сытнее кормила и поила его страна. Хочешь сытнее есть, да при этом еще и выпить, переходи из обеспечивающих тыловых в атакующие ряды. Страшно? Конечно, еще и как! Могут покалечить или даже убить? Запросто!
Видимо из страха быть в атакующих рядах, желающих сытнее поесть, было не так уж и много. Жизнь дороже. Тыловики попадали в обескровленные после боев роты по разнарядке и приказу командования. Личные рапорта об отправке на передовую подавали единицы. Так по разнарядке и приказу нас шестерых "бодистов" полка связи, стоящего далеко-далеко в тылу (даже артиллерийской стрельбы не слышно), отправили на пополнение в пехотный полк, где наша жизнь стала сытнее, но опаснее.
Здесь уместно сказать и о том, что, по справедливости, льготы и привилегии ветеранам Отечественной войны следовало бы установить от номера основной нормы питания (первая, вторая, третья), которую получал ветеран, находясь на передовой.
***
Красноармейцев нашей землянки и командный состав роты по очереди тягают к начальнику особого отдела полка. В нашей землянке застрелился красноармеец Лаврентьев, молодой солдат из Ленинграда, лет 20, мой сосед по нарам – рядом спим.